Представив, что может подумать Дэвид, она внутренне содрогнулась.
У нее остается лишь одно средство, чтобы защитить себя и вырвать Дэвида из рук Лайла: сказать правду, а значит – заставить страдать самого Дэвида, но этого она допустить не может. Да и для правды слишком поздно.
– Миссис Форрест, ваш муж послал меня найти вас. Он просит вас вернуться в клуб, скоро начнут собираться гости.
Подняв «глаза, Мэгги с удивлением увидела, что перед ней с непроницаемым лицом стоит официант. Она настолько погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как он подошел. В честь дня ее рождения Лайл устраивал прием для членов семьи, друзей и коллег. Каждый год этот прием служил как бы официальным началом торжеств по случаю скачек, ну и, конечно, Лайл не упускал возможность лишний раз показать всем, какой он внимательный муж. От этой фальшивой показухи Мэгги тошнило, но ей ничего не оставалось делать, как улыбаться и терпеть. Она хотела только одного: не слышать произносимых вполголоса слов о том, как на удивление удачно сложился у Лайла брак, а ведь поначалу… Она боялась, что при этом ее вырвет.
– Который час? – спросила Мэгги и поразилась, как быстро летит время. Вокруг уже сгущались сумерки. Задумавшись о Дэвиде, она и не заметила, что солнце скрылось за горизонтом.
– Начало седьмого, мэм.
Заранее упаковав платье, которое Мэгги выбрала для приема, и положив соответствующие туфли и необходимые украшения, Луэлла передала все Типтону, который затем привез вещи в клуб, и теперь они ждали ее в дамской гардеробной. Он же должен забрать Дэвида и отвезти его домой. Там с ним будут Луэлла и Вирджиния, которая еще несколько лет назад отказалась присутствовать на приемах, заявив, что уже слишком стара для них. Так что о сыне она могла не беспокоиться, скорее всего, вечером он будет играть с бабушкой в карты у нее в комнате и смотреть телевизор. Вирджиния, возможно, не слишком благоволит к ней, но Дэвида она обожает, а заметив, что он расстроен, наверняка развеселит его.
С ним все будет хорошо. Он, наверное, уже забыл их последний разговор, ведь детям не свойственно долго помнить неприятности, а утром она поговорит с ним о том, что сказал ему Лайл. Мальчик знает, что она росла в бедности, что из семьи у нее никого не осталось и что у нее никогда не было того, что всегда было у Форрестов. Вот, собственно, и все, что ему было известно о своей матери. Видимо, пришло время, когда она должна сама рассказать ему о себе, вернее, рассказать то, что может.
Позже она еще раз обо всем подумает, а теперь, чтобы не вызвать ярости Лайла, она должна улыбаться счастливой улыбкой.
Достаточно одного скандала в день, два – это уж слишком. Мысленно посылая проклятия в адрес мужа, Мэгги поднялась с травы.
– Передайте мистеру Форресту, что я одеваюсь и скоро буду готова.
Поклонившись, официант поспешил в клуб.
Немногим более часа спустя Мэгги вышла из роскошной клубной гардеробной. Она приняла душ, помыла и высушила феном волосы, и теперь они спадали ей на спину пышной каштановой волной; в ушах голубыми брызгами вспыхивали бриллиантовые серьги. Длинное без бретелек платье, казалось, было сделано из мерцающей чешуи диковинной рыбы – тонкая шелковая ткань цвета морской волны, расшитая полупрозрачными блестками, сияла и переливалась в свете ламп; на ногах – темно-зеленые атласные туфли на высоком каблуке. Чтобы скрыть распухшее запястье, Мэгги надела широкий золотой браслет с драгоценными камнями. Она знала, что выглядит великолепно, даже чуть вызывающе, и очень дорого, что доставит Лайлу больше чем просто удовольствие.
Он испытывал какое-то патологическое наслаждение, демонстрируя свою красивую, избалованную молодую жену. Точно такое же чувство он испытывал и терроризируя ее, но уже дома.
По широкому паркетному коридору она направилась в зал, откуда доносился приглушенный шум голосов, свидетельствующий о том, что либо она запоздала к началу, либо гости начали собираться слишком рано. Стараясь остаться незамеченной, она, пройдя через широкие двойные двери, устремилась в дальний конец зала.
