ее, он прошел через небольшой холл и распахнул дверь в комнату. Медленно двинувшись следом, Мелли увидела, как он рывком открыл французское окно в большой квадратной гостиной и стремительно шагнул на балкон. Затем, все еще не произнося ни слова, он направился к стоявшему в углу бару.
Так и не зная, чем ему помочь, она обследовала кухню, сварила кофе и приготовила сандвичи. Чарльз не притронулся ни к тому, ни к другому, зато исправно наполнял мгновенно пустевший стакан. Молча стоя у окна, он смотрел в сторону порта.
Понимая, что ей не найти нужных слов, чтобы облегчить ему мучения, Мелли решила, что лучше не трогать его, дать свыкнуться с бедой. Свернувшись в кресле, она смотрела и ждала. Ждала, когда понадобится. Понадобится ее плечо, в которое можно будет уткнуться и запла кать, понадобится рука, на которую можно будет опереться.
Только когда вначале заалевшее небо стало совсем темным, Чарльз протяжно вздохнул и осторожно закрыл окно. Повернувшись, он быстро взглянул на нее, а затем твердой походкой подошел к выключателю и зажег свет.
— Спасибо, — сказал он просто. — Со мной все в порядке.
— Да, — согласилась она, просто чтобы хоть что-то сказать.
Подойдя к обитому кремовой кожей дивану, он сел и, продолжая сжимать в ладонях стакан, заговорил. Рассказал о Лоране, об их дружбе, о том, чем они занимались вместе.
— Он был моим другом, — заключил он спокойно. — Отличным другом. — Лицо его так исказилось от боли, что Мелли почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы.
Осторожно поставив на пол стакан, он, согнувшись, уткнулся лицом в колени.
Без лишних раздумий Мелли поднялась и села с ним рядом. Она обняла его и прижала к себе, приникла головой к его плечу и принялась молча убаюкивать.
— Не уходи, — хрипло попросил он.
— Не уйду. Останусь столько, сколько захочешь.
Они сидели так очень долго, пока в конце концов она не отвела его в спальню, где помогла раздеться и без лишних слов уютно устроилась рядом.
— Madame? Madame!
Вздохнув, она нахмурилась и удивленно взглянула на Жан-Марка.
— Вас к телефону, madame, ваша мама.
— Мама? А-а. Хорошо, спасибо.
Сбитая с толку его неожиданным появлением, Мелли неохотно поднялась. Воспоминания о той ночи, когда она была с Чарльзом, еще теснились в ее памяти, и она даже на миг разозлилась от того, что приходится возвращаться к действительности. Да, возможно, память о близости с ним станет тем единственным, что у нее останется. Другого она и не заслужила, поскольку в ту ночь сознательно приняла решение остаться. Нет, она не была движима лишь дружеским участием, ею владело эгоистическое желание быть с ним рядом. С печальным вздохом Мелли вошла в дом вслед за Жан-Марком.
3
Мелли закончила совершенно бессодержательный разговор, на протяжении которого она много раз заверяла мать, что чувствует себя прекрасно и непременно сообщит о результатах очередного обследования, и положила трубку. Бедная мамочка — сидит, будто пришитая, в Англии, в то время как ее единственная привязанность, ее цыпленок, ее Мелли, к тому же беременная, находится во Франции. Она все еще пыталась уговорить Мелли приехать рожать в Англию. Французы не вызывали у нее доверия, она полагала, что у них в больницах недостаточно чисто и что французская еда не годится для Мелли. Дочка, как обычно, успокаивала ее, вновь и вновь убеждала, что французские больницы ничем не уступают английским, а может, в чем-то их превосходят, и что еда здесь чудесная, — в общем, старалась не огорчать, зная, что предубеждение против французов всего лишь предлог. Причина же — в недоверии к Чарльзу. Мама, конечно, опять напрашивалась в гости, а Мелли бессовестно делала вид, что не понимает. Она приезжала уже дважды, и Мелли опасалась, что Чарльзу не доставит удовольствия ее очередной визит, тем более, если он состоится так скоро. Да, откровенно говоря, и ей тоже. Мама начнет хлопотать, беспокоиться, укладывать ее в постель, непременно заставит подкладывать что-нибудь под ноги ночью и опять не оставит без внимания то обстоятельство, что они с Чарльзом живут в разных комнатах. А бедный папа, которого мама неизменно заставляет ее сопровождать, будет бродить по дому как неприкаянный, чувствуя себя ненужным и больше всего желая вернуться домой, в свою скромную механическую мастерскую, где он мог спрятаться от людей.
— Мама? — послышался насмешливый голос Чарльза у нее за спиной.
Повернувшись, она удивленно взглянула на него.
— Да, я не слышала, как ты вошел.
— Когда она приезжает? — поинтересовался он с готовностью.
— Она не приедет. Во всяком случае, пока… — Засмеявшись, Мелли добавила: — Можешь сказать «это хорошо»!
— Moi?[12] — ухмыльнулся он. — Я же такой вежливый, однако…
— Ладно, ладно, не будем об этом. Тебе удалось найти новую конюшню?
Обняв дружески за плечи, он повел ее в гостиную, усадил на диван, а сам устроился рядом.
— Нет. Мы долго беседовали с хозяином, я все взвесил и решил пока ничего не менять.
— Почему? — осторожно поинтересовалась она. Мелли уже достаточно хорошо узнала своего муженька, чтобы догадаться, что у владельца конюшни денежные или иные трудности, в которые он посвятил Чарльза, а тот, естественно, сразу подсказал ему выход и не захотел добавлять неприятностей, забрав своих лошадей. Вот если бы виной всему оказались нерасторопность и лень, он бы не дал хозяину спуску.
— Понимаешь, — нехотя начал он, — у него кое-какие проблемы… А что это ты смеешься?
— Просто так, — ответила она с довольной улыбкой, — рассказывай дальше.
— Да нечего, собственно, рассказывать. Просто я решил еще немного подержать лошадей у него. В этом сезоне бега закончились, спешить некуда. Ну что, зайдем куда-нибудь поесть перед тем, как ты пойдешь к доктору?
Зная, что ему так хочется, Мелли кивнула:
— С удовольствием. Куда?
— К Киро?
— Чудесно. А мы туда сможем попасть? — Ей было прекрасно известно, что в городе, все еще битком набитом публикой, явившейся на кинофестиваль, заказать столик в ресторане было все равно, что найти золотой слиток.
— Не бойся.
— Не бойся, — передразнила она, в который раз с любопытством думая о том, что он неизменно ухитряется добыть столик, когда другим это не удается. — Пойду соберусь.
Их встретили приветливо. Чарльза всегда и везде встречали приветливо, с радостью. Он объяснил метрдотелю, что Мелли во второй половине дня идет на ультразвуковое исследование и должна выпить пинты полторы жидкости, не меньше. Ни лишних слов, ни удивленья — и перед ней, словно по волшебству, появились два больших графина — один с водой, другой — с апельсиновым соком. Чарльз с сочувствием наблюдал, как она через силу опустошала их, ни разу не отлучившись в дамскую комнату.
— Я должен благодарить Бога за то, что не родился женщиной! — с горячностью воскликнул он, когда они собрались уходить. — Неужели действительно необходимо столько пить?
— Так велят. Иначе плохо видно. Пожалуйста, не спрашивай почему, я не знаю. Я спрашивала, — продолжала она с улыбкой, — но все равно не поняла.
Он ласково обнял ее, прижал к себе и не отпускал, пока они шли к машине.
