— Мне известно, как вы справляетесь. — Даже не взглянув на нее, он продолжал изучать карту вин.
Стиснув зубы, она покосилась на острую вилку, но благовоспитанно промолчала. Строгих правил человек и — интересный грубиян. Такого мужчину она бы не встретила в своем кругу. Такие мужчины вращались совсем в иной среде. Все присутствующие были в смокингах, но его не просто хорошо сидел — его черный пиджак, казалось, любовно льнул к его широким плечам и мощной груди, а рубашка, простого покроя, без жабо, была сшита из тончайшего шелковистого льняного полотна. Узкие манжеты, на скромных золотых запонках, обхватывали кисти крупных изящных рук с длинными пальцами. Колец он не носил. Не женат? Она взглянула ему в лицо, и ее привели в восхищение его правильные черты, глубоко посаженные ясные серые глаза, тонко очерченные брови, властный подбородок, гордо посаженный нос, чувственный рот. Нелепо увлекаться одной лишь внешностью, но женщины нередко поддаются этой слабости.
Он посмотрел на Франсин и задержал взгляд. Сложив карту вин, он протянул ее, — одновременно делая заказ, — официанту, кивком отпустил его, переплел пальцы рук и продолжал смотреть на Франсин с чувством уверенности и превосходства. С ощущением своего мужского достоинства, которого не могла не ощущать и она.
— Вы были ее адвокатом? — наобум спросила она. Ей показалось, что он мог бы отлично вести допрос или заниматься юридическими делами.
Он покачал головой.
— Я банкир. Серый человек, совершенно неинтересный. А вы… — он склонил голову набок, выбирая слова, — вы светская дама.
— Светская? Нет, вы ошибаетесь. — Это Малли сказала ему такое? Милая Малли, ничего не понимавшая в ее занятиях и не одобрявшая их. Нет, — повторила она, — я удовлетворяю спрос. С несколько новаторским подходом.
— Объясните.
Он произнес это без улыбки, без просительной интонации. (Надеялась ли она ее услышать?) Это был приказ. Короткий и недвусмысленный. Решив, что злиться на него было бы пустой тратой нервов, она ответила так же сдержанно:
— То, что я делаю, необходимо людям.
— И что же это?
Она слегка повела плечом и, найдя подходящий пример, тихо проговорила:
— Если вам понадобится определенного фасона зажим для галстука, а вы не знаете, где такой можно приобрести, я возьмусь отыскать его для вас, а если не найду — побеспокоюсь, чтобы такой изготовили. — Она приподняла ресницы, чтобы посмотреть, как он на нее смотрит.
— Зажим для галстука.
— Да. Или шляпную булавку для тети Элис, или платье, шаль, лакированный комод, замену фигурке из вашего любимого набора шахмат. Что-то необычное, особенное. Недоступное. Сколько раз приходилось слышать: «Найти бы то-то…» Или: «Знаете, я это уже столько времени ищу!»
— И тут подходите вы и предлагаете?..
— Да.
— Торговля с рук.
— Нет!
Его жест был выразительнее слов — он пожал плечами.
— Я не торгую! Хотите — верьте, хотите — нет, но я творю. Перекапываю всякий хлам у старьевщиков, вытаскиваю на свет примечательные вещицы. Мне удается откопать такое, до чего никому не докопаться.
— Иначе говоря, вам — слава, а другим — унижение.
Озадаченная такими словами, она нахмурилась.
— Не понимаю, что вы этим хотите сказать.
— Не понимаете? Бог с ним. Зачем это?..
— Зачем я этим занимаюсь?
— Да.
— Не знаю, почему я вам должна что-либо объяснять, — с некоторой резкостью в голосе возразила она, — но все-таки объясню, ведь я в состоянии это сделать. Я училась дизайну и моделированию, создавала вещи для друзей, потом — для друзей моих друзей, когда же получила диплом, столкнулась с бешеной конкуренцией, а вакансии были считанные. Я по-прежнему продолжаю работать, просто чтобы не сидеть сложа руки. И если нет заказов, я изготавливаю вещи, чтобы продавать их в торговых рядах и местных лавках.
— А места в каком-нибудь модном салоне вы все не находите… — заметил он. — И вы ухитряетесь зарабатывать на жизнь этим… новаторством?
— Я зарабатываю достаточно, чтобы быть вполне счастливой.
— И что же составляет счастье?
— Достаточно денег, чтобы оплачивать счета, питаться, быть прилично одетой, обутой и чтобы в конце каждого месяца еще оставалось столько, сколько нужно, чтобы чувствовать себя… стоящим человеком. Это чтобы было с кем посмеяться, было кого любить; чтобы были друзья, которые смотрят на жизнь, как я, и думают так же, а если нет, то у них хватает ума не забивать мне голову собственными идеалами.
— К тому же вы любите старушек, детей и животных.
— Не насмехайтесь надо мной.
— А почему бы и нет? Вы хотите, чтобы я вам верил? Я же сказал, я знал Малли.
Что ему могла наговорить Малли?
— И есть кого любить сейчас?
— Нет, — прямо ответила она.
Он как-то странно усмехнулся.
— Нет, — задумчиво повторил он. — И у меня — нет. — Тут он произнес короткий, исполненный иронии тост, которого она совершенно не поняла.
— Жиль?
На его плечо опустилась рука с ярко-красными ногтями, а к голове его прильнула белокурая головка. Он не спеша обернулся.
— Маргерит.
— Как ты обращаешься с Клэр! — возмущенно заговорила она.
— А как я должен обращаться с ней? — небрежным тоном спросил он.
— Ты ужинаешь без нее!
— Как видишь!
— Ты несносный! Она где — у себя в купе?
Вместо ответа он уставился на Маргерит из-под полуопущенных век, и она, фыркнув, убрала руку, вскинула голову и направилась к спальному вагону.
Ни его лицо, ни голос ничего не выражали, когда он протянул:
— Зачем я пригласил ее?
— Может быть, по той же причине и Малли отправила меня в эту поездку? — кольнула его Франсин.
— Возможно.
— А откуда все знают вас? И друг друга?
Уловив укоризну в ее голосе, он повел бровью и подсказал ответ:
— Наверное, мы все… дружим?
— Все? Вот как! — Значит, это коллективная поездка, сказала себе Франсин. — Малли тоже их знала?
— Кое-кого. Но не всех.
— Вот как… — задумчиво повторила она. Теперь ей многое становилось понятным.
— Закончили дознание? — ехидно спросил он.
