– Не могла бы ты хоть пять минут для разнообразия побыть двенадцатилетней? – вздохнула я. – Скажем, забиться в уголок и поиграть в Барби?
– Что?! – На лице девочки отразилось глубокое отвращение. – Во-первых, в двенадцать лет Барби – пройденный этап, а во-вторых, я не забыла, как кто-то высказывался насчет этой куклы. Это когда я сказала про печень или почки в кукольной колясочке.
– Как же, как же! – хмыкнула я. – А я заметила, что ты становишься чересчур остра на язык.
И сделала ход слоном. Все еще не шах, но хоть по правилам.
– Если ты не в силах, я могу распечатать за тебя, – не унималась девочка.
Я не удержалась от нового вздоха: что бы там, в конверте, ни было, Кейси в ее нежном возрасте не стоило этого видеть. Это могло быть письмо, полное самых грязных выражений, или даже миниатюрная бомба.
Хотя бомба – это уж слишком. У Джорджа для этого маловат умственный потенциал. Скорее уж письмо, к тому же малогабаритное. Конверт был для него, мягко выражаясь, великоват. Оно там болталось, как дерьмо в проруби.
Что-нибудь гнусное, но безвредное. Почему бы, в самом деле, Кейси его не открыть? Она откроет, я загляну, и если то, что находится в конверте, мне не понравится, попрошу все это выбросить в ведро, а ведро вынесу. Таким образом, мне не придется даже прикасаться к конверту.
– Ну хорошо, распечатай.
Тем временем Алекс «съел» моего слона ладьей.
– Шах и мат!
– Что?! – Я вытаращила глаза на доску. – Как так?! В ответ он указал по очереди на свою ладью, коня и моего загнанного в угол короля.
В самом деле, шах и мат, ничего не попишешь.
– Вот дерьмо! – Я спохватилась, что снова подаю дурной пример. – Пардон! Я хотела сказать: вот незадача!
– С чего это вдруг ты вздумала извиняться? – удивился парень. – Мама только и делает, что ругается.
– Не только. И потом, в вашем присутствии она старается сдерживаться. Ну, а у меня и без того суровая планида, не хватало еще, чтобы Небеса покарали меня за развращение юных умов!
– Там внутри подвеска!
Глаза мои снова полезли из орбит, а Кейси уже вытаскивала из конверта за цепочку что-то круглое. Видя, что я подхожу, она вытянула руку в мою сторону. Я едва удержалась, чтобы не отпрянуть.
– Что это? – полюбопытствовал Алекс.
Не прикасаясь к медальону, я прочла надпись, идущую по кругу.
– Святой Эразм…
Как это там говорится? «Или мир полон самых неожиданных совпадений, или такой штуки, как совпадение, вообще не существует».
– Ты что, Ванда? – встревожилась Кейси, глядя на мое, видимо, побледневшее лицо.
– И это все, что там было? – придушенным голосом спросила я.
– Все. Хочешь, помогу застегнуть?
– Нет.
– Как, ты не наденешь?
Надену ли я? Надену ли медальон со святым Эразмом, дар от бывшего мужа, законченного ублюдка и к тому же мертвеца?
– Не сейчас, – сказала я, стараясь не клацать зубами. – Сделай одолжение, верни эту штуку в конверт.
– Пожалуйста.
Кейси сунула медальон назад, закрыла конверт и бросила на столик, а сама плюхнулась на мое место за шахматной доской.
– Сыграем? Я тебя в два счета обставлю.
Алекс со снисходительной усмешкой начал расставлять фигуры. Как только игра началась, я взяла конверт двумя пальцами за угол, стараясь свести контакт к минимуму.
– Ребята, скажите маме, что я решила прокатиться.
Ответом был двойной невнятный звук – дети с головой ушли в партию. Тем лучше для меня. Я вынесла конверт к машине (с отвращением, как дохлого паука), бросила на заднее сиденье и направилась в церковь Святого Бенедикта.
Глава 11
– Мне очень неловко, отец мой, но я все еще не католичка.
Шуточка приелась даже мне самой, но согласитесь, трудно каждый раз придумывать новую. Хотя на дорогу до церкви у меня ушло минут двадцать, в голову так и не пришло ничего хлесткого. Оставалось надеяться, что отец Грегори все-таки строже судит отсутствие характера, чем вялость ума.
