Ансиз (там он был тяжело ранен). Но часто франкам хватало устного повиновения, обычно выражавшегося в выплате им подати. Так, например, «замок» Букио (Bacades или Bokehel) был довольно поздно отнят у своих владельцев – арабского рода, который занимал эту важную позицию в горах Акры, постепенно отступая назад, в направлении к «Броду Иакова», до того момента, когда «король Балдуин» (Балдуин III[42]) изгнал его. Подобного рода операции зачастую осуществлялись самими сеньорами. Тем не менее королевская армия должна была осадить крепость Блахазент (Бельхакам), под стенами которой умер патриарх Гормон де Пикиньи (1127/1128).[43] Была ли эта крепость отбита мусульманами или же латинянам пришлось снять осаду в 1128 г.? 16 мая 1160/1161 г. армия во главе с Балдуином III, Онфруа Торонским, Готье Тивериадским, Гуго Цезарейским, Филиппом Наблусским и другими вассалами короны вновь осадила Блахазент. Возможно, речь шла о подавлении мятежа сеньора Сидона, Жирара, который как раз в то время совершенно рассорился с королем.[44]
Именно в области Сидона и Бейрута, где власть франков устанавливалась очень медленно, королю пришлось выстроить в октябре 1125 г. замок Мон-Главьен, чтобы помочь сеньору Бейрута подчинить мусульманских крестьян из бейрутской округи, которые «до того отказывались платить подати со своих селений».[45] В этом регионе мусульманские вожди жили в постоянном контакте с франками, избегая чрезмерно провоцировать их своими набегами и, без сомнения, иногда выплачивая латинянам дань. Один такой эмир владел пещерной крепостью, прозванной гротом Тирона, неподалеку от Литани, и франки из Сидона жили с ним в мире. Без сомнения, этот эмир гораздо больше докучал дамасским мусульманам, поскольку в ноябре 1133 г. те явились, чтобы захватить его «логово». Встревоженные сидонцы организовали карательную экспедицию в 1134 г. В результате крепость попала в руки франков (до 1165 г.).[46]
Контакты франков с мункизскими эмирами из Шейзара (в среднем течении Оронта), известные нам благодаря воспоминаниям («Книга назидания») одного из мусульман этого рода, Усамы, являются самым знаменитым примером почти сердечного сосуществования франков и их соседей – арабских владык. Еще один потомок другой арабской семьи также написал историю своего рода, курьезный рассказ о том, как арабские эмиры вопреки всему – ведь вся история Сирии полна войнами и нашествиями – смогли удержать за собой свои мелкие княжества: этот араб, по имени Салих ибн Яхья писал в XVI в. на основе архива своих предков – эмиров Бохтора. Эти эмиры владели Гарбом, гористой местностью, располагавшейся по соседством с Бейрутом. На протяжении почти пятидесяти лет им удавалось удерживать свои позиции, находившиеся всего в нескольких километрах от франкской сеньории, и благодаря постоянно возобновляемым перемириям завязать с латинянами дружеские отношения. Как раз во время одного из таких перемирий эмиры из Бохтора со своими воинами были приглашены на праздник в бейрутский замок. Франки, воспользовавшись истечением перемирия, ринулись на их владения и безжалостно разграбили, а самих Бохторов перебили в замке и на обратном пути. Судя по всему франки сразу же завладели Гарбом, поскольку впоследствии Саладин вернул единственному потомку этой семьи, уцелевшему во время резни (он спрятался в кустарнике), владения его предков. Этот предательское деяние, положившее конец как военным, так и дружеским контактам, произошло в 1160 г.; оно было делом рук франкского сеньора Готье II Бризбарра. Эмират Шуф, основанный в 1145 г. чуть к югу, чтобы контролировать сидонскую сеньорию, также попал во власть франков.[47] Точно такие же соседские отношения установились между франками Иерусалима и бедуинскими племенами Трансиордании и Аравийской Петры. Франкские короли, не требуя от бедуинов полного подчинения, путем карательных экспедиций старались навязать им уважение к своим владениям, помешать их союзу с Дамаском или Египтом. Иногда они даже искали у бедуинов поддержки в борьбе против своих врагов или для нападения на караваны, пересекавшие франко-бедуинскую территорию по пути из Дамаска в Каир или Мекку. Сразу же по воцарении в Иерусалиме Балдуин I организовал с помощью крещенных арабских проводников смелую экспедицию из Хеврона на берега Мертвого моря, в Вади Араба и до Вади Муса, Mont Ног, сметая на своем пути мусульманские поселения (1100 г.).