В работе М. Шерри «Подготовка к следующей войне», увидевшей свет в 1977 году, сказано:
«Мы не нанесем первого удара», – заверил конгресс Эйзенхауэра поздней осенью (1945 г.), однако секретные планы свидетельствовали об обратном. Даже в публичных заявлениях некоторые военные прозрачно намекали на мудрость превентивного удара. Законность первого удара, лишь подразумевавшаяся в ранних планах, отныне безоговорочно подтверждалась комитетом начальников штабов…
На серии штабных совещаний был усилен акцент на действиях в плане превентивных ударов. Штабные планировщики потребовали включить в директиву 1496 подчеркнутое указание на нанесение «первого удара», настаивая: «На это следует обратить особое внимание с тем, чтобы было ясно – отныне это новая политическая концепция, отличная от американского отношения к войне в прошлом…»
В случае большой войны некоторые ее цели были ясны. США должны «следовать нашей единственной политике, которой мы придерживались в течение тридцати лет. Мы предпочитаем вести наши войны, если они необходимы, на чужой территории». Располагая системой передовых баз и мобильными вооруженными силами, США должны максимально защититься от прямого нападения… В набросках директивы 1518 выражалось сомнение в целесообразности попыток добиться полного завоевания или уничтожения главного врага типа Советского Союза. Но генерал Линкольн доказывал, что цель в войне против СССР – «не загнать его за свои границы, а уничтожить его военный потенциