— Раньше? — прошептала Джеллис.
— Да. В Провансе, до того, как я встретил тебя. — И с невеселым смехом он продолжал: — И, никого не предупредив, ничего никому не сказав, я продал рестораны, не сообщив ей об этом, и уехал. И послал ей записку, — тихо добавил он. — А у тебя сохранилась записка, которую я отправил тебе?
Она посмотрела на него, потом отвела взгляд и кивнула. Записка была смятая, с обтрепанными краями оттого, что она постоянно перечитывала суровые строки, пытаясь найти в них какое-нибудь иное значение. Однако всякий раз получалось одно и то же. Что он не вернется.
— Можно мне взглянуть на эту записку?
Джеллис кивнула.
— Я принесу ее, когда покормлю Себастьена. А она тебе понравилась? — с усилием спросила она. — Натали?
— Нет, — мрачно улыбнулся он.
— Почему?
— Не знаю. Она мне показалась какой-то жесткой, агрессивной. К тому же она со мной флиртовала. — Он нахмурился. — Кокетничала. — Глядя на руки Джеллис, на золотое обручальное кольцо, он тихо произнес: — А во Франции на тебе не было обручального кольца.
— Да. Я сняла его перед нашей поездкой.
— Но ведь ты обычно носишь его?
— Да, — немного с вызовом согласилась она. Он вздохнул.
— Жерар должен был знать, что я женат, — тихо сказал он. — Ведь он мой адвокат, и я, конечно же, говорил ему. Тогда почему он не…
— Потому что я просила его не говорить. — Глядя на его замкнутое лицо, она добавила, быстро отводя взгляд: — Я позвонила ему перед тем, как мы поехали во Францию.
— А люди в Коллиуре? Наши друзья?
— Они не знали. По крайней мере, про ребенка. Мы поженились здесь, потом немного попутешествовали, сняли апартаменты в Бретани.
— Там у тебя и родился ребенок?
— Да. Одежда, которую ты здесь оставил, хранится у Жерара, и твои банковские поручения, начиная с января, тоже. Странно, что Натали не сказала тебе, что ты женат и что у тебя есть сын.
— Да? Мне кажется, меня уже ничем не удивишь. Когда мы поженились?
— В январе.
— Значит, ты уже была беременна?
— Да, но я не знала. — И метнув на него быстрый взгляд, тихо добавила: — Но мы поженились не поэтому.
— Да, — мрачно согласился он.
Джеллис опустила глаза и слабо улыбнулась, глядя, как малыш Себастьен сердито уставился на нее. Она убрала бутылочку и поставила ее на пол, потом ровно усадила младенца на коленях и принялась тереть ему спинку.
— Газы, — неловко объяснила она.
— Да.
— Ты хотел бы?..
— Хотел бы?
Он прерывисто вздохнул и присел на подлокотник ее кресла. Протянув руки, он взял у Джеллис ребенка, посадил его, как это делала она, и нежно принялся гладить ему спинку. Вид у него был смущенный и неуверенный. И любящий.
Себастьен не сводил глаз с ребенка, и Джеллис наконец смогла смотреть на мужа и неторопливо изучать его лицо. Она решила, что оно уже не выглядит таким жестким. Но все равно он казался ей незнакомым. Суровым. Себастьен выглядел старше, на его сильном лице отразился суровый жизненный опыт. И в то же время у него был невыносимо печальный вид. Джеллис почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. Густые волосы Себастьена были подстрижены, на правой скуле виднелся шрам, которого раньше не было.
Она смотрела на него, на его прямой нос, на чувственный рот, на длинные темные ресницы, под которыми прятались прекрасные глаза, и чувствовала, как сердце у нее переворачивается. Ей хотелось протянуть руку и откинуть прядь волос с его лба, медленно погладить по щеке.
Вдруг он посмотрел на нее, перехватил ее взгляд, и она не смогла отвести его в сторону.
