Самый младший лейтенант

Зачем в 'кальке' ковыряться. Пользы - ноль целых, хрен десятых. Просто нам очень хочется. Этакое смутное, но непреодолимое влечение.   - А как же начет наработок опыта? Возможных ситуаций в дальнейшем?   - Вот именно - возможных. Даже не гипотетических. Опять полная неопределенность. Чувствуем, что нужно, но не можем понять почему. Обдумай на досуге, Земляков. Что касается Толкунова - вернемся и ну его нафиг. У меня был один хороший корешок. Друг, можно сказать. Жулик и проныра просто жуткий. Так у него была характерная особенность - чувствительный желудок. Еще ничего не случилось, а у него брюхо уже вовсю крутит. Всё - неприятности гарантированы.   - Мутант-экстрасенс?   - Нет, - Катрин усмехнулась. - Человек. Ворюга с очень сложным кодексом чести.   - Ну, не знаю. Мне, честно говоря, больше такие как ты нравятся. Прямые.   - Путаешь. Это я стройная. А прямой меня вряд ли назвать можно. В юности прямолинейностью грешила, но уверенно изжила сей возрастной недостаток. Теперь иной раз могу себе позволить чуть-чуть наглость проявить. Но ты как пример для подражания не бери.   - Это почему?   - Я сама свою жизнь строю. Такая у меня планида. А ты человек общества.   - Ого, интересная теория.   - Какая еще теория? Мне об этом одна богиня сказала. Ты с богинями знаком? Нет? Вот видишь. Зато у тебя на шкуре есть родинки. А я чистая как из пробирки. Вот и ковыряюсь сама по себе. Нет мне предначертания.   - Очень круто.   - Думаешь? Вот попробуй сам за всё с тобой происходящее отвечать, - Катрин горестно вздохнула. - Вообще, неуместный разговор. Сидим здесь как на иголках, да я тебе еще и небылицы плету. Что там верховный главнокомандующий? Заснул, что ли? Рассвело уже совсем.   Женька машинально взял жестянку и принялся выковыривать остатки овощей. Действительно, ну и в фантазии ударилась начальница. Родинки здесь причем? Онкологии боится, что ли?      Дверь рубки чуть скрипнула, внутрь скользнул Толкунов:   - Уходим. Радист самолеты вызвал, будут через час. Заводим 'будильник' и отходим.    ***     Не получилось. Все было готово, уже выбрались на палубу, когда Катрин отпрыгнула назад, чуть не сшибив с ног коренастого Мишу-Махсуна.   - Патруль!   Все заскочили в рубку. Катрин выглянула в иллюминатор:   - Не патруль. Разводящий со сменой.   По причалу, среди старых ящиков и ржавых тросов, неторопливо плелись четверо румын во главе с капралом.   - Прорываемся, - решил Толкунов, скидывая с плеча винтовку.   - Сразу четверых не свалишь, - Катрин шмыгнула за рубку, рванула шинель с мертвеца. - Жень, давай...   Женька спускался по сходням в кое-как накинутой шинели. Выглядел нелепо: голова непокрыта, дурацкая шинель топорщится поверх телогрейки и масккостюма, торчат пятнистые ноги, да еще 'Манлихер' с длинным штыком так и норовил соскользнуть с плеча.   Румыны уже вертели головами, удивляясь, куда подевался часовой. Женька поправил ремень винтовки и приветственно поднял с трудом гнущуюся руку. Черт его знает, как в королевском флоте положено честь отдавать.   Сержант еще издали что-то сердито сказал. Женька покаянно закивал, махнул рукой в сторону катера. Сержант рявкнул. Ну что за наказание эта романская группа языков? Женька неловко приставил винтовку к ноге, ткнул пальцем на 'Жиу'. Румыны наверняка уже разглядели, что встречает не их часовой, но еще секунду потянуть можно. Женька пьяновато улыбнулся. Румыны подошли уже вплотную, но хвататься за винтовки не спешили. Усач-капрал открыл рот...   Выстрела Женька не слышал, только с капрала слетела бескозырка и он начал оседать. В красивых жгуче-черных глазах молодого матроса мелькнул ужас, - парень смотрел не на Женьку, а на свою грудь - на сукне алели крошечные капельки крови, разлетевшиеся из простреленной головы сержанта. Женька ударил прикладом того моряка, что ростом повыше. Метил в подбородок, но одежда сковывала движения, угодил в горло. Румын отшатнулся. Второй, присевший от испуга, опрокинулся на спину, - на переносице темнело входное отверстие пули. Женька еще раз добавил 'своему', - окованный приклад 'Манлихера' смял бровь. Румын, стоявший последним, наконец, вышел из ступора. Пискнув, повернулся спиной. Нет, вот бежать тебе нельзя. Женька перехватил винтовку и в отчаянном выпаде достал черную спину штыком. Ножевидный клинок входил неохотно, человек задергал локтями, словно собираясь вспорхнуть, соскочить со штыка. Женька давил, теряя равновесие. Румын со стоном начал опускаться на колени. Тут у самого Землякова потемнело в глазах, - удар в спину был сильный. Женька ударился подбородком о бетон пирса, отпустил увязшую винтовку. Успел откатиться на локоть, обернуться, - за спиной возвышался огромный румын с винтовкой наперевес. Текла кровь из разбитой брови, а матрос все заносил, заносил штык. Какие же у них штыки широкие...   