унтер-офицер должны иметь право в случае необходимости безжалостно их расстреливать. Единственное, что важно, – это справиться с делом и уничтожить банду. Мы должны обеспечить полную поддержку солдату, который носит оружие. Общие инструкции – это хорошо; но тогда мы должны обеспечить ему полную поддержку, чтобы несчастному парню не пришлось говорить: «Потом мне придется за это отвечать».
Что вы предлагаете: войдут, скажем, эти ублюдки в дом, забаррикадируются там, а в доме женщины с детьми. Должен этот парень поджечь дом или нет? Если подожжет, то сожжет и невинных людей. Никаких сомнений! Он должен его поджечь. Что проку говорить: «Не должен унтер-офицер этим заниматься, это дело офицера». Нет! Когда бедняга там с шестью-семью рядовыми, что ему делать? Для полиции это была трагедия, что действовать мог только офицер. Вы когда-нибудь слышали, чтобы офицер оказывался на месте в тот момент, когда он нужен полицейским! Несчастный унтер-офицер там все равно что голенький, как в день своего появления на свет. Вот почему французская полиция цепляется за немецкую, потому что впервые в жизни они чувствуют за собой власть. Прежде у французской полиции никогда такого не было! Раньше, когда в Париже случались мятежи, они обычно получали по шее. Их привлекали к суду. Им велели защищать парламент и действовать против демонстрантов. Как, интересно, они могли защищать парламент, когда на них идут демонстранты? Если демонстранты подойдут, а полицейские не защитят парламент, их накажут за бездействие. И они стреляли, и их наказывали за стрельбу.
К таким вещам надо подходить с большой осторожностью, чтобы не ставить унтер-офицера в невыносимое положение. Надо стараться все время представлять себе, что думает унтер-офицер. Хорошо нам тут сидеть за столом и говорить, что здесь вопрос здравого смысла. «Как можно быть настолько глупым? Не соображаешь, парень? Ты об этом не подумал?» Бедняга думать не может; он борется за свою жизнь, за свое существование! Так что несчастный солдат или унтер-офицер кончает болтовню и стреляет и убивает столько-то и столько-то женщин, потому что знает: иначе он живым не уйдет.
Йодль. Дело не в этом. В бою они могут делать что хотят. Могут их просто повесить, повесить вниз головой, пытать, четвертовать – речь не об этом. Здесь единственное ограничение – карательные акции в родных местах партизан, и в этом деле сам рейхсфюрер проявляет большую осторожность. Он говорит: «Мне надо быть осторожным, чтобы своими мерами не расширить действия партизан и не изгнать все мужское население. Слухи летят из одной деревни в другую, и тогда две тысячи мужчин быстро уйдут в партизанские районы». Кроме того, откуда знать, что люди могут или не могут сделать. Это дают только результаты разведки и боевых действий.
Гитлер. Все равно, думаю, нам надо записать, что если парень считает, что для того, чтобы выполнить свой долг, он обязан применять самые жестокие методы, то будет абсолютно прав и найдет поддержку при любых обстоятельствах.
Йодль. Это в большей степени инструкция для командиров. У СС больше опыта в борьбе с партизанами.
Гитлер. Знаю, что у них больше опыта. Но вы знаете, что люди говорят об СС из-за этого их опыта? Люди всегда говорят, что они жестоки.
Йодль. Неправда. Они здорово работают. Они используют метод кнута и пряника, как и все!
Гитлер. Народ простит им пряник, но не кнут.
Кейтель. В зоне действия партизан об этом много не говорят. В тех акциях против партизан, которые начал Бах-Зелевски, он сам командует и полицейскими, и войсками из местных частей.
Гитлер. Бах-Зелевски умный малый. Когда он работал в партии, я всегда использовал его на самой трудной работе. Когда перед нами стояла задача сломить где-нибудь сопротивление коммунистов, я посылал его, и он обводил их вокруг пальца!
