делается вывод, что «холодная война», гонка вооружений и капиталистическое единство крайне необходимы, а борьба за социализм, суверенитет и национальную независимость не нужна, точнее, вредна, поскольку остается неразрешенным третье противоречие.
Известный американский политолог Теодор Уайт в книге «Америка в поисках самой себя», как бы подытоживающей серию его работ, посвященных президентским избирательным кампаниям, дает картину политической борьбы и интриг в различных частях страны. Однако «разоблачительный» пафос Т. Уайта сводится к вполне конформистскому выводу, что только узкий круг профессиональных политиков в состоянии «управлять Америкой, сопротивляясь в равной степени ворам, негодяям, святым и ученым».[71] Трудно не согласиться с оценкой, данной в книге профессора Д. Каллео, что американская политология не располагает базисной стратегией построения международных отношений, отвечающей логике развития послевоенного мира.[72]
Сопоставляя многочисленные высказывания различных американских авторов, рассматривавших ключевые вопросы теории и практики международных отношений, невольно обращаешь внимание на почти дословное совпадение фактов, аргументов, основных выводов, содержащихся как в работах 50-х, так и в исследованиях 80-х годов. Новизна ограничивается лишь словесными забавами, терминологией.
Обнаженная апология капиталистической системы, защита политики реакции и войны неизбежно ведут к упадку буржуазной общественной мысли, оскудению ее теоретического багажа, лишают ее каких- либо позитивных целей, что отражает процесс разложения буржуазной культуры в целом. Культура буржуазии пожинает плоды постоянной (на протяжении всей своей истории) «однобокой заботы о накоплении богатств»,[73] пишет Дж. Генри в книге «Культура против человека». Эта однобокость, будучи одной из наиболее характерных особенностей капитализма, сформировала такие присущие буржуазной культуре черты, как грубость, жестокость, отчужденность, униженность определенной части людей, их страх перед завтрашним днем, ненасытная страсть к деньгам, которые разрушают духовный мир человека, его подлинные интеллектуальные, психологические, эмоциональные ценности. Личность существует «лишь в той степени, в какой она способна платить и осуществлять необходимые задачи производства, воспроизводства и потребления».[74] В этом и состоит, пожалуй, одна из самых трагических сторон судьбы человека в капиталистическом обществе, которое все глубже деформирует личность, опустошает ее, делая все податливее к идеям разрушения.
Согласно фактически сложившейся общественной морали, применение силы, будь то пистолет или атомная бомба, оправданно и справедливо для достижения своих целей точно так же, как оправданно и справедливо применение оружия в любом американском кинобоевике. Американским пилотам, бомбившим вьетнамские города и деревни, вдалбливали, будто они освободители, спасающие вьетнамцев. Им недосуг понять, от чего надо спасать вьетнамцев, но твердо втолковано, что спасать их надо. Точно так же, как «спасать» гренадцев и ливанцев или защищать американские жизни там, где это считает необходимым Белый дом. От кого защищать? почему? — такие вопросы в сознании платных «рыцарей свободы» даже не возникают. Нет, это не гротескное упрощение. Это пример оболванивания — дикого, чудовищного, потенциально смертельно опасного для всего человечества.
Идеалы прекрасны, когда они служат человеку и человечеству, существуют ради трудящегося большинства. Если передовые идеи размываются, теряют силу и привлекательность, изменяют реальное содержание — значит, общество пошло к упадку и гибели. Великие лозунги буржуазных революций — Свобода, Равенство, Братство — капиталистический мир затоптал в грязь фашизма, террора, утопил в крови миллионов погибших в захватнических империалистических войнах, замарал фарисейством и лицемерием. Из провозвестника революционных лозунгов буржуазия превратилась во врага прогресса, наижаднейшего эксплуататора, душителя свободы, идеолога расизма и национальной ненависти.
Американский политолог М. Паренти писал: «У капиталистической системы — свои основополагающие мифы. В большинстве своем это мифы локковской идеологии, как, например, миф индивидуализма, который сводит человеческое сообщество к конгломерату отдельных конкурирующих друг с другом личностей, заботящихся лишь о своей выгоде и верных лишь денежным отношениям. И каким-то образом в целом все выходит к лучшему для всех благодаря „невидимой руке“ Адама Смита — невидимой руке, которая всех держит за горло.