– А вот и наша именинница! С днем рождения, Мэгги! – послышался слева от нее голос Сары. Обернувшись, она улыбнулась, в то время как еще добрая сотня гостей выкрикивала: «С днем рождения!»
Сара в черном облегающем платье выглядела еще более изможденной, чем обычно, слева от нее стояли Баффи, вся в красном, и незнакомая женщина в светло-голубом вечернем костюме; рядом с ними, повернувшись спиной к двери, – двое мужчин в темных костюмах, лиц их она разглядеть не могла. Подняв руку с наполовину пустым бокалом, Сара сделала приглашающий жест, и Мэгги, которая на подобных приемах среди местных представителей голубой крови всегда чувствовала себя несколько скованно, направилась к ней, сияя улыбкой и на ходу принимая поздравления. На минуту она задержалась, чтобы беспечно произнести какую-нибудь банальную бессмыслицу в ответ на столь же бессмысленный вопрос вроде того, как ощущает себя хорошенькая женщина, когда ей перевалит за тридцать; она уже почти подошла к Саре, как вдруг один из мужчин обернулся и взглянул на нее.
Подняв голову, Мэгги почувствовала, что медленно бледнеет: сквозь кольца сигаретного дыма на нее в упор смотрели каре-зеленые глаза Ника.
Глава 8
Место, куда попал Ник, поразило его своей роскошью, и он вынужден был признать это. До сих пор ему редко случалось бывать в загородных клубах, но, приглядевшись внимательнее, он понял, что они обладают рядом неоспоримых достоинств: если хочешь произвести сногсшибательное впечатление и завести необходимые связи, элитарные клубы для этого – идеальное место.
Взять хотя бы тот, где он сейчас находится. Может, они называют это помещение бальным залом, а может, восточным залом или просто малым залом, в таком клубе он наверняка не единственный. В длину зал достигал не менее двенадцати метров; с одной стороны Ник увидел камин из натурального мрамора, с противоположной – стол, уставленный серебряной и фарфоровой посудой и изысканными деликатесами; высокие, метра четыре в высоту, стены благородного серебристо-серого цвета заканчивались сверкающим белизной потолком, на темном, до блеска натертом паркете яркими пятнами выделялись несколько восточных и, как показалось неискушенному в таких вопросах Нику, до безобразия дорогих ковров; две огромные хрустальные люстры заливали ярким светом все это великолепие. Шампанское текло рекой, а закуски были такие, что он даже не мог определить, что есть что. В углу зала, рядом с небольшой площадкой, предназначавшейся для танцев, за роялем сидел пианист в черном смокинге и негромко наигрывал приятную мелодию. На вечеринках, которые до этого посещал Ник, обычно включали магнитофон, но присутствие музыканта, разумеется, имело свои преимущества: можно заказать любую мелодию, за соответствующее вознаграждение, конечно. Значит, сегодня, заплатив двадцать долларов, он может быть уверен, что в необходимый момент пианист сыграет то, что ему нужно.
Мысль о том, что прошлое, словно призрак, будет преследовать Магдалену даже здесь, заставила его улыбнуться.
– Посмотрите, какое у Мэгги платье! Жаль, что у
«Русалка, – подумал он, – настоящая русалка с медными волосами». От одного взгляда на Мэгги у него подкашивались ноги. К такому он был не готов. Он стоял в каком-то оцепенении, не в силах произнести ни слова. Он не подозревал, что спустя двенадцать лет любит ее так же сильно, как в юности. Нет, он ни на минуту не забывал ее и вряд ли когда-нибудь сможет забыть.
Ведь он вернулся в этот город ради нее. Он может сколько угодно убеждать себя, что приехал- отомстить Лайлу Форресту, и отчасти это было правдой. Он хочет уничтожить его, исковеркать его мир так же, как когда-то Лайл исковеркал его жизнь. И он сможет сделать это, он только ждет своего часа.
В его руки попали не только пленка и фотографии Магдалены, но и кое-что другое, не менее интересное. Ник пустил слух, что собирает компромат на Лайла Форреста, и хлынувший поток информации и самых отвратительных и грязных фактов поразил даже его, а выплыви хоть что-то наружу – и старина Лайл обречен, для респектабельного южанина с такими средствами и связями, какими обладал Лайл, это
