– Когда-то она принадлежала герцогине Виндзорской, – довольный собой, громко произнес Лайл, пока Мэгги, как положено, подняв коробочку, демонстрировала подарок гостям. Повсюду слышались восторженные восклицания. Следуя установленной процедуре, Мэгги посмотрела на мужа и улыбнулась.
– Какая изумительная брошь! Спасибо. – И, презирая себя, она встала на цыпочки и быстро поцеловала Лайла в щеку. Его кожа была холодной, как у какого-нибудь земноводного, и Мэгги с трудом сдержалась, чтобы не передернуться от отвращения, но она сыграла отведенную ей роль в этом спектакле и, когда вновь повернулась к гостям, отметила, что глаза Лайла довольно блестят.
– Пусть пока побудет у меня, а когда вернемся домой, положим в сейф. – И с этими словами Лайл взял у нее коробочку с брошью и вновь убрал во внутренний карман. Мэгги не удивилась, она знала, что наденет брошь только тогда, когда Лайл захочет произвести на кого-нибудь впечатление. Все драгоценности, которые он покупал ей, он хранил под замком, преследуя все ту же цель – поставить ее в полную от него зависимость. И не потому, что всерьез опасался, что она уйдет, нет, Дэвид по-прежнему был его главным козырем, а так, на всякий случай, чтобы не создавать прецедента.
С сияющей улыбкой Мэгги разрезала огромный пятислойный шоколадный торт и, как это делает невеста на своей свадьбе, первый кусок протянула Лайлу. Таков был ритуал, установленный Лайлом, причем он настоятельно требовал, чтобы такой порядок неукоснительно соблюдался каждый год. Поначалу она с ума сходила от фальшивости и ханжества, а с годами привыкла и к большему – вся ее жизнь превратилась в сплошное ханжество. Если бы только показуха и ханжество составляли корень ее несчастий? она была бы рада.
После того как Лайл съел свою порцию и дал кусочек Мэгги, пианист заиграл снова. Она едва успела вытереть губы, как Лайл, схватив ее за руку, чуть ли не бегом поволок к площадке для танцев, поскольку танец после разрезания торта тоже входил в установленный ритуал. Лайл прекрасно танцевал и, как и в остальном, не упускал случая продемонстрировать свое искусство. Выделывая разнообразные па, он то быстро кружил Мэгги, так, что ее длинное, до пола, платье, развевалось, то, элегантно отставив ногу, ронял ее на колено и вновь кружил. Положив руку ему на плечо, она с застывшей улыбкой продолжала играть предписанную роль, роль, которую играла вот уже двенадцать лет. Танец окончился, и гости восхищенно захлопали в ладоши. – Веселитесь, друзья! Буфет в вашем распоряжении, а танцплощадка ждет вас! – крикнул Лайл. Ритуал закончился. Вернувшись к столу, он выпустил ее руку. Мэгги на секунду задержалась, чтобы выслушать похвалы в адрес мужа. Наконец все слова были сказаны, и, оглянувшись, она увидела, что множество пар, смеясь и разговаривая, отходят от буфета и направляются к площадке, где уже начались танцы. Официанты между тем подавали креветки по-креольски, бифштекс а-ля Веллингтон и другие закуски, а также обносили тортом гостей. Лайл и Джеймс Брин в окружении бизнесменов что-то обсуждали в дальнем углу зала. Имея миллионы, Лайл никогда не останавливался в своей неустанной погоне за деньгами, и его деловая активность не прекращалась ни на минуту. Получив временную передышку, Мэгги с тоской посмотрела на дверь. Ей совершенно необходимо было глотнуть свежего воздуха и обдумать, что же делать дальше.
А что она может сделать?
Высокий мужчина в дорогом темно-синем костюме внезапно преградил ей дорогу. Ник. Еще до того как она взглянула в его лицо, она уже знала, что это он. Он был серьезен, но искорки в его глазах говорили, что он догадывается, как ей неприятна эта встреча.
Невольно бросив взгляд в дальний конец зала, она с облегчением заметила, что Лайл, повернувшись к ним спиной, по-прежнему разговаривает с друзьями и не видит их.
Глава 10
– Шампанского? – спросил Ник, протягивая ей узкий хрустальный бокал с золотистым искрящимся напитком. В другой руке он держал второй бокал, лениво покачивая им в ожидании ответа.
– Пожалуйста, уходи, – тихо, стараясь сохранить небрежное выражение лица, проговорила Мэгги, не обращая внимания на протянутый бокал и вновь бросая взгляд на Лайла.