Дневное совещание 12 декабря 1942 г. в «Вольфшанце»
Гитлер. Ничего катастрофического не произошло?
Цейцлер. Нет, мой фюрер. Манштейн достиг реки и захватил мост. Атаки были только на итальянском участке фронта. Там ночью подняли по тревоге один полк, и в десять утра он занял боевые позиции. Это хорошо, потому что итальянцы уже ввели все свои резервы.
Гитлер. У меня больше бессонных ночей из-за ситуации на юге, чем где-то еще. Никто не знает, что происходит.
Буле. На них нельзя положиться.
Цейцлер. Надо как можно скорее сделать что-нибудь такое, как прошлой ночью. Если бы русские воспользовались своей возможностью, там ночью была бы катастрофа. Группа армий попросила прислать полк только рано утром. Но мы фактически поставили его на позиции в десять утра.
В 17-й армии ничего особого не произошло. Поступает все больше агентурных данных о высадке десанта в Крыму; они ждут по-настоящему плохой погоды, снегопада или чего-то в этом роде.
Гитлер. Верится с трудом. Неужели наш флот не может предусмотреть такую погоду!
Йодль. Если так, им не высадиться.
Гитлер. Русские прорвутся, так или иначе. Мы бы не смогли высадиться в снегопад или в другую непогоду. Это я признаю. Но к русским это не относится.
Кранке. Не было бы хуже. Плохо, если приморозит и все покроется льдом. Но даже когда снегопады и где-то около нуля, то это реально.
Гитлер. Они все равно высадятся. Как бы в тумане – они высаживаются в тумане.
Я еще хотел сказать про этот грузинский батальон или роту. Должен признаться, не знаю – грузины не магометане.
Значит, это не тюркский батальон. Грузины не из турецкого рода. Грузины – кавказское племя, не имеющее ничего общего с турками. Я считаю, что надежны только магометане. Не думаю, что прочим можно доверять. Что угодно может произойти, так что с ними надо быть очень осторожными. Думаю, формировать батальоны из этих кавказских народов очень рискованно; а вот в формировании чисто мусульманских частей не вижу опасности. Они всегда готовы воевать.
Цейцлер. Я разослал перечень вопросов, чтобы как-то сдвинуться с места в этом вопросе. Балтиц допрашивал одного русского генерала, спросил насчет грузин, тот оказался весьма разговорчивым. Сказал, мы поймем, что грузины ни хорошие, ни плохие; они тоже так считали.
Гитлер. Ладно. Их всех волнует, как стать независимыми от всех. Насколько я слышал, они ненадежны со всех точек зрения. Так как Сталин сам грузин, отлично могу себе представить, что многие из них заигрывают с коммунизмом. У них была какая-то форма самоуправления. Тюркские народы – магометане. Грузины не относятся к турецкому роду, они являются турецко-кавказским племенем, может быть, с долей северной крови тоже. Тогда я не доверяю и армянам, несмотря на то что про них говорят или Розенберг, или военные. Думаю, армянские части точно так же ненадежны и опасны. Единственный народ, который я считаю надежным, – это настоящие магометане, то есть настоящие тюркские народы. Правда, какова их боеспособность – это другой вопрос; не могу об этом судить.
Гитлер. Теперь скажите мне: где те танки, которые вроде бы крысы попортили?
Цейцлер. Они были в составе 22-й танковой дивизии. Так можно отдать приказ о начале приготовлений?
Гитлер. Самое важное – мы должны заполучить эту дорогу.
Цейцлер. Блокирование этой дороги особой роли не играет, потому что там сбоку есть другая. Если мы просто заблокируем главную дорогу, противник сможет использовать боковую. Для полной гарантии нам надо выдвинуться до Шиколы.
Гитлер. Мы должны оставаться на этом участке, чтобы иметь дорогу. Вот в чем несчастье.
Цейцлер. Мы не можем этого сделать. Нам необходимо сохранить наш единственный
