Методологический анализ в психологии

категории сознания и культуры, — и благодаря этому дал первый образец психотехнической системы. В соответствии с этой логикой наиболее актуальной задачей, замыкающей создание психотехнического подхода, является формирование категории культуры с психотехнической точки зрения.

Контуры новой психологии, которая на наших глазах завершает период своего становления, уже достаточно четко обозначились. Не отказываясь от задач объяснения, она выдвигает на первый план категорию сознания и потому становится феноменологической и диалогической, то естьпонимающей психологией, способной профессионально относиться к предмету исследования не только как объекту, но и как к живому Ты. Не отменяя своих познавательных задач, она станет, прежде всего, деятельной, изменяющей психологией, ставящей психологическую практику во главу угла не только своего социального функционирования, но и своей исследовательской методологии. Не отбрасывая своих почтенных естественнонаучных традиций, она станет, наконец, и полноценной гуманитарной дисциплиной, способной понимать человека в культуре и культуру в человеке и взаимодействовать с ним с учетом этого понимания.

Итак, в рождающейся психологии выделяются три магистральных и взаимосвязанных подхода: категории практики соответствует «деятельный» подход, категории сознания — понимающий подход, категории культуры — гуманитарный подход. Следовательно, новая психология есть психология понимающая — деятельная — гуманитарная.

Обсуждение актуальных проблем, которые встают перед психологией в связи с психотехнической разработкой категории культуры, выходит за пределы задач этой главы, но одну из них — не столько психологическую проблему, сколько проблему психологии — необходимо назвать. Это проблема культурной ответственности. Чем далее развивается психология как социальная практика, тем более психологизируется культура. В то же время идет встречный процесс «культуризации» психологии, насыщения ее культурными содержаниями. Зачастую не осознавая философские, этические, религиозные источники своих идей, психология становится агентом, проводником, а благодаря совершенствованию техники психологической работы, и «сверхпроводником» различных содержаний из культуры в человеческое сознание. Многие внимательные наблюдатели процессов, происходящих в современной культуре, с тревогой смотрят на то положение, которое заняла психология в жизни европейского человека[91]. И в самом деле страшно сознавать, что через канал психологии в человеческую душу под профессионально благовидными предлогами «эмоциональной поддержки», «расширения сознания», «устранения невротических симптомов» и т. д. вводятся чудовищные смеси мотивов, образов, идей из совершенно несовместимых культур и культов от шаманизма до бахаизма. Спасение от «идеологии» вовсе не в идеологической всеядности психологии (это замена рабства на худшее — быть слугой многих господ) и не в доморощенной антропологии, а в свободе. В свободе совести, в частности. Выбор культурной позиции, осуществляемый на основе этой свободы, — за пределами профессии. Но у нас нет свободы от свободы совести. Игнорировать саму ситуацию ценностного выбора культурной позиции для современного психолога уже не позволительно. Исследовательские проекты превратились в реальность, психология стала культурно-исторической в полном смысле слова. У нас теперь такая профессия, что мы в ответе за то, будет ли человек искать в своей душе Эдипа или Христа.

Комментарии

К 1.3. Историко-методологический анализ психотерапевтических упований

Первоначальный вариант текста главы был приготовлен как доклад на 3-й Международной конференции «Психология и христианство: путь интеграции», организованной фирмой «Иматон» (Санкт- Петербург, 10–13 мая 1997 г.). Впервые опубликовано под заглавием «На подступах к синергийной психотерапии: история упований» в Московском психотерапевтическом журнале № 2 за 1997 год. Для настоящего издания текст был переработан, особенно в последней своей части.

К 2.2. От Павлова к Бернштейну

Текст этой главы публикуется впервые. Она была написана в 1976 г. в качестве курсовой работы на факультете психологии МГУ под руководством А.Г. Асмолова. С благодарностью вспоминаю самоотверженность и горячность, с которой Александр Григорьевич включался и в научную работу, и в человеческую заботу о своих студентах. Благодарю также Институт физиологии детей и подростков РАО, где я в ту пору работал ночным сторожем и имел редкую по тем временам и, каюсь, самовольно предоставленную себе возможность пользоваться электрической пишущей машинкой.

К 2.3. Павлов и Скиннер: сравнительный методологический анализ теорий

Эта глава публикуется впервые, если не считать ее депонирования в библиотеке ИНИОН. Она была написана в 1979 г.

Зимой 1979 умер А.Н. Леонтьев, бывший научным руководителем моей аспирантской работы. Руководить моей работой над диссертацией великодушно согласился В П Зинченко. Занимаясь в ту пору экспериментальными и теоретическими исследованиями движения, Владимир Петрович прочитал текст «От Павлова к Бернштейну» и предложил превратить его в кандидатскую диссертацию («Почти все готово, — сказал он, — осталось только размазать кашу по тарелке»). Но меня в ту пору увлекала проблема переживания, и методологические исследования рефлексологии и бихевиоризма я продолжил в рамках руководимого В.П. Зинченко хоздоговора (по-нынешнему — «гранта»). Результатом этого исследования и явился текст «Павлов и Скиннер», который публикуется в данной книге с небольшими добавлениями. Пользуясь случаем, хочу выразить огромную признательность Владимиру Петровичу Зинченко и Наталье Дмитриевне Гордеевой за неизменную дружескую поддержку и вдохновляющие обсуждения тончайших теоретических и экспериментальных нюансов психологии движения.

К 2.4. К проблеме единства общей психологии

(Краткий исторический комментарий к публикации 2003 г.)

Эта работа была написана в 1984 и опубликована в 1986 г. в журнале «Вопросы философии» (№ 10, с. 76–86) после напряженных редакционных дебатов, несмотря на более чем лояльное авторское название «К проблеме единства советской психологии». Хочу поделиться с читателем историей создания и публикации статьи.

В 1979 г. в Тбилиси во время знаменитого Международного симпозиума по проблеме бессознательного мне совершенно непрошенно пришла в голову идея тесной логической связи трех психологических категорий — установки, деятельности и отношения. Сразу почувствовалось, что в этой мысли скрыт большой теоретический потенциал. Вскоре идея сложилась в логическую пропорцию четырех психологических категорий — деятельности, установки, отношения и общения. Эти категории, по поводу теоретико-методологического соотношения которых ломалось в послевоенной советской психологии столько копий, вдруг сложились в логический узор, настолько простой и очевидный, что было удивительно, как раньше никто не обратил на него внимания. Особенное логико-эстетическое удовольствие, как в изящном шахматном этюде, доставляла двойная пропорциональность всех элементов:

установка/деятельность = отношение/общение и при этом

установка/отношение = деятельность/общение,

то есть, во-первых, установка относится к деятельности так же, как отношение — к общению, и, во- вторых, установка относится к отношению так же, как деятельность к общению, так что все четыре категории образовывали своеобразный логический квадрат:

установка

деятельность

отношение