Более того, последние 200 лет западное общество проповедует, что именно эти потребительские, конкурентные, разобщенные социальные отношения и являются „естественными“ для людей, хотя на протяжении почти всей истории в большинстве стран большинство людей никогда и не слышали и никогда бы не захотели организовать общество так, как это сделал капитализм. Они сочли бы такую организацию общества не только странной, но и глубоко бесчеловечной.
Взгляните также на мифы империалистические, которые меняют местами роли жертвы и преследователя. Колонизатор превращается в „хранителя мира“, колонизуемые — в „яростную массу“. Империалист несет „бремя белого человека“, тогда как эксплуатируемые теперь — это „те, кто получает выгоду“. Империалист уничтожает древние хрупкие культуры и называет себя „цивилизатором“, а местных жителей — „дикарями“».[75]
Буржуазный мир охвачен сегодня глубоким духовным кризисом. Истоки его прежде всего в том, что историческое развитие нанесло поражение буржуазным учениям об обществе. Теоретики буржуазного мира убеждали людей в незыблемости капиталистических порядков, а жизнь показала временный, преходящий характер этого строя, враждебный большинству людей. Они твердили, будто никакое общество немыслимо без частной собственности на орудия и средства производства, но миллионы людей уже упразднили ее и построили или строят новое, социалистическое общество, основанное на общенародной собственности.
Пожалуй, больше всего сил было потрачено на то, чтобы доказать, будто эксплуатация человека человеком — естественный закон всякого общества. Но для трети населения земного шара эта эксплуатация уничтожена раз и навсегда. Буржуазные, и прежде всего американские, ученые и в мыслях не допускали, что социалистические революции могут победить, однако социалистическое переустройство мира стало реальностью жизни. Они и думать не думали, что колониальная система когда-либо зашатается, но социалистическая революция в России открыла эру полного крушения этой системы, освобождения угнетенных народов от ярма колониализма. Так один за другим рушились опорные столбы, на которых покоились взгляды буржуазии, ее политика и мировоззрение.
Кризис буржуазной идеологии отражает тот объективный факт, что класс, интересы которого эта идеология выражает, вступил в полосу умирания. Монополистическая буржуазия, в первую очередь в США, превратилась в силу, тормозящую общественный прогресс. Духовные приказчики этого класса уже не в состоянии выразить действительные потребности общественного развития, они полностью заняты апологией существующих порядков. Еще К. Маркс отмечал, что, как только обнажились непримиримые классовые антагонизмы капитализма, буржуазные ученые стали руководствоваться не научными, а полицейскими соображениями. Таковы объективные обстоятельства, в тисках которых оказалась американская политическая наука. Апология политики господствующего класса — ее удел.
Буржуазная идеология в силу положения своего класса в общественном производстве утратила веру в прогресс человечества. Любой непредвзятый научный анализ современной жизни обязательно приводит к выводу о неизбежности крушения капитализма. Эта перспектива страшит обреченный класс. Отсюда и глубокий пессимизм, присущий современным буржуазным идеологам. Вспомним хотя бы первые доклады Римскому клубу Дж. Форрестера и супругов Медоуз, а также мрачные предсказания Э. Тоффлера и других. Вспомним их неоправдавшиеся прогнозы о «глобальном коллапсе»[76] человечества, «гибели современной индустриальной цивилизации»,[77] о тотальной катастрофе вселенной.
У социоэкологических пессимистов и им подобных в США и других странах Запада нет нужды в объективном рассмотрении действительности; они стремятся увести человека в мир политических мифов, в мир страха перед общественными катаклизмами, что облегчает поворот к реакции по всем линиям. Отказ от научного познания законов развития капиталистического общества, от признания, что его коренное изменение неизбежно, делает буржуазную политологию апологетичной и фальсификаторской. Буржуазная идеология еще способна на косметическую работу, но в сущности своей она отчетливо выражает историческую обреченность своего социального заказчика. И те, кто это начинает постепенно осознавать, уже не поют больше дифирамбов капитализму, а, наоборот, признают, что капитализм перестал быть
