— Ах, твою «тайную историю», — сверкнула фикса. — Интересная тема. Не ты ее, так она тебя закончит, Славик.
Тут я вспомнил неожиданно, что Пушкин работал перед дуэлью над «Историей Петра». Не закончил… Неужели она его закончила?… Пушкин и умер с Петром почти в один день!
Константин налил мне еще целую рюмку.
— Что задумался, советник? Посоветовал бы что-нибудь.
Я отставил рюмку.
— Хватит. Скоро у меня экскурсия.
Константин придвинул мне рюмку.
— Пей. Экскурсию я отменил.
— Как отменил?
— Позвонил профессору, что у нас с тобой срочные дела.
— Какие дела?
— Пей и не расстраивайся. Натали скучать не дадут. Я предупреждал — губу на нее не раскатывай. О себе лучше подумай, Славик. Ты следующий за оценщиком, — он засмеялся. — Так сказать, живая очередь…
— А ты? — спросил я.— Может, ты следующий, Костя?
Константин поставил рюмку.
— Я тут у тебя на кухне хорошо подумал, Славик. И вот что я решил. Я же самый первый про эту мебель узнал. Чья она, кому принадлежит. Потом узнал оценщик, потом Адик. Оценщик подумал, что и ты про это знаешь. Так? И вот уже Адика нет, оценщика нет, в тебя чуть не попали… А по идее-то, должны были с меня начать… Я понятно излагаю? Если я еще жив, значит, так кому-то надо…
— Кому?
— Покупателю, как ты его назвал… Ему, наверное. А кому же еще?… У кого на руках козыри?
— Зачем ему это надо?
— Не знаю… Узнать бы сначала, кто этот Покупатель… Может, посоветуешь что-нибудь? С сегодняшнего дня я тебе денежки за это плачу!
Если честно, я про Покупателя как-то не думал. Загадочная дуэль Пушкина захватила все мое внимание. Мне показалось, что в ее загадке и содержится главное. Но Константин молча требовал ответа. И я сказал:
— Жаль, что со звонком в магазин ты поторопился. Оценщик понял, что им интересуются, и предупредил Покупателя… На свою голову…
— Как он это понял? — хитро спросил Константин.
— Ему директор сказал. Ты же директору звонил.
Константин достал сигареты и закурил.
— Фуфло ты, а не советник.
Я не сдавался:
— Если бы ты в магазин не позвонил, оценщик был бы живой… Мы бы уже знали Покупателя!
Константин глубоко затянулся черной сигаретой.
— Не расстраивайся, Славик. Покупателя не оценщик предупредил.
— А кто же?
— Ми-ша! Мой небольшой розовый друг!
— Директор?!
Константин наслаждался моей растерянностью.
— Я тут хорошо подумал, Славик! Очень хорошо! И вот что у меня получилось. После моего звонка Миша позвонил Покупателю и предупредил, что я оценщиком интересуюсь…
— Откуда он Покупателя знает?
— А к кому, ты думаешь. Покупатель обратился, когда начал гарнитур искать?
— Он мог напрямую к оценщику.
— Вряд ли. Покупатель большие деньги предлагал. Оценщик и директор — друзья детства. Большие деньги друг от друга не скрывают.
— И Миша этот на своего друга детства убийцу навел?
— Он не знал, что так получится! Не знал! Он думал. Покупатель просто предупредит Анатолия Самойловича… А он пришел и на струну его подвесил! Вот как все было, Славик.
Я задумался.
— Ты думаешь, этот старичок и есть Покупатель?
Константин затушил в консервной банке черную сигарету.
— Какой он старичок, мы с тобой скоро увидим!
Я вспомнил бледного директора у фанерных дверей.
— Нет! Старичок — не Покупатель…
— Почему ты так решил? — спросил Константин недовольно.
Я объяснил:
— Первое, что сделал директор, когда труп увидел, бросился к сейфу. Проверять — не хапнул ли оттуда чего убийца! Стал бы Покупатель по чужим сейфам лазить?… И сам бы убивать никогда не пошел. У него для этого отморозков полно. Таких, как Мангуст, например…
— С чего ты взял, что полно?
— Помнишь, как директор вопил: «На кого они подняли грязные руки?!» ОНИ! А кого называют «они»?
— Чертей, что ли? — спросил серьезно Константин.
Я вспомнил монументальную наколку на груди Котяры и улыбнулся.
— Значений много. Но такой человек, как директор, мог иметь в виду только одно — спецслужбы… КГБ, например… или как оно теперь называется?
— Может, ты и прав… — подумав, согласился Константин. — Миша нам ничего больше не скажет…
— Почему?
— Потому что он живой, а его друг на струне висит. Миша уже предупрежден Покупателем… Никто нам о нем ничего не скажет… Ну и ладно. Мы сами на него выйдем, Славик! Сами!
У меня вдруг мелькнула сумасшедшая мысль. Я привык в своей работе не отбрасывать самые невероятные вещи. В тайной истории часто случалось, что именно самые абсурдные, казалось бы, подозрения и становились жуткой реальностью. И я спросил Константина:
— Костя, ты правда думаешь, что для профессора доклад самое главное?
Константин насторожился.
— Куда ты клонишь, советник?
— Я думаю, что доклад его для вида только…
— Как это для вида?
— А как ты квартиру у Адика покупал. Сам говоришь, делал вид, что квартира для тебя самое главное, а мебель просто заодно берешь…
Константин долго смотрел на меня в упор:
— Ты даешь, советник! Ты, брат, ёкнулся совсем на своих тайнах! Месье Леон только вчера прилетел.
— А сегодня появились два трупа… И старичок…
— Стоп! — перебил меня Константин. — А ты?
— Что я?
— В тебя-то раньше стреляли! Когда месье Леон в воздухе был! Бред! Чушь собачья! Уволю! За бред я отказываюсь платить!
— Допустить-то можно? — защищался я.
— Чушь! — отрезал Константин. — За такие допуски в сумасшедшем доме ставят клизму из битого стекла! Я понятно излагаю? Ты бы слышал, как расстроился месье Леон, когда я сказал, что он сегодня мебель не получит…
— Ты ему сказал?