— Я постоянно думаю о тебе… — глухо промолвил он.
Ребенок тихонько срыгнул. Себастьен с улыбкой посмотрел на него. И от этой улыбки у Джеллис едва не разорвалось сердце.
Вытянув палец, Себастьен дотронулся до щечки ребенка и тут же убрал руку, словно испугавшись этого прикосновения.
— Он похож на тебя, тебе не кажется? — тихо спросила Джеллис.
— Похож на меня? — удивленно спросил Себастьен, потом иронично улыбнулся — типичной улыбкой француза. — Вполне возможно, — пожал он плечами. — Он же мой сын. Боже мой, как мне трудно переварить это! Я и так с трудом понял, что ты — моя жена, но еще это…
— Да, — невпопад согласилась она и, не зная, что еще сказать, глуповато пробормотала: — Мне кажется, его надо переодеть. — Поднявшись, она взяла почти пустую бутылочку и вручила ее Себастьену. — Может, он потом захочет доесть. А я возьму его вещички.
Она подхватила пластиковый матрац для переодевания и бросила его на пол у ног. Все еще вздрагивая, не веря в происходящее, она взяла коробку с детской одеждой, при этом наблюдая, как ее муж неуклюже докармливал сынишку из бутылочки.
Она взяла у него ребенка и положила его на матрац. Малыш пускал пузыри, размахивал ручонками и сучил ножками, и Джеллис нежно пощекотала его животик. На какой-то миг она застыла, представляя себе, как он начнет ходить, потом пойдет в школу, вырастет в сильного юношу и станет таким же, как отец.
Она с трудом проглотила ком в горле и, ощущая на себе взгляд Себастьена, аккуратно стянула ползунки с ребенка и испачканную пеленку. Джеллис вымыла его, переодела и снова передала отцу. Потом убрала матрац и коробку, унесла грязную пеленку и нерешительно спросила:
— Хочешь уложить его спать?
Себастьен, казалось, не удивился и не испытал благодарности, он просто кивнул и пересел в кресло. Сынишка извивался у него в руках. Отец казался таким большим, крепким, а сын — таким крошечным. И Джеллис не верилось, что ее муж — здесь. Что он вернулся. Но надолго ли?
— Ты не мог бы отнести его в кроватку наверх? Днем он спит долго, он так привык. — Махнув рукой, она невнятно пробормотала: — А я пойду приготовлю кофе.
И она торопливо ушла на кухню, сохраняя в памяти эту картину — отца с сыном на руках. И тут ее начало трясти. Она вцепилась в стол, чтобы не упасть. «Он имеет право сердиться, но, похоже, не сердится. По крайней мере, мне так кажется. Просто он испуган».
Стараясь ни о чем не думать, она схватила кофеварку, наполнила ее и включила. Но тут вспомнила, что не сказала Себастьену, чтобы он положил ребенка на спину, когда тот заснет.
Джеллис молча поднялась наверх, заглянула в спальню и увидела, как Себастьен стоит возле кроватки. Он смотрел на спящего сынишку, и на лице его была написана такая боль, такая печаль… Ребенок лежал на спине. Отец заботливо подоткнул одеяльце, так что ей не нужно было входить и что-то говорить ему. Чувствуя себя так, словно вторгается на чужую территорию, Джеллис тихо отступила. На ее миловидном лице отразилось смятение.
Дойдя до подножия лестницы, она услышала, как кто-то постучал в дверь. Тихонько вздохнув, она подошла к двери и улыбнулась, увидев медсестру.
— Вы что-то забыли?
— Да. Извините, Джеллис, но я не оставила здесь свою ручку, когда заходила к вам?
— Вашу ручку? — Джеллис нахмурилась. — Нет, по крайней мере, я ее не видела.
— Кажется, я оставила ее на кухне. Вы не станете возражать, если я посмотрю?
Джеллис понимала, что у нее не слишком гостеприимный вид, и снова выдавила из себя улыбку.
