— Хорошо, капитан Гаевой. Чтобы ты не вспоминал меня всю жизнь недобрым словом — пусть будет по-твоему. Пиши рапорт.
И посмотрел на меня как строгий отец, впервые согласившийся с доводами возмужавшего сына.
МАРЧЕЛЛО И К°
1
Генерал Гаевой сидел за рабочим столом и читал документы. В кабинете было мрачновато. Солнце заглядывало сюда только во второй половине дня. Тогда становилось светлее и на длинном полированном столе для совещаний, обставленном старинными стульями с высокими спинками, мелькали солнечные зайчики. Весна пришла ранняя. Под окнами уже начинали зеленеть пирамидальные тополя.
— Разрешите, товарищ генерал? — вошел в кабинет дежурный офицер.
Гаевой оторвался от бумаг.
— Заходите. Что там у вас?
— Срочное сообщение, Алексей Иванович. В порту Никарагуа подорвался на мине наш танкер.
Офицер положил на стол телеграмму. Генерал внимательно прочитал ее, что-то подчеркнул, потом снова перечитал.
— Оставьте у меня. Пусть зайдет ко мне полковник Шахтанин. Вы свободны.
Оставшись один, Гаевой закурил, что бывало с ним не часто после того, как лечащий врач посоветовала бросить курить. Алексей Иванович не спорил, однако пачку сигарет хранил в столе и всегда тянулся к ней, когда возникала, как он говорил, «нетипичная ситуация». А типичных ситуаций за долгие годы службы, насколько он припоминал, было мало...
Подчиненные знали: если генерал закурил, значит, случилось что-то чрезвычайное. Вот почему так насторожился Шахтанин, застав генерала с сигаретой во рту.
— Присаживайтесь, Николай Васильевич. Вот, прочтите, — сказал Гаевой, подвигая телеграмму.
А сам, продолжая курить, подошел к окну и широко распахнул его. Если бы чуть раздвинуть деревья и сместить построенные в последние годы вблизи дома, то из окна, у которого стоял генерал, можно было бы увидеть широкую панораму морского порта на берегу вытянутой в длину бухты, окруженной невысокими скалистыми горами.
— Судя по «почерку», — сказал Шахтанин, прочитав телеграмму, — это дело рук ЦРУ. Они собаку съели на подобных провокациях. Это для них мелочи. Вьетнам за тридевять земель от США и то они упорно притягивали его в сферу своих «жизненных интересов», а тут маленькая Никарагуа, прямо под боком, посмела ослушаться, бросила вызов. Кстати, поступили некоторые подробности.
Подробности эти заключались в следующем.
В порту Сандино при подходе на швартовку в 13 часов 52 минуты по местному времени под днищем носовой части танкера произошел взрыв мины. В момент взрыва команда находилась на своих местах в соответствии со швартовым расписанием. Третий помощник капитана, боцман, три матроса получили ранения, но продолжали выполнять свои обязанности. Пострадавшим оказана медицинская помощь. Приняты меры по ликвидации последствий взрыва, заделке трещины в корпусе судна.
Команда действовала в этих условиях самоотверженно.
Установлено, что перед прибытием нашего танкера в порт Сандино в нейтральных водах находился американский фрегат, с борта которого поднимался вертолет, облетавший акваторию бухты. С этого вертолета были установлены мины в непосредственной близости от места нахождения шланга приемки нефти, выгружаемой с судна, и в других местах. Утечки нефти с танкера нет.
Помолчали с минуту.
— Беснуются господа империалисты, — заметил полковник. — И на какие только гнусные дела не идут, чтобы уничтожить революцию в Никарагуа. Судя по Гренаде, Алексей Иванович, ЦРУ не оставит в покое эту страну.
— Да, да, — кивнул генерал. — Как думаете, Николай Васильевич, зачем к нам в последний раз приезжали помощники американского военно-морского атташе?
— Порт их интересует.
— Только ли порт?
— Черноморский флот, побережье...
— Вот-вот... Уточнение существенное. В нашем порту нет того, что бы их могло заинтересовать, если не считать пограничных катеров и нефтеналивных судов.
— А помощники военно-морских атташе стран НАТО годами обозревают стоянку пограничных катеров, заглядывают в щели забора старых казарм, тащатся на малой скорости вдоль полигона, шныряют по закоулкам.
— А может, еще что-нибудь?..
Полковник пожал плечами: ничего другого в порту Новочерноморска нет. А на полигоне — только макеты танков и ракет, которых, впрочем, из-за кустов не видно.
И все-таки... Сотрудники военно-морских атташе регулярно, как по расписанию, навещают Новочерноморск, и это обстоятельство не могут не учитывать контрразведчики.
— Не купаться же они к нам приезжают, — сказал генерал. — Имейте в виду, чтобы подорвать корабль, надо располагать точными сведениями о фарватерах и навигационной обстановке в порту.
— Ни разу не купались, это верно. Следует, пожалуй, отметить совпадение некоторых приездов или, может, их зависимость от появления вблизи наших территориальных вод, а то и в самих наших водах, турецких рыболовных шхун. Нередко шхуны доходят до Анапы и Керченского пролива на промысел, укрываются от шторма в наших бухтах.
— Резонно... Какой же вывод из этого?
— Видимо, эти шхуны попутно используются для патрулирования вблизи нашего побережья, наблюдения за кораблями Черноморского флота. Турки, очевидно, делятся информацией с американцами.
— Почему «очевидно»? Турки же, насколько мне известно, не вышли из НАТО, свою территорию предоставили для американских баз. Они — союзники, водой не разольешь. Вот что, Николай Васильевич, съездим в порт, посмотрим все на месте. Может, Пентагону там мерещится армада советских военных кораблей, а мы не видим и не знаем.
2
«Волга» остановилась у шлагбаума, закрывавшего въезд на территорию порта. Пожилой охранник, пенсионер, не спеша вышел из своей будочки, посмотрел на удостоверения Гаевого и Шахтанина, приложил руку к форменной фуражке и открыл шлагбаум.
Порт жил своей обычной напряженной жизнью, которую можно по-настоящему ощутить только у подножия громадных кранов, которые высоко поднимают длинными изогнутыми хоботами контейнеры, автомашины, бочки, мешки, лесоматериалы и плавно опускают их в раскрытые глубокие трюмы. В грохот и лязг портового шума врывались крики чаек, сновавших у океанских кораблей.
Гаевой и Шахтанин оставили машину у проходной, а сами направились в сторону нефтегавани. Впереди, у причала, выделялся загруженный танкер. Подошли ближе и невольно засмотрелись на внушительных размеров судно, вобравшее в свои емкости тысячи тонн сибирской нефти. Родственники и знакомые моряков столпились у трапа, который уже медленно поднимался на борт. Члены экипажа кричали
