— Мы не купили индейку! — настойчиво повторила она.
Себастьен поглядел на нее, потом взглянул на часы.
— Когда закрываются магазины?
— Не знаю. — Она торопливо выбежала в холл, схватила ботинки и начала натягивать их.
— Что ты делаешь? — из-за спины раздался голос Себастьена. — Я схожу.
— Нет, ты не пойдешь, ты останешься дома и будешь отдыхать. — Она взяла пальто, быстро и крепко поцеловала Себастьена в губы и выбежала. На ходу закуталась в пальто и, смеясь, быстро побежала в деревню. Едва переводя дух, она домчалась до мясника, когда тот уже собирался закрывать лавку.
— Я забыла про индейку! — сказала она.
— А я для вас ее приготовил. И как раз собирался завезти вам, — улыбнулся он в ответ. — Она тяжелая, Джеллис, и… застегните-ка пальто.
— Да, спасибо. — И к удивлению обоих она потянулась к нему и поцеловала его в щеку. — Счастливого Рождества.
У мясника немного закружилась голова, и он машинально ответил:
— Счастливого Рождества. — И потом улыбнулся. Ему было необыкновенно приятно, что эта женщина так счастлива, так полна жизни. «Как бы я хотел сейчас быть моложе, стройнее», — глуповато подумал он. Он грустно покачал головой, проследил, как она широко распахнула двери магазина и как ее великолепная коса взметнулась у нее за спиной, и подумал, почему она так поздно вспомнила об индейке. «Но я же видел этого француза, так что чего уж тут гадать…»
Смеясь, с разгоряченными щеками, через двадцать минут Джеллис уже вернулась домой. Парадная дверь распахнулась, и она увидела в проеме освещенного янтарным светом Себастьена. Он ждал ее. Она почувствовала, что ей стало жарко, что ее любят, что она — какая-то особенная. Она выбралась из машины, неся тяжелый пакет в руках.
— Мне кажется, мясник подумал, что я сошла с ума, — засмеялась Джеллис, закрывая дверь.
— Нет, я думаю, он нашел тебя очаровательной, — поправил ее Себастьен и бросил покупку рядом с вешалкой.
— Глупости, — счастливо выдохнула она.
— Иди сюда, — тихо приказал он.
И у нее внутри снова все сжалось от любовного томления. Сбросив пальто и уронив его на пол, Джеллис подошла к Себастьену и бросилась в его распростертые объятия.
— Что? — тихо спросила она.
— А вот что, — хрипло ответил он и дотронулся губами до уголков ее рта и стал покрывать его поцелуями. — Целых четыре месяца я не мог делать этого. И четыре месяца не знал, что хочу этого. — Он поднял ее на руки, понес в гостиную, нежно положил на диван и наклонился, чтобы снять с нее ботинки.
— Но сейчас ты это понял, да?
— Да, — с усилием выговорил он и опустился перед ней на колени. — Теперь я все знаю. — Он протянул руку и провел пальцами по ее лицу, глубоко заглянул в прекрасные глаза любимой. — Я сидел здесь, ждал и все думал, думал. Мне так много надо передумать, все расставить на свои места. У меня в голове все еще перепутано, я не уверен ни в чем, боюсь размышлять, боюсь, что все это вдруг уйдет от меня. Мне кажется, весь мир ворвался ко мне в душу, в мое сердце. Я все время вспоминаю, как спрашивал тебя, каким я был, как все было, чтобы ты показала мне, заставила бы меня вспомнить… Как же я мог все забыть, Джеллис? Такое не должно забываться никогда.
— Не знаю, — нежно успокоила она его и прижала ладонь к его щеке. — Но теперь все кончено. — Она приблизила глаза к его губам и нежно, хрипловато попросила: — Поцелуй меня. Как всегда целовал. — И от одной только мысли об этом у нее заболело сердце, участилось дыхание, а сердце пустилось вскачь.
Карие глаза Себастьена потемнели, страстные губы раскрылись. Они не сводили друг с друга глаз, любуясь дорогими чертами.
— Я так люблю тебя, Джеллис. Ты одна — целый мой мир. А теперь улыбнись мне, — прерывисто скомандовал он и сел рядом с ней, медленно притягивая к себе. — Так много времени потрачено впустую.
— Я не могу, — закрыв глаза, Джеллис коснулась его губ и почувствовала знакомый толчок в груди, когда он нежно дотронулся до ее языка своим. — Медленно поцелуй меня, — пробормотала она. — Давай займемся любовью и будем говорить по-французски. Ты всегда ласкал меня и что-то приговаривал по- французски.
— Потому что этот язык создан для любви.
— Да. Поедем домой.
— Во Францию?
— Да. Я соскучилась по моим друзьям.
— Ты не хочешь больше оставаться в Англии после того, как снова вернулась здесь к жизни?
— Не хочу. Я люблю Англию, но теперь Франция — мой дом.
— Хорошо. Мы поедем домой после Рождества. Я свяжусь с Жераром, поручу ему отыскать для нас квартиру побольше или дом, и няню. А теперь хватит, мы и так слишком много болтаем.
Он приподнялся и притянул ее к себе, потом лег сверху и наклонился для поцелуя. Медленного, глубокого поцелуя, который начинался в уголках ее губ, а потом становился все более настойчивым, требовательным. От этого поцелуя у нее неистово заколотилось сердце. Голова стала неимоверно тяжелой, в сознании у нее все затуманилось, чувства как бы растворились, оставались лишь обнаженные нервы и возбужденная плоть. И вскоре одних поцелуев стало недостаточно.
— Сколько еще дней? — хрипло спросил он.
— Один, — ответила она.
— Попробуем?
— Да.
Она посмотрела на него потемневшими от страсти глазами, отдаваясь теплу его тяжелого тела, и провела пальцем по небольшому шраму у него на скуле.
— Откуда это у тебя?
Себастьен более удобно устроился на диване, наслаждаясь собственным возбуждением. Он накрыл собой ее изящное тело и любовался ее прекрасным лицом.
— Я отправился в плавание, потому что ты говорила, я раньше этим занимался. А во время шторма вылетел за борт.
— На тебе не было защитного шлема?
— Не помню.
— Врунишка.
Себастьен улыбнулся. Медленной, необыкновенно милой улыбкой. И снова поцеловал ее. Он наслаждался этими ласками, вспоминал прежние поцелуи, и сердце его билось все быстрее и быстрее.
— Интересно, можно ли раздеться, не отдаляясь друг от друга? — гортанно спросил он. — Возможно ли это? — повторил он по-французски.
Джеллис так же медленно улыбнулась и с таким же французским акцентом сонно пробормотала:
— Очень даже возможно.
— Но ведь я ранен, — тихо прошептал он. — Так что тебе придется поухаживать за мной.
Джеллис, возбужденная, разгоряченная, начала со свитера.
— Любовь под музыку, — прошептал Себастьен, едва по радио снова начали транслировать веселые песенки. Они сняли с себя почти всю одежду.
— Да. Приподнимись-ка.
Себастьен подчинился.
Она прижалась лицом к его обнаженной груди, как котенок, потерлась босыми ногами о его икру и посмотрела на пламя.
— Ты помнишь, как мы в первый раз занимались любовью? — тихо спросила она.
— Да.
