допросов.
Рядом с Кеном стоял большой ящик с двумя бобинами, намотанной на них магнитной лентой, и динамиком. Аудиограммофон — устройство для записи и прослушивания звуков. Бобины крутились, прокручивая ленту, а из динамика исходил тот самый вопль, который разбудил Дженса.
Почувствовав чье-то присутствие, Кен открыл глаза.
— А, это ты? — добродушно произнес он. — Пришел послушать?
— Что это?
— Записи пыток. Мои любимые. Все, что осталось мне от любимой работы, помимо воспоминаний. Инструменты и записи…
— Вы бы не могли это выключить? Работать мешает…
Библиотекарь глянул на Дженса так, что тот невольно попятился — столько в этом взгляде было злобы и агрессии. Библиотекарь заговорил — медленно, с расстановкой.
— Ты бы не нарывался, а? Здесь я хозяин, и я устанавливаю порядки. И веди себя спокойней, а то, знаешь ли, я слегка нервный. У меня невроз от длительного стресса. Какого стресса, спросишь ты? Стресса из-за того, что не могу заниматься любимой работой. Той, которой посвятил всю жизнь. Я не могу заниматься любимым делом… Поэтому в последнее время я особенно раздражителен, теряю самообладание, впадаю в бешенство из-за всяких мелочей… Но ты же не хочешь меня разозлить, правда?
При этом библиотекарь смотрел Дженсу в глаза, вертя в руках огромный тесак.
Не ответив, Дженс пошел назад — осторожно, пятясь, не спуская глаз с библиотекаря. На пороге он все же сделал над собой усилие, развернулся, и медленно пошел обратно, не оглядываясь. Затылком он чувствовал внимательный, оценивающий взгляд библиотекаря.
А спустя несколько секунд в спину ударил страшный рев — смесь воплей десятков человек. Это Кен добавил громкость.
Вернувшись в камеру, Дженс уловил движение, вздрогнул от неожиданности — но тут же расслабился. Это всего лишь мышь, обнюхивавшая книги, бросилась прочь при виде человека. Дженс с тревогой оглядел книги — а вдруг она погрызла их? Не хотелось отвечать перед Кеном за порчу библиотечного имущества. Но вроде книги целые, следов зубов не видно…
И Дженс продолжил чтение, стараясь не обращать внимания на звуки, доносящиеся из пыточной. Удавалось это с трудом. В конце концов он не выдержал, и вновь поднялся на первый ярус.
— Все, я закончил, — сообщил он Кену, отдавая книги.
Библиотекарь придирчиво оглядел пособия, но не нашел, к чему придраться.
— Приходите к нам еще, очень рады вас видеть, — глумливо произнес он. — Пойдем, провожу тебя наверх…
Раздраженно поправляя одежду, Дженс выскочил на улицу.
На сегодня с меня хватит! — думал он. — Все, иду домой, и ни о чем не думаю! Отдыхаю! И пусть кто-нибудь попробует сказать мне что-нибудь насчет того, что я ушел слишком рано. Я на эту работу не просился! Никто моего желания не спрашивал. Хотите, чтобы я работал в УН? Сначала создайте подходящие условия! А нет — так ищите другого! Мне это зачем?
Дженс быстро шел по улице, почти не глядя по сторонам.
— Тоже мне, работа! Жребием определять, виновен человек или нет! — Дженс не заметил, что заговорил вслух. Правда, тихо, так, что никто и не слышал. — Библиотека в тюремных камерах! Под звуки пыток! В присутствии этого психа! Теория вероятности…
— Дженс!
— Может, завтра вообще не выходить на работу? И что они сделают? Уволят меня? Ха! Да пусть попробуют заставить меня работать…
— Дженс!!!
— В самом деле, что они могут сделать? Выговор? 'Ха-ха' три раза! Все, завтра я остаюсь дома! Приедут за мной — что ж, пусть попробуют силой увести. Ну, это у них, допустим, получится. Но как они заставят меня расследовать преступления? Проще будет самим все делать…
— ДЖЕНС!!!
Только сейчас Клевальски услышал, что его кто-то зовет. Обернувшись, увидел Грега — своего университетского приятеля. Немного ниже Дженса, но значительно полней. Грег любил покушать и никогда не упускал возможности лишний раз перекусить.
— А я кричу-кричу, ты все не слышишь, — пробурчал Грег, отдуваясь и протягивая руку. — Привет.
— Здорово. Давно не виделись.
— Да уж, давненько. Как дела-то?
— Да так… — рассказывать о назначении в УН совсем не хотелось. Но Грег, похоже, интересовался лишь из вежливости.
— А я сегодня такую работу нашел! Не поверишь! Инспектор вкусовых качеств блюд, подаваемых в местах общественного питания — о как звучит, а?! Весь день заучивал. Можешь представить такую работу?
— Могу.
Но Грег его не слышал.
— Мне так повезло! Они уже наняли инспектора, но тот вдруг отказался! Не пришел сегодня! Они стали искать замену, а тут я подвернулся! Представляешь? Сегодня же и приступил. За день посетил три лучших ресторана Ням-Ням! Раньше мне они не по карману были, а теперь вот — обязан проверять! Наелся на неделю! И ведь нашелся же какой-то чудик, отказался от такой работы! Поначалу согласился, а потом не вышел… вот идиот!
— Да уж… полный.
Дженс не был настроен на продолжительный разговор, и поспешил распрощаться.
Настроение упало ниже некуда. Хорошее место уже занято — а чему тут удивляться? Когда еще удастся подыскать что-то стоящее… И удастся ли вообще?
Понурившись, Дженс брел к дому, размышляя о превратностях судьбы.
Все, хватит! — наконец сказал он себе. — Возьми себя в руки! Расхныкался тут! Твоя судьба — в твоих руках. Но давай подумаем об этом завтра. Сейчас успокоимся, выкинем из головы все это, насладимся вечером, тишиной и покоем… А завтра и буду думать, со свежими силами. Попью мате под музыку Ноцарта, почитаю что-нибудь…
Вот и дом. Внимание Дженса привлекла бумажка, прикрепленная к калитке.
'Уважаемый Дженс Клевальски! В очередной раз напоминаем вам о необходимости своевременной оплаты счетов. Если до конца месяца вы не погасите задолженность, мы будем вынуждены отключить электричество и телефон…'.
Мда… Помнится, Том говорил что-то о зарплате, выдаваемый точно в срок, в последний день месяца?
ГЛАВА ВТОРАЯ
Императрица, придя к власти, объявила: 'Все люди — братья, у нас царит всеобщая любовь'.
С того дня официально в Ням-Ням нет преступности.
'Как один человек может причинить вред другому, когда в мире царят любовь и гармония, а все люди — братья?', — вопросила Императрица. — 'Преступлений нет, есть небольшие недоразумения'.
В связи с чем полицию тут же расформировали — зачем она нужна, если нет преступлений? — и создали УН, в штат которой набрали бывших полицейских.
На своем выступлении Императрица официально объявила: 'В нашей стране больше нет преступлений! Однако это не значит, что вы можете спокойно выходить из дома с наступлением темноты,
