Я достала из холодильника графин с фруктовым чаем и показала Уолтеру:
– Хочешь?
– А это безалкогольный напиток? – спросил он с подозрением.
– Абсолютно. Сейчас я в седле… по крайней мере, на какое-то время.
– Рад слышать.
Он одарил меня теплой улыбкой, и мое едва притихшее сердце снова понеслось вскачь. Пришлось срочно заняться делом. Наполнив стаканы, я взяла один и приняла позу, проходившую у меня как «обольстительная»: оперлась поясницей о край стола, откинулась назад и выпятила грудь. Висевшее в коридоре зеркало безжалостно отразило мой наряд: бесформенную майку и закатанные до коленей тренировочные штаны. Жалкое зрелище! К тому же от наряда несло чистящим гелем и другой химией. «Пф-ф!» – вырвалось у меня, и в нос ударил запах перегара. Так. Обольщение отменялось до лучших времен.
– Кстати, а ты зачем здесь? Кто-то подал на меня в суд?
– Насколько мне известно, нет. – Уолтер достал из нагрудного кармана конверт и аккуратно положил на стол. – В данном случае я всего лишь курьер.
Теперь уже я смотрела с подозрением. Конверт был тоненький и мог содержать все, что угодно. Из страха показаться трусихой я быстро схватила его, надорвала и заглянула внутрь. Там лежала одна- единственная бумажка чек, подписанный Фей Уиттл. На десять тысяч долларов. Дыхание у меня пресеклось, руки ослабели. Я положила чек на стол и отступила, не сводя с него взгляда.
– Он не кусается! – засмеялся Уолтер.
– Да, но… – Я с трудом оторвала взгляд от чека. – Как тебе это удалось?!
– Я тут ни при чем, – поспешно заверил он, воздев руки. – Себя благодари. Пригрозила моим именем главному менеджеру «Восьмого канала», а слухами земля полнится.
Перед моим мысленным взором возник липкий блокнот, где я нацарапала «Уолтер Бриггс».
– А ведь верно…
– Дело было так. Блейн нажаловался отцу, и тот вообразил себе невесть что. Сегодня утром он был у меня в конторе, грозил контр-иском, дисквалификацией и тому подобным, всего не упомнишь.
Судя по довольному выражению лица, эта сцена доставила Уолтеру немало приятных минут.
– Да, но при чем тут Фей?
– Ума не приложу, – пожал он плечами. – Я позволил Эдгару Дауду выпустить пар. Он кричал, а я молча слушал. Откричавшись, Эдгар вдруг шлепнул на стол чек, выскочил за дверь и был таков. Мне даже не пришлось ничего оформлять или заверять. Обналичивать чек я не стал – это значило бы, что условия приняты. Оставляю решение за тобой, но раз уж ты все равно не собиралась доводить дело до суда, можно считать, что мы выиграли без боя.
– У тебя все шуточки.
Я еще раз, внимательнее, просмотрела чек. Держать его в руках было странно. Тонкая полоска бумаги, казалось бы, не должна была весить вообще ничего, и все же вес в ней был. Я была растеряна, дезориентирована, сбита с толку. В моей жизни никогда не случалось никаких чудес. Я так и не познала, что такое зигзаг удачи или счастливое стечение обстоятельств, поэтому все, что со мной происходило вплоть до этого дня, было результатом моих собственных идиотских решений, нелепых шагов и промахов. Если я чего- то и добивалась, то тяжким трудом. Так сказать, потом и кровью.
Чек оттягивал руки. Пришлось его снова положить.
Голова кружилась – трудно сказать, от долгоиграющих последствий травмы, нервного потрясения или близкого присутствия Уолтера. Стеснение в горле все длилось, на губах играла бессмысленная улыбка идиота. Очередная тупость мозга.
Уолтер, деликатно смотревший в окно, должно быть, ощутил мой завороженный взгляд. С минуту мы молча улыбались друг другу, потом меня пронзила мысль, что надо бы, наверное, что-то сказать. Обшарив отупевшие мозги, я не нашла ничего лучшего, чем брякнуть:
– Мне очень жаль, что так вышло с твоей женой! Он сразу перестал улыбаться и отвел взгляд. На щеках заиграли желваки.
– Я предпочитаю не говорить на эту тему.
– Ради Бога, извини! – перепугалась я. – Я только хотела…
– Это дело давнее.
Уолтер выглядел так, что я благоразумно подавила порыв положить руку ему на плечо. Как всегда, из ниоткуда возникла моя несуществующая музыка – отличный фон для затруднительной сцены. Я прикрыла глаза.
– Что с тобой?
Голос был едва слышен за нарастающим валом звуков. Крещендо приближалось. Ближе… ближе… Тишина.
– Ванда!
Что-то коснулось моей руки. Я подняла отяжелевшие веки.
– Ничего особенного, все та же призрачная музыка. Знаешь, что самое неприятное? Я никак не могу вспомнить название. Кажется, вот-вот ухватишь, но все смолкает за один миг до этого.
– Ты только слышишь или еще и видишь?
Ну вот, и он тоже ставит под сомнение мою психическую нормальность. Очень мило с его стороны! Ему