[48] Спустя некоторое время король направился на восток Иордании, чтобы захватить лагерь одного арабского племени. Арабы призвали на помощь правителя Дамаска, Тюгтекина, который назначил одного из своих военачальников командовать кавалерийским отрядом, которому предстояло отстроить в этой «no manrs land» «ничейной земле» крепость – центр бедуинского сопротивления. Балдуин, извещенный об этом местными христианами, спустился к долине Моисея и сумел обратить турок в бегство, не прервав перемирия, заключенного с Дамаском: сирийский священник Феодор предупредил мусульман об приближении огромной франкской армии, и тем самым спровоцировал отступление дамасских воинов (1107 г.). В конце концов, после налетов на караваны из Аравии или Египта, неоднократно возобновляемых союзов с арабскими вождями – например, с Абу Имран Фадлом из Абу Тайи (и в наше время одним из самых крупных родов Аравии), который беспрестанно переходил из франкского лагеря в египетский и наоборот – или бедуинами, которые помогли франкам разграбить караван в 1112 г., Балдуин I устроил большой поход в Аравийскую Петру. Там он построил крепость Монреаль, «дабы с большей основательностью водвориться в стране арабов, а также чтобы купцы не могли пересекать эти земли без королевского разрешения и пропуска, и еще, чтобы получать сведения о вражеских набегах и ловушках». На следующий год королевское войско добралось до берегов Красного моря: вполне возможно, что именно тогда Балдуин построил крепости Айла и Валь-Муаз, чье возникновение датируется как раз этим временем.[49]
Однако бедуины не просто демонстрировали повиновение франкам – иногда они умело сопротивлялись, как, например, в 1119 г., когда около Тивериады нанесли поражение франкам, хотя в целом предпочитали платить налог, чтобы беспрепятственно кочевать со своими стадами (подобно уже упоминавшимся Абу Тайи, которым угрожала карательная экспедиция),[50] – именно благодаря их помощи дорога из Египта в Сирию и из Аравии в Сирию была закрыта для всех караванов, которые отказывались выплачивать пошлины, установленные иерусалимским королем и «сиром Заиорданским». Владея крепостями в Трансиордании, которые контролировали Дерб Хадж (дорогу паломников) (Ахамант и, после 1142 г. Моабский Крак), и в Аравийской Петре (Монреаль, Айла, Валь-Муаз и Зал, древняя Петра), франкский король мог по своему усмотрению тормозить или оживлять коммерческую активность Дамаска.
Между Иерусалимским королевством и Дамаском, ближайшим государством турок-сельджуков, не было постоянной войны, подобно той, что изначально франки вели с египтянами: для правителей Дамаска Иудея и Самария были дальними краями, и даже с точки зрения коммерческих интересов лишь незначительно привлекали крупных купцов с дамасского базара. Даже утрата Акры, Цезареи и Хайфы не стала для Дамаска роковой: его настоящими морскими воротами, как нам свидетельствует сицилийский араб Идриси, были Триполи и Тир (Бейрут стал связан с Дамаском только в конце XIX в., когда построили соединявшую их дорогу). Конечно, атабек Тюгтекин сделал несколько попыток спасти Триполи [51] и, не колеблясь, выступил в поход, чтобы снять осаду с Тира, который, благодаря его усилиям, продержался до 1124 г. (до этого момента, несмотря на присутствие гарнизона в Тороне, перехватывавшего часть караванов, путь между Тиром и Дамаском еще функционировал). Но находившиеся в глубине Палестина и Финикия были (как и поныне) вне сферы интересов Дамаска: более того, в Дамаске, до' 1076 г. находившемся в руках Фатимидов (в 1058 г. пытавшихся завоевать Багдад), водворились сельджуки, которые хоть и присоединили к своей огромной империи в Сирии Иерусалим, но даже и не пытались захватить прибрежные города. Порты, а вскоре и Иерусалим остались под властью каирских халифов, которых сельджуки презирали не только как арабов, тогда как сами были турками, но прежде всего из-за их принадлежности к шиитам – сами сельджуки были суннитами. Поэтому сельджукский правитель Дукак (1095–1104) и его атабек Тюгтекин (который ему наследовал, при поддержке сельджукских князей, основав буридскую династию) даже пальцем не пошевелили, чтобы помешать франкам отнимать земли у этих еретиков: самое большее, на что они были способны, – послать наемников за большую плату, чтобы приостановить продвижение христиан, начинавшее их беспокоить.
Правители Дамаска по-настоящему заволновались, только когда франки вышли за пределы Иудеи и Самарии: всего за несколько недель Танкред захватил Галилею, занял Тивериаду и укрепил Бейсан. С двадцатью четырьмя рыцарями он совершал набеги на дамасскую территорию, и Готфрид Бульонский прибыл ему на помощь, чтобы подчинить арабского эмира «Суэцкой земли» (древнюю Гавлантиду или Савад, простиравшуюся к востоку от Тивериадского озера). Вскоре норманнский князь даже потребовал от