Не говоря ни слова, Ник залпом выпил свое шампанское (если бы Лайл увидел такое пренебрежительное отношение к дорогому вину, он бы пришел в бешенство), а затем одним глотком опрокинул и содержимое ее бокала. Слегка кивнув проходящему мимо официанту, он не глядя поставил на поднос пустые бокалы, с непроницаемым лицом официант тут же исчез.
– Как? Уйти просто так с твоего дня рождения? Да ни за что в жизни!
– Пожалуйста, Ник.
– Боишься, что старина Лайл расстроится? – Глаза его сузились. – И справедливо: очень может быть. А разве тебя это волнует?
– Да, волнует. – «Вот уж что правда, то правда», – мелькнуло у нее в голове. Она была в панике. Ник не понимает, да и никто здесь не понимает.
– Почему? Ведь ты не любишь его, разве нет?
– Нет, не люблю. – Она больше не могла лгать. По крайней мере, Нику. От страха она чуть не падала в обморок, и сейчас, как никогда, ей вдруг захотелось прижаться к его груди, чтобы он крепко-крепко, как когда-то, обхватил ее руками. Он всегда защищал ее, но теперь, увы, это невозможно. Она сама сделала так, что это стало невозможно. – А сейчас, пожалуйста, уходи. Ты осложняешь мне жизнь.
– Ну, если не любишь, то почему не уйдешь от него? Ведь не деньги же тебя держат, за двенадцать лет у тебя их скопилось достаточно. Или он заставил тебя подписать добрачное обязательство? – Она ясно различила в его голосе язвительные нотки.
– У меня Дэвид.
– Ну и что? Масса родителей, у которых есть дети, разводятся. И он привыкнет.
– Сейчас не время и не место обсуждать это. Во всяком случае, тебя не касается, почему я предпочитаю не разводиться.
– Ты так думаешь, Магдалена? – Ник произнес эти слова очень тихо. Мэгги подняла глаза, и их взгляды встретились. Он напряженно следил за ней, словно стараясь прочесть ее мысли, а его губы, готовые сложиться в горькую усмешку, слегка подергивались.
Ах, Ник, Ник! Как хорошо ей знакомо это выражение, это лицо, такое родное, любимое, дорогое… Сердце ее болезненно сжалось.
– Уходи, – проговорила она сквозь сжатые губы и уже повернулась, чтобы отойти.
– Только с тобой. На этот раз только с тобой. – И он схватил ее за руку выше локтя. Невольно взглянув вниз, она заметила его загар, который выглядел еще темнее на фоне ее белой кожи и крахмальной манжеты его рубашки, черные волоски на запястье, дорогие золотые часы. Сильная, горячая, с чуть грубоватой ладонью рука властно держала ее так, словно он имел все права на это. О, как бы она хотела, чтобы так и было!
– Пожалуйста, отпусти. – Боясь привлечь внимание гостей, Мэгги не пыталась вырвать руку, она даже повернулась к нему, чтобы сделать его жест менее заметным, и слабо улыбнулась.
– Не могу. – И рот его искривила горькая улыбка, которую он пытался сдержать раньше. – Мне кажется, и ты не хочешь этого. Хоть раз скажи правду, Магдалена. Ты действительно хочешь, чтобы я уехал? – Он разжал пальцы, и теперь они почти ласкали ее. В этот момент она вырвала руку.
– Да, – ответила она тихо, но с холодной твердой решимостью. – Ты осложняешь жизнь, а мне этого совсем не надо.
Ник неожиданно рассмеялся.
– Знаешь, а ведь и ты не делаешь мою легче!
– Значит, сделай так, чтобы было лучше для нас обоих, оставь меня в покое.
Но, несмотря на такой ответ, он вновь поймал ее руку и, сплетя ее пальцы со своими, повел к танцплощадке, на ходу похлопав пианиста по плечу.
– Черт возьми, Ник, отпусти! – яростным шепотом проговорила она, когда они достигли площадки и он повернул ее к себе, все еще держа за руку. Оказавшись в гуще танцующих и заметив, что многие уже посматривают в их сторону, она широко улыбнулась, понимая, что улыбка эта не введет в заблуждение Ника: ведь как никто другой он умел читать по ее глазам.
– Не ругайся, Магдалена, – нежно упрекнул он, как только зазвучала новая мелодия. Затем он обнял ее и начал танцевать.