Румын неловко качнулся вперед, - со спины на нем повисли-обняли, ладонь в перчатке закрыла ощерившийся рот. Матрос вздрогнул раз, другой, - глаза расширялись от невыносимой боли в пронзенной печени. Катрин умирающего отпускать не стала, так обнимая за шею и поволокла к воде. Зеленющие глаза глянули через плечо:   - Жив? Шевелись.   Женька поднялся на четвереньки, ухватил за ворот мертвого капрала. За спиной негромко плеснула вода. Мелькнула мимо пятнистая тень наставницы. Женька спихнул свой груз. У, блин, шмякнулся как кит какой-то.   - Спокойнее, Жень, - Катрин тянула к краю пирса следующего.   Женька добежал до 'своего', поверженного в рукопашном бою, - румын еще дергался, пытался избавиться от увязшего между ребер штыка. Медленно катилась по бетону бескозырка. 'MARINA REGALA' [17]  . Красиво звучит. Женька выдернул винтовку, ударил штыком под лопатку, стараясь наверняка. Румын вздрогнул.   - Взяли! - Катрин ухватила тело за ворот шинели. Женька, забросив винтовку за плечо, подхватил ноги.   Плеснула маслянистая мутная вода, приняла еще теплое тело. Колыхались полы шинели - не хотел человек на дно идти.   - Ходу! - Катрин метнулась в сторону, подхватила бескозырку. Затирать пятна крови было некогда, да и натечь много не успело.   От угла склада нетерпеливо махал Толкунов. Дальше с автоматом страховал Миша-Махсун.      Задыхаясь, забрались на НП. Радист помогал подниматься по стене:   - Ох, ну и застряли вы. Я радиограмму уже тридцать семь минут назад дал. Сейчас нагрянут соколы. А вы, товарищи младшие лейтенанты, лихо работаете. И штыковой бой как на картинке и рукопашный.   - М-мх, - неопределенно промычал Женька, вытирая ладони о грязный маскхалат.   - Зубы целы? - Катрин протянула флягу. - Прополощи.   Женька сплюнул сначала красную воду, потом розовую. Зубы все-таки были целы, но вид не гламурный. И что Иришке врать?   - Товарищ Земляков, объявляю благодарность, - Толкунов пожал руку. - Действовали решительно, изобретательно. Командованию доложу. Ну и о ваших действиях, Катюша, само собой. Но в следующий раз старайтесь не перекрывать линию стрельбы. Было бы проще.   Женьке хотелось выматериться. Катька иногда так умеет - грязно, чтобы любого передернуло.   - Готовимся к отходу, - распоряжался Толкунов, ставя к стене снайперскую винтовку. - Шахметов и Овсянников, уходите на угол 2-го Портового, ждете наших. Документы передать лично в руки непосредственному начальству. Ну, вы все помните.   - Надо налет и взрыв отследить, - угрюмо сказала Катрин.   - Всенепременно, Катенька. Отследим и сразу уходим. Нам еще основное задание выполнять, - Толкунов улыбнулся.   Раз начальство довольно и подчиненным легче. Женька пристроился у стены, поковырялся под маскхалатом, отыскивая в карманах то, что называлось носовым платком. Смочил из фляжки, прижал к саднящему подбородку. Начальница покосилась, наверное, хотела приказать взять бинт. Но смолчала.   Старший лейтенант разглядывал в бинокль пирсы. Там все еще было тихо. Остальная спецгруппа нетерпеливо прислушивалась. В светлом, развидневшемся небе, тоже стояла тишина. Миша- Махсун глянул на часы - до взрыва оставалось шестнадцать минут.   Женька глянул на стоящий на кирпичах 'Манлихер'. У скобы штыка засыхала кровь. Начальница ворчать будет. Женька взял винтовку, протер влажной тканью бурые следы.   Толкунов обернулся:   - Тебе зачем этот антиквариат? Все равно патроны не брали. Затвор вынь и выкинь.   - Слушаюсь, - промычал Женька.   В магазине винтовки виднелись длинные и тупоголовые, так не похожие на привычные, патроны. Затвор Женька вынимать пока не стал, снял штык и сунул винтовку за осыпавшиеся со стены кирпичи. Командиру было все равно - жадно вглядывался в порт, нетерпеливо постукивал о стену носком сапога.   Женька поразмыслил и, приподняв камуфляжную штанину, убрал штык за голенище. Перехватил осуждающий взгляд начальницы и дернул плечом, - понятно, что риск есть самому порезаться, только ведь не догадался ножны прихватить      Со стороны элеватора отчетливо донеслось несколько винтовочных выстрелов.   - Начали наши, - прошептал радист.   - Не отвлекаемся, - резко сказал Толкунов. - У них свои игры, у нас свои.   Оба смершевца глянули на командира с изумлением. Должно быть, не привыкли высшей кастой себя чувствовать. А может, слово 'игра' сейчас не очень-то уместным показалось. По-крайней мере, Катрин в затылок командиру группы тоже как-то нехорошо смотрела.   Из рубки буксира вышел человек, озадаченно глянул в сторону элеватора, - там снова наступила тишина. 'Морской волк' поежился в своем куцем бушлате, подошел к борту и принялся расстегивать брюки. Отсутствие часового у сходен, видимо, не слишком обеспокоило, - румыны несли стражу в свободной манере.   - Летят! - Толкунов азартно обернулся, взмахнул биноклем. - Угадал я с хронометражем!   Гул самолетов возник внезапно. Казалось, штурмовики пронеслись прямо над головой. Первая четверка сбросила бомбы над гаванью, следом шла еще четверка...   Женька, полностью перенявший нелюбовь наставницы к авиации, скорчился под стеной. Рядом уткнулся лицом в чехол