цилиндр с головы не слетел. Вразвалку Константин подошел к лимузину, еле протиснулся в щель между дверью и соседним «мерсом», грузно плюхнулся на сиденье, скомандовал:
— На набережную! На праздник! Будет дым столбом и простыни дыбом!
Парень в очках прямо у афиши, не стесняясь, доложил в «трубу» обстановку и бросился за угол. Мы выехали на площадь Искусств, и красная «восьмерка» тут же пристроилась за нами. Константин, покашливая, ждал, когда я поинтересуюсь его достижениями, но я молчал, настроение у меня было мрачное. И тогда он сам взял мою руку и крепко пожал.
— Если бы не ты, мне бы и в голову такое не пришло! У тебя волчий нюх, советник! У тебя большое будущее! Твою «Тайную историю России» я издам на свои деньги! Если, конечно, ты закончишь свой фундаментальный труд и не сопьешься по дороге.
Он смеялся, а я молчал. И тогда он, не дожидаясь вопросов, сам объяснил свой визит в «Европейскую».
— Профессор постоянно только в «Европе» останавливается. На третьем этаже. В триста тринадцатом номере! В тринадцатом! Прикидываешь? С горничной третьего этажа, дамой приятной во всех отношениях, как говорится, они друзья. Он ей подарки из Парижа привозит. Ну, и мне ей кое-что приходится подкидывать… За информацию о деловом партнере, так сказать… Так вот! Слушай меня внимательно, Ивас-сик, и сознание не теряй. Итак! Информация первая: вчера профессор ушел из гостиницы в половине десятого утра! Ты подсчитываешь в уме? Это как раз после нашего звонка моему небольшому розовому другу… Информация вторая: вернулся он часа в два, к обеду, один, усталый, чем-то встревоженный… Но самое главное! Не падай, Ивас-сик. Вечером он своей знакомой горничной брошку подарил! Ты слышишь? Она и сейчас в ней сидит. Я ее разглядел внимательно. Красивая вещица. Зеленый камешек, а вокруг алмазная крошка. А на обратной стороне, на булавочке, фирменный знак «Фаберже». Прикидываешь? Не теряй сознания, Ивас-сик! А то тебя откачать нечем. Волшебный напиток мы дома, к сожалению, оставили… Не жалей, Ивас-сик! Сейчас на катере все компенсируем! За здоровье равноапостольного Константина и матери его Елены!
Я его почти не слушал, я думал о «тринадцатой странице».
17
Цирк
«Волшебные» цифры, высчитанные когда-то неизвестным астрологом, просто околдовали меня. Конечно же, не сами цифры, а та кровавая реальность, которую они предсказывали с математической точностью. Та периодическая система, в которую укладывалась судьба России…
Константин толкнул меня коленом.
— Уснул? Приехали. Вылезай, Ивас-сик.
На маленьком причале у Строгановского дворца нас уже ждали. У причала ошвартовался украшенный цветочными гирляндами знакомый белый катер. И у гостей в руках были цветы. Я узнал всех. На причале стояли трое французов и, к моему удивлению, Людмила. Она, в длинном бирюзовом облегающем платье с ниткой жемчуга на щее, стояла между профессором и белокурым красавцем. Натали, в темной короткой юбочке, держалась как-то с краю. Ножки у нее были длинные, ровненькие, чуть худоватые в бедрах, почти мальчишеские. С катера золотозубо улыбался Котяра, приставив руку к козырьку мелкой морской фуражки. Я помахал ему рукой, но он сделал вид, что меня не заметил.
Когда Константин появился на гранитном спуске, гости по команде Людмилы дружно крикнули:
— По-здра-вля-ем!
А белокурый красавец затянул по-английски:
— Happy birthday to you…
Константин вразвалку спустился на причал.
— Извини, Жорж. Твоя песенка не к месту. У меня сегодня именины. И-ме-ни-ны! Я понятно излагаю?
— Что такое «имя Нины»? — спросил белокурый. — Почему Нины?
Людмила захохотала, схватила его за руку, другой рукой подхватила профессора.
— Становитесь в круг! Покажем Жоржу, что такое именины!
Гости на причале образовали круг. Натали встала между мной и Константином. Людмила потащила круг против часовой стрелки.
— Как на Костины именины испекли мы каравай, во-от такой вышины, во-от такой нижины…
Мы сначала вскинули руки, показывая высоту каравая, потом присели на корточки. Пела одна Людмила, французы подчинялись ей как-то настороженно.
— Во-от такой ширины, во-от такой ужины…
Мы сначала разошлись на вытянутые руки, чуть не свалившись с шаткого причала, а потом устремились в центр, столкнувшись носами. Французы захохотали и уже хотели выйти из круга, но Людмила потащила круг дальше.
— Каравай, каравай, кого любишь выбирай! Я люблю вас всех…
— Я люблю вас всех! — дружно подхватили человеколюбивые французы.
Людмила откинула руки профессора и красавца и подошла к Константину. На набережной уже собралась небольшая толпа.
Людмила, подобрав у живота бирюзовое длинное платье, в пояс поклонилась Константину и сказала:
— Ну, а Костю больше всех!
— Люд-ка! — сдавленно вскрикнул Константин и подхватил ее на руки.
В толпе на набережной зааплодировали.
— Горь-ко! Горь-ко! Горь-ко!
Они подумали, наверное, что на причале гуляет свадьба.
— Лю-да! — крикнул Константин на всю Мойку и поцеловал ее в губы.
Белокурый красавец спросил громко:
— А почему Нина? Ее же Люда зовут!
Ему что-то ответил профессор — я не расслышал. Очень уж было шумно на набережной. Константин на руках внес Людмилу на катер, усадил ее на скамейку и замахал нам.
— Садитесь! Скорей! Уедем отсюда!
А когда все перебрались на катер, он крикнул толпе:
— Хорошего понемножку! Цирк кончился! Гуляйте!
Он был не прав. Цирк только еще начинался.
На корме Котяра накрыл праздничный стол. Я удивился, когда же Константин успел предупредить его? Предупредить и щедро профинансировать… Неужели заранее?
Катер летел по Мойке, как торпедоносец в последнюю атаку. С набережной нам махали прохожие. И французы им радостно отвечали, кричали что-то по-французски.
Котяра вывел катер на середину Невы, опять на то же место, прямо напротив ворот Петропавловки. Только тут все выпили первый бокал шампанского за здоровье Константина.
— Костя, извини,— сказал профессор.— Мы не знали, что у тебя сегодня праздник. Мы собрались на экскурсию. Мы же договорились так. Хорошо, Людмила догадалась по дороге купить цветов…
— И отлично! — подхватила Людмила. — Не извиняйся, Леон! Костик обожает сюрпризы. Правда, Костик?
— Но мы даже подарка не приготовили…
— Он уже получил подарок! — Людмила обняла Константина за шею. — Правда, Костик?
Профессор что-то сказал Натали по-французски. Натали опять оказалась с краю. Она сидела на низкой скамейке, стесняясь своей короткой юбочки, плотно сжав коленки в блестевших, как русалочий хвост, колготках. Когда профессор ей что-то сказал, она расстегнула лежащую на коленях торбочку и достала оттуда зеленое пасхальное яйцо в красных камушках.
— Константэн? Это тебе. От нас. От всех… Да?
