История одной семьи

бабушка. Кроме того, получила деньги, которые вы мне послали ещё летом. И за всё это время — только одно письмо, в котором бабушка ничего не писала о маме, папе и Ирине. Ирина вообще не пишет — отказалась, наверное, от меня. Что ж, это бывает. Но мне кажется, что бабушке было бы легче написать мне одно большое письмо о матери, отце и обо всех других, ведь я 3 года ничего ни о ком не знаю, чем посылать посылки. Теперь мне было бы дороже получить письмо, чем посылку. Сегодня привезли письма, все ходят такие счастливые, читают друг другу письма, показывают фотографии, а я только хожу да облизываюсь. Моей подруге папа прислал открытку, поздравил с Новым годом её и меня тоже. Я живу хорошо, работа лёгкая, на слюдяной фабрике, питание хорошее.

У меня есть подруга, которая ко мне очень хорошо относится, как сестра. Конечно, не так, как моя сестра, которая меня совсем забыла. Очень прошу, пришлите мне какую-нибудь мою фотографию, если можно, из последних. Галя (так зовут мою подругу) очень хочет иметь на память, ведь мы можем скоро расстаться.

Вообще, друзей у меня много, ко мне все хорошо относятся, помогают.

Следующее письмо я напишу, наверное, через полгода, раньше я, быть может, не смогу, так что вы не беспокойтесь. Но вы можете писать, сколько хотите, а пишете реже, чем я. Почему? В чём дело? Бабушка, в посылку можно класть письмо и фотографии. Очень бы хотела иметь ирину фотокарточку и вашу. У меня в комнате висела моя фотография, а под стеклом — мамина и папина маленькие фотокарточки. Пожалуйста, пришлите мне это в письме. Единственное, в чём я здесь нуждаюсь, это обувь. Пришлите мне подешевле какие-нибудь туфли номер 36 с половиной или просто 37. И пришлите расчёску и густой гребень.

Дорогие мои, не переживайте обо мне, я верю, что мы скоро встретимся. Теперь всё изменяется к лучшему.

Бабушка, если что-нибудь случилось с мамой, папой или Ириной, не скрывайте от меня, прошу Вас, я ко всему готова. Будьте здоровы, целую вас всех. Маме и папе привет и поздравление с Новым годом. Майя

П.С.: Бабушка, за халву — отдельное спасибо, она мне напомнила Черновицы и всех вас. Ещё раз крепко целую.

Ещё одно письмо от отца — маме:

6.1.54

Надя, дорогая моя!

Год начался счастливо для меня. Получил твоё письмо, из которого я узнал о Майечке. Что ж, этого нельзя было не ожидать. Славная, она не могла остаться с «ликующими, праздно болтающими».

Однако я немного обижен. Мне она ничего не пишет и ни разу не посылала своих стихов. На младшую не сердись. Бабушка написала мне, что она лучше сама будет мне писать, а Иринушке не надо. И это справедливо. Нет, Надя, Щедрина я, конечно, читаю, но мне этого уже больше не надо, эту стадию я уже прошёл. Мне почти всё — ясно. Завидую тебе бесконечно. Я живу в таком поэтически-уединённом месте, что нового ничего не узнаю. Разделяю твою уверенность в скорой встрече. Материально живу хорошо. Мог бы обойтись даже без посылок, если бы это не было единственной связью с доченькой.

Целую тебя крепко. Держись крепко. Алёша.

Ни мои родители, ни я не могли понять, почему молчат наши близкие. Вот, что матери ещё до моего ареста написала по этому поводу бабушка, — просто и невероятно:

Дорогая доченька! Ты даром волнуешься за нас. Мы все здоровы, только писать не можем. Не могу тебе написать, почему. Посылки я высылаю каждый месяц тебе и Алёше, несмотря, что от него ничего не получаем. Дочка, я всё вышлю, что тебе надо будет. Письма не жди от нас. Так должно быть. Я как старуха 72 года ещё могу тебе написать и послать посылку. Может быть ради тебя я буду дольше жить. Мне нужно жить для тебя и для твоих детей. Они растут и хорошо учатся.

А вот, что написал матери её брат дядя Сёма в 1956 году, когда мы все освободились:

….Этого счастливого дня я ждал около 10-ти лет. Было очень трудное время, когда от всех приходилось скрывать, ибо это очень тяжёлыми последствиями ложилось на всех близких и даже дальних родственников.

А между тем, мой дядя был простым советским служащим, работал в каком-то транспортном управлении.

Иногда нам разрешали, получив посылку, сообщить об этом родным. И родные удивлялись, почему письмо такое короткое:

28.3. 54

Дорогие мои!

Вашу посылку я получила. Большое спасибо. Мой новый адрес для писем: Иркутская обл., г. Тайшет, п/я 215/023, для посылок: Иркутская обл., Тайшетский р-н, п/о Костомарово, п/я 215/023.

В посылках я не нуждаюсь.

Жива, здорова, телеграмму получила. Жду писем, целую, Майя.

Такие письма — идеал для начальства. Нам постоянно внушали, что писать надо кратко, иначе письмо не дойдёт. И теперь я не знаю точно, какова судьба недостающих писем (т. е., сохранилось меньше, чем разрешённых два письма в год) — выбросила их цензура или они пропали позже, когда бабушка и сестра, а потом Стелла, пересылали их от одного к другому.

Вот листок того времени — письмо отца, посланное маме через Стеллу и потому — без даты:

Дорогая моя!

Только что получил первое письмо от Маечки и счастлив. Угнетает только твоё молчание. Вспомнил твою уверенность, что «под наши надежды подведено серьёзное основание». Что это — разочарование? Напрасно. Не скоро сказка сказывается. Пиши, пожалуйста. Мне многого не нужно — пару слов о своём здоровье, и что ты знаешь о Майе. В её собственном письме, к сожалению, фактических данных мало. Я по-прежнему здоров, работаю немного и, как все, жду приятных новостей. Как ты?

Будь здорова, целую тебя крепко и жду весточки.

Алёша

Кое-что, конечно, «погибло естественной смертью», просто затерялось. 1-е письмо Стеллы, такое драгоценное, не сохранилось. Началась либерализация, ограничения на переписку отменили, и писать стало можно сначала раз в 2 месяца, а потом — неограниченно. Вот одно из первых моих писем Стелле, с вложенным первым письмом для матери (переписку между лагерями разрешили, помнится, только через год):

22.5.54

Дорогая Стеллочка!

Радуюсь возможности написать Вам письмо. Жаль, что я не умею писать восторженных писем, потом что обыкновенными словами трудно выразить всё, что у меня сейчас на душе.

Две недели назад получила от вас посылку. Это был второй радостный день за последние несколько лет. Первый — это когда я получила Ваше письмо. Не могу даже сказать, чему я больше всего обрадовалась — письму от папы, книгам, таким замечательным, или же в отдельности каждому пакетику, в которых