продающего в день распятия безделушки на Голгофе? Или сударум использовали в совершенно другое время и другом месте на ком-то, кто возделывал землю или убивал людей, или строил дома, или писал стихи? Никто не может сказать точно. Все может быть. Джеймс мог уповать лишь на веру.
— Я думаю, — наконец продолжил он, — что этот ребенок будет тем, кто он есть, и делать то, что он должен делать. Как и все дети, он родится с возможностью спасти или уничтожить этот мир.
Тут девушку пронзила первая боль и у нее возникло ощущение, будто кто-то нанес ей резкий удар в живот. Ханна вскрикнула. Затем боль ушла, и на мгновение она засомневалась, действительно ли почувствовала ее.
— Ты в порядке?
— Да… Далеко еще?
Она делала вид, что ничего не случилось, но в ее голосе слышалось недовольство.
— Точно не знаю. Наверное, нам лучше переночевать в мотеле. Буря усиливается.
Ханна была благодарна, что наконец-то он это предложил.
— Неужели?
Спустя десять минут они увидели вывеску «Мотель Сикс»[28] и Джимми остановил машину прямо у двери регистрации. Заглушив мотор, он с облегчением потер глаза и посмотрел на Ханну. Она нагнулась вперед и попыталась размять затекшую спину.
Администратор сидел за столиком регистрации и смотрел телевизор. С легким негодованием на лице он оторвался от передачи про грудные силиконовые имплантаты у знаменитостей.
— Мне нужны два номера на ночь.
— Два? Дружище, тебе бы сказочно повезло, если бы у меня нашелся хотя бы один. Мы забиты под завязку.
— В такую-то погоду?
— Ты что, шутишь? Они стали прибывать еще до того, когда снег пошел. Черт, как только объявили прогноз погоды, нам все телефоны оборвали. Завтра катание на лыжах будет шикарным.
— Далеко от вас следующий мотель?
— Прямо по дороге есть мотель «Редисон», но могу гарантировать, что у них тоже нет свободных номеров. Они уже отправляли людей к нам.
Мужчина не соврал, в «Редисоне» действительно не было мест.
— Думаю, у нас не осталось другого выбора, как только продолжить путь, — сказал Джимми Ханне.
— Хорошо, но только я перейду на заднее сиденье, если можно.
Она чувствовала, что в животе что-то изменилось: ребенок сидел в нем ниже, чем прежде. По крайней мере, думала она, так должно быть. При других обстоятельствах Ханна посоветовалась бы с доктором Йохансоном, но после того как их отношения начали ухудшаться, она перестала спрашивать у него что-либо, а потом… случилось то, что случилось.
Она вспомнила, как ей говорили, что ребенок рано или поздно опустится в ее малый таз и что это случится, когда она будет находиться на последних неделях или днях. Ей не хотелось зря тревожить Джимми. Это не могло произойти раньше следующей недели. В следующую среду, по ее подсчетам. Или во вторник? А сегодня у нас… какое сегодня число? Страх и утомление оставили в ее воспоминаниях о прошедших нескольких днях размытые пятна.
Джимми свернул из своей парки подушку и помог Ханне лечь на заднее сиденье. Затем автомобиль опять выехал на дорогу, на которой практически отсутствовало движение. Свет фонарей сузился до бледных кругов на снегу, а благодаря передним фарам Джеймс мог видеть дорогу не дальше чем на сорок футов. Тут он внезапно остановил машину, словно они едва не врезались в стену. Джимми повернул зеркало заднего вида так, чтобы ему было видно Ханну.
Девушка тяжело дышала и ворочалась, пытаясь отыскать удобное положение.
То и дело с ее губ срывался тихий сток.
Никогда в жизни Джеймс не чувствовал себя таким беспомощным, отрезанным от всего мира. Он начал молиться.
Сквозь темноту ночи и падающий белый снег к ним пробился красноватый свет неоновой вывески. «Форд» был почти возле нее, и Джеймс смог разобрать буквы:
ГОРНЫЕ ДОМИКИ КОЛБИ
— Пожалуйста, скажите, что у вас есть свободная комната, — обратился он к администратору, едва успев переступить порог мотеля.
Администратор, тучная женщина лет шестидесяти, на секунду отвлеклась от своей книги в мягком переплете и посмотрела на него.
— Извини, дорогой, но все занято.
Молодого человека охватило отчаяние. Учитывая состояние Ханны, они не могли тащиться куда- нибудь еще.
— Сойдет что угодно, мне все равно, — умоляющим голосом произнес Джеймс.
— Боюсь, что начался лыжный сезон. Первый хороший снегопад, и толпы народу мчатся сюда, чтобы покататься на лыжах. Следовало забронировать номер заранее.
— Что же мне теперь делать? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно, и с грустью посмотрел на рождественскую елку, которая стояла на столе администратора. Свет ее маленькой гирлянды отражался в очках для чтения, которые сидели у женщины на носу.
— Мне кажется, что моя… моя… жена вот-вот родит, — выпалил он.
— Где она?
— В машине.
— Боже правый! — Книга со стуком упала на пол. — Немедленно веди ее сюда.
Одним прыжком Джеймс оказался у машины. Ее стекла были облеплены толстым слоем снега, поэтому он не мог видеть Ханну, пока не открыл дверь. Девушка широко раскрыла глаза и тяжело дышала.
— Думаю, у меня отошли воды.
Администратор с изумлением смотрела на нее, выглядывая из-за плеча Джимми.
— Нужно отвести тебя в теплое место, — сказала она. — Попытайся встать, милая. Здесь недалеко, всего пара шагов.
— Не могу пошевелиться, — захныкала Ханна. — Сейчас начнется…
— Гараж прямо за углом, — обратилась женщина к Джеймсу. — Загони свой «форд» туда. Там есть место возле моей машины.
С неожиданным для ее возраста и телосложения проворством женщина прошмыгнула за угол и открыла гаражные ворота. В гараже хранились садовая мебель и инвентарь, сложенные после летнего сезона. Под потолком светила голая лампочка.
Женщина открыла заднюю дверь машины и заглянула вовнутрь:
— Сможешь вылезти, дорогая?
Ханна отрицательно покачала головой. Схватки становились все сильнее, и боль гигантскими волнами накатывала на нее, напрочь отнимая все силы. Она чувствовала, как приливы сменяются отливами, и ее разум не мог ничего с этим поделать. Казалось, ее тело перестало ей подчиняться. Девушка испытывала непреодолимую потребность тужиться.
— Я мигом, — сказала женщина и выскочила из гаража.
— Джимми?
— Я здесь, Ханна.
Он проскользнул на заднее сиденье, приподнял ее голову и плечи и положил их себе на колени. Когда началась очередная схватка, она вцепилась в его ладонь и крепко сжала ее.
— Все хорошо, — произнес он и, желая хоть чуть-чуть приглушить боль, ласково убрал волосы с ее лба. — Все будет хорошо.
В этот момент в гараж вернулась администратор. Она привела кучерявую женщину, которой было лет под сорок.
