Иван застонал от боли и скрипнул зубами.
— У, черт!.. ошибка!!
Когда прошла процессия, он решительно пошел назад, домой. Шел быстро, чуть задыхаясь от волнения. Скорей, скорей! Выход найден, и ошибка будет исправлена. Дома он достал из сундучка, стоявшего под кроватью, браунинг, пошел на Ваганьково кладбище и там на могиле Акимки выстрелил себе в висок. На безлюдном кладбище выстрел вышел робким.
ХХVIII
Прошло две недели.
Город с изумительной быстротой залечивал раны, нанесенные страшной бойней. Всюду чинили выбитые окна, проломанные крыши и стены, поваленные заборы. Толпы рабочих с кирками и лопатами заравнивали улицы, изрытые окопами.
Люди работали, как муравьи, у которых прохожий расшвырял ногой жилище.
Во время боя говорили, что теперь Москва в три года не сумеет исправить окна, разбитые пальбой: стекол нет.
Но уже к концу второй недели почти не было видно разбитых окон.
Люди проявляли изумительную жизнеспособность.
Только Кремль был по-прежнему заперт, разбитый, с обезображенными воротами и башнями.
И жила еще печаль в старом доме на Пресне.
