женскую половину, где мать позволяла ей и другим маленьким детям играть в своих покоях.
— Ты ее напугал, Хел, — с легким упреком заметила Мехит, стараясь скрыть за напускной строгостью охватившее ее смешанное чувство радости и смущения.
— Анде — маленькая проказница, — засмеялся он, склонив голову набок, искренне любуясь грацией и очарованием девушки. Какая гладкая кожа и какие густые рес-ницы… А глаза… Черны подобно ночи и, наверно, в них тоже можно увидеть звез-ды…
Мехит смущенно молчала, не понимая, почему он так пристально смотрит на нее. Только бы набраться смелости и тоже заглянуть ему в глаза… Впрочем, она никогда не отличалась отсутствием храбрости, и столь редкая гостья — робость, тре-вожила ее. Неосознанно поправив рукой выбившуюся прядь волос, девушка украд-кой посмотрела на юношу.
— Ты так мила, Мехит, — искренне, в неожиданном порыве души, сказал Хел.
— Правда? — и, боясь выслушать ответ, она быстро поднялась и смущенно улыб-нулась
юноше.
— Мне пора в дом. Скоро начнет темнеть, и я…
— Да, ты права, — несколько печально ответил Хел и вдруг с горечью добавил: — Как
жаль, что я приемный сын твоего отца!
Длинные ресницы Мехит взметнулись над глазами, обнажив удивление и некоторый страх. Почему-то ей никогда не приходило в голову, что Хелу может не нравиться жить здесь. Но как же… Неужели он совсем… Нет, нельзя думать об этом, это же просто глупо! Совершенно ясно, что он относится к ней равнодушно, а может быть, даже посмеивается в душе. Вдруг он даже догадывается?.. Дойдя до этого места в своих мыслях, девушка прикусила губу и постаралась придать своему лицу холодное бесстрастие. Слегка приподняв брови, она как можно равнодушнее поин-тересовалась:
— Да? И чем же тебе плохо?
Поняв, что сказал лишнее, Хел быстро ответил:
— Нет, ты меня не поняла. Я вовсе не имел в виду, что мне плохо, просто… — он лихорадочно пытался найти достойную причину и, наконец, растерянно закончил: — …просто грустно, когда нет отца и матери… — Хел покраснел, понимая, что Мехит не понравится его ответ. Он и сам не знал, почему его так волнует мнение девушки.
— Но мой отец прекрасно к тебе относится… — укоризненно произнесла Мехит, с трудом скрывая радость: значит, все дело не в ней, значит…
— Он прекрасный человек, я знаю. Плитарх удивительно добр ко мне. Если бы не он,
быть мне сейчас… Не знаю, может, я бы и не жил на этом свете.
— Не жил… — эхом повторила девушка и, внезапно поняв, что ее слишком явно тронули, его слова, поспешно сказала: — Желаю приятно провести вечер, Хел, — и она быстрым упругим шагом последовала к дому.
…-Чего тебе, Албане? — печально спросила Мехит, находясь уже в своих поко-ях и перебирая множество украшений, сияющей горкой лежащих на небольшом воз-вышении. Темнокожая прислужница присела на корточки рядом с госпожой и, сло-жив руки на ее коленях, страстно прошептала:
— Мехит, я видела твоего отца!
— Ну, и что? — равнодушно откликнулась девушка. Не смотря на то, что Мехит считала рабов не низшими людьми, а лишь несчастными в своей судьбе, все же она слишком привыкла к отношению окружающих к слугам, и сама часто и невольно относилась к тому, что говорит ее рабыня немного свысока. И сейчас девушка тоже не обратила особого внимания на слова Албане. Последняя же с волнением продол-жала:
— Плитарх беседовал с госпожой!
— С Нэнс, что ли? — с некоторым недовольством осведомилась Мехит. Ну, что за манера недоговаривать до конца и воображать, что она обязана сама догадаться обо всем! В конце концов, она всего лишь египтянка. Албане быстро закивала:
— Да, да с твоей старшей сестрой… Они не обратили на меня никакого внима-ния, ну это не удивительно — кто на меня смотрит? Кому я нужна?
— Албане, когда-нибудь ты перестанешь быть моей любимой служанкой, — со вздохом
сказала Мехит, оттолкнув в сторону очередное рассмотренное украшение. С напускной грозностью взглянув на рабыню, она сурово проговорила: — Ты встречала ли иных рабынь, донимающих также своих господ, как ты?
— Но я ведь только тебе жалуюсь, — улыбнулась Албане. — Ты очень добрый че-ловек. По сравнению с ними, другими. Ну, и Хел тоже неплохой человек.
— Ох, ну и трудно же с тобой, — засмеялась девушка и продолжила ласковым го-лосом: — Ну, рассказывай, что хотела!
— Так вот, я услышала их разговор. Они беседовали о Конэ. Я не стала подслу-шивать и ушла сразу, как только они заговорили. Но первые фразы поняла и решила рассказать тебе.
— Конэ… — задумчиво повторила Мехит. — Если честно, я не помню, кто это.
Алабане посмотрела на свою госпожу с некоторым удивлением. Казалось, она недоумевает, как это знатная египтянка может не знать такой простой вещи.
— Это один богатый господин, — заговорщицким шепотом сообщила она. Ее не-мигающие темные глаза были широко раскрыты, на миг в них замер испуг.
— Кажется, я вспоминаю его, — удовлетворенно кивнула Мехит. — Но почему я должна
знать о нем?
— Как раз не должна, — поправила ее Албане. — Я рассказала тебе просто так.
— Спасибо, — улыбнулась девушка, надевая на руку браслет. Вытянув ее перед собою,
она с гордостью осведомилась: — Ну, как? Хорошо смотрится?
— А что это ты так внимательно рассматривала украшения? — поинтересовалась рабыня, восхищенно глядя на браслет. Да, диво как хороша ее хозяйка…
— Просто я искала подходящее, — загадочным голосом ответила Мехит и доба-вила: —
Может, я и расскажу тебе как-нибудь.
Мехит не была особенно близка со своей старшей сестрой, та была слишком высокомерной. Даже в далеком детстве они не так уж часто играли вместе. Мехит всегда любила баловаться и смеяться, а Нэнс пыталась быть строгой и неприступ-ной. Поэтому все свои чувства и мысли девушка поведывала юной рабыне — Албане, удивительно доброй и веселой девочке. Правда, таковою она была только с ней, Ме-хит. Другим же доводилось видеть прислужницу равнодушной и иногда — несколько дерзкой. Если бы не Мехит, которая не давала обижать свою рабыню, Алабане уже много раз была бы наказана. Впрочем, прислужница платила своей молоденькой хо-зяйке тем же: уважая ее за доброту, всегда пыталась помогать ей, чем могла. Хотя могла она не так уж и много.
— Боюсь, я догадываюсь… — печально заметила Алабане, нарушая воцарившую-ся тишину. — Но тогда я опасаюсь сильно огорчить тебя.
— Что опять случилось? — устало спросила Мехит. Она хорошо знала свою ра-быню, и давно уже поняла, что такое вот выражение ее лица значит, что она боится за нее, свою госпожу. Алабане чуть нахмурилась и опустила взгляд.
— Боюсь, Конэ пророчат тебе мужем.
Мехит вздрогнула и недоверчиво посмотрела на хмурую служанку. Вздрог-нув, она стянула с руки браслет и отложила в сторону.
— Мужем? — в конце концов, прошептала она. Еще месяц назад при этих словах она не испытала бы ничего, кроме раздражения, досадуя, что и сама она является почти рабыней: вынуждена полностью повиноваться воле отца. Сейчас же она по-чувствовала ужас. Попытавшись прийти в себя, Мехит склонилась к Алабане и тихо спросила: — А откуда ты все знаешь? Я имею в виду не про Конэ, об этом я и сама смутно догадывалась, да боялась признаться самой себе, а о моей тайне…
Рабыня лукаво улыбнулась:
— Помнишь, что случилось почти месяц назад? Когда все думали, что Хел не выживет? Все считали, что его окончательно одолели злые духи, и он никогда не станет прежним. Но жрец смог изгнать их, и он стал выздоравливать! Я хорошо помню твое отчаяние, а потом — твою радость. Ты несколько недель