Ночной гость

Пожалуй, его надо выставить отсюда.

– Мог бы пойти куда-нибудь еще, если «немного принял»! – строго сказала Тея, пытаясь увести Диллона из комнаты.

– Мы пили за здоровье Гриффина…

Тея нахмурилась, не зная, считать ли эти слова пьяным бредом или Диллон и вправду пил за здоровье ее покойного мужа. Что ж, вполне возможно. Отмечают же здесь до сих пор – и притом с угощениями и возлияниями – день рождения Роберта Бернса. Так почему бы не выпить и за здоровье Гриффина Керни?

– Он сам так хотел, – продолжал Диллон. – И знаешь, Тея, мы неплохо посидели. Пели, танцевали, говорили тосты… Доброго тебе здоровья, мой друг!

– Диллон, прекрати!

– Нет, Тея, тебе не понять. Ты ведь не здешняя. – Он наклонился к ней, и Тея поморщилась от запаха виски. – Мне нужен мой ребенок, – прошептал Диллон, и Тея окаменела.

– Диллон, ты пьян!

– Верно, – согласился он. – Пьян. Но кое-что я все-таки знаю точно: что эта крошка – моя. А вот чего не знаю – так это как ты могла родить моего ребенка и ничего мне не сказать?

– Диллон, она не… – Тея осеклась, не договорив. Заглянув в печальные глаза Диллона Камерона, она поняла, что не в силах солгать.

– По крайней мере и на том спасибо, – произнес он, – что ты не можешь смотреть мне в лицо и обманывать меня.

– Диллон! – в сердцах воскликнула Тея.

– Ты промолчала, а молчание – знак согласия. Но с другой стороны, ты и не призналась – а это грех.

– Диллон! Прекрати, ты разбудишь ребенка!

– Я? Разбужу? – нарочито громко переспросил он. – В конце концов, разве ей не нужно знать, кто ее отец?

– Диллон, прошу тебя!

– Что? Ты меня просишь? Тогда признайся мне, чего ты хочешь! Разве тебе нечего мне сказать? Тебе не нужны деньги?

Последний вопрос вывел ее из себя. Не иначе как ему уже доводилось попадать в похожую ситуацию.

– Мне? Деньги? Зачем? Или у тебя такой принцип – платить всем женщинам, что родили от тебя незаконных детей?

– Тея, думай, что говоришь! – воскликнул Диллон и схватил ее за плечи. – Тебе же известно, что это не так! Я знаю, что ты это нарочно. Ни за что не поверю, что ты способна серьезно говорить такие вещи!

– Отпусти меня!

– Тея, я уверен, что ребенок – мой, – заявил он и резко развернул ее лицом к кроватке. – Какая она славная, – добавил он уже совсем другим тоном. – Моя дочь, моя маленькая красавица. Ты знаешь это стихотворение, Тея? Обещание Робби Бернса своей… – Диллон нахмурился и умолк.

– Своей незаконнорожденной дочери, – закончила за него Тея. – Представь себе, что знаю. Но ты не Робби Бернс.

Диллон улыбнулся:

– Согласен, я не Робби Бернс, зато я Великий Силки! Разве не так? Вот Гриффин всегда меня так называл. – Диллона опять качнуло. – Я Великий Силки, Тея, и я пришел взглянуть на свое дитя.

– Диллон, мое терпение вот-вот лопнет! – воскликнула Тея, меняя тактику. Но тут Диллон опять покачнулся, и она была вынуждена поддержать его. Заметив выражение его лица, она нахмурилась. – Диллон, тебя, случайно, не тошнит?

– Тошнит? С чего ты взяла? – поспешил заверить он ее и улыбнулся.

– Ладно, пошли, – сердито прошептала Тея и вновь попыталась увести его прочь.

Неожиданно Диллон навалился на нее всем своим весом.

– Знаешь, Тея, мне как-то муторно…

– Еще бы! – ответила она и потащила его в направлении кухни.

– Куда ты меня тянешь? Собираешься выставить отсюда? В такую-то непогоду? Ведь на улице буря!

– Буря? Там просто мелкий дождик моросит! Буря – это когда с моря дует ураганный ветер, гонит волны, и они бьются о скалы, и невозможно различить горизонт.

– Верно, – согласился Диллон. – Знаешь, Тея, по тебе никогда не скажешь, что ты американка!

– Спасибо, – сухо ответила она, прекрасно понимая, что обижаться нет смысла: ее соотечественники действительно подчас ведут себя за границей не лучшим образом.

– Всегда пожалуйста. Тея, прошу, не прогоняй меня. Мне – брр! – не хочется спать в машине!

– Мне всегда казалось, что силки обожают дождь, – возразила Тея. – Особенно те, что именуют себя великими.

У нее, конечно, и в мыслях не было выставлять его из дома в такую непогоду, но ужасно хотелось его подразнить.

– Я простужусь, – пытался разжалобить ее Диллон. Его мокрый свитер задрался, и Тея дотронулась до его голой спины.

– Силки не простужаются, – стояла на своем Тея. – Ну как, держишься на ногах? – спросила она, развернув его лицом к лестнице.

– А вот возьму и простужусь, – пошутил Диллон.

– Ну, шагай! – раздосадованно воскликнула Тея.

– Вот увидишь! – пригрозил он в ответ. – Кстати, Тея, давно хотел тебя спросить, – снова обратился к ней Диллон, когда они начали подниматься по лестнице. – Ты какая именно Тея – Доротея или Алтея?

– Просто Тея, Диллон, – ответила она, понимая, что если промолчать, то наверх они будут карабкаться не меньше получаса.

– А что это значит? – поинтересовался Диллон. Он стоял на одной ноге, другая неподвижно застыла в воздухе. Тея почувствовала, что еще секунда – и они вдвоем загремят вниз.

– Это значит, Диллон, что моя тетя Мэри Энн читала «Гедду Габлер».

Диллон тупо уставился на нее.

– Ну уж нет, любое имя обязательно должно что-то означать.

– А что тогда означает имя Диллон?

Диллон остановился.

– Все зависит от того, как оно пишется – через о или через а. И сколько в нем л.

– Ну давай просвети меня на сей счет!

– Если через о и с двумя л – то означает верный, преданный. Ты почему смеешься?

– Это шутка, да?

– Вовсе нет, Тея, – возразил он, явно обидевшись. – Я не шучу. Я именно такой и есть. Верный и преданный. Так что прошу не насмехаться!

– Ладно, я не хотела. А если через а? Тогда как?

– Ну, тогда в нем только одно л.

– Знаю.

– Ну вот, так оно и значит – на древневаллийском. Видишь ли…

– Ты мне не ответил, – заметила Тея и попыталась подтолкнуть его вверх по лестнице.

– Ответил, это ты меня не слушаешь, – совершенно серьезно ответил он.

– Диллон, может, хватит?

Но он только поморщился, не иначе как снова обидевшись.

– Тогда оно означает «морской».

– Тогда тебе лучше писать свое имя с одним л и через а. Так будет правильнее.