53
М.Я.Макотинский — врач и старый революционер, эсер-максималист, после революции вступил в партию, участник Гражданской войны, с 20-х гг. репрессировался за троцкизм. Часто упоминается в письмах моего отца из лагеря и инвалидного дома в Караганде.
54
Я, однако, не помню, что выражалась в своём последнем слове так резко, как вспоминает Алла Туманова («Я вас ненавижу!» и т. п.). Возможно, на её воспоминания о моём выступлении на суде наложилось впечатление от моих же криков по произнесении приговора.
55
Прим. 2001 г. моего однодельца, В.Мельникова:
В последние 10–15 лет стали частично доступны архивы МГБ и различных партийных органов. На основании архивных материалов российский публицист К.Столяров написал очень интересную книгу «Палачи и жертвы» (М.: Олма-Пресс, 1997. 362 с.), рассказав подробно о судьбе генерал-полковника Абакумова, министра государственной безопасности СССР, арестованного в 1952 году по доносу старшего следователя Следчасти по особо важным делам подполковника Рюмина и расстрелянного уже в другую эпоху, после смерти Сталина, в 1954 году, по одному делу с Рюминым и другими крупнейшими деятелями МГБ.
Среди прочих изъянов в работе министра, которые находил Рюмин и о чём он докладывал в своём письме лично тов. Сталину, Рюмин его обвинял в том, что Абакумов «смазывает террористический характер» нашей организации.
Столяров полагает, что арест Абакумова связан с недовольством Сталина тем, как медленно и неудовлетворительно, с его точки зрения, идёт следствие по различным еврейским делам, в частности, по делу Еврейского антифашистского комитета: ведь подготовить публичный процесс по этому делу так и не удалось. От кого исходила инициатива доноса Рюмина: от членов Политбюро, от самого Сталина — неизвестно, но он достиг своей цели: были сделаны оргвыводы относительно Абакумова, не признавшего нас террористами, чем объясняется относительно мягкий — по сравнению с другими еврейскими делами — приговор по нашему делу: «всего» три расстрела!
Можно себе представить, что наличие антисоветской организации в центре Москвы вызвало интерес Абакумова. Именно поэтому он решил лично нас допросить, понимая, кем и как составляются в его учреждении протоколы. По-видимому, убедившись, что мы не представляем террористической угрозы государству, он указал на это сотрудникам, что дало повод Рюмину, как считает К.Столяров, проявить в нужный для того момент служебное рвение.
После ареста, все три с половиной года своего очень тяжёлого следствия, Абакумов последовательно отстаивал «террористическую неопасность» нашей организации. И позже, в своём последнем слове в 1954 году, ссылался на это мнение о нас, рассчитывая, как видно, благодаря этому, на снисхождение.
56
Прим. 2001 г.: Как и с другими лагерными друзьями, мы регулярно встречаемся при моих наездах в Москву.
57
Читая 2-ю часть «Архипелага ГУЛАГ», я огорчилась, что Солженицын в главе о «настоящих политических» не упомянул ни ленинградцев, ни нас. В его книге приводятся два других процесса над школьниками и студентами, но приговоры по тем делам не были такими суровыми, как у нас и ленинградцев.
58
Я отдаю себе отчёт в том, что эти претензии старого еврея, моего отца, в конце жизни к учению Христа выглядят странно. Но именно с этим учением был его спор, а не с иудаизмом, который его не задевал, с которым он и не сталкивался.
59
Прим. 2001: Как оказалось, не навсегда. Из самых дорогих для меня писем из Москвы — её письма, из самых дорогих московских гостей в Иерусалиме — она, из самых тёплых для меня в Москве домов, когда я там бываю — её дом.
60
Воспроизведена в настоящем издании.
61
После смерти жены, в 1984 г., Леонид Моисеевич издал в Иерусалиме её книгу: Годы моей жизни, и подарил мне её «на добрую память о чудесной Полине Моисеевне».
62
Конец своего срока я отпраздновала в Иерусалиме 7 февраля 1976 года.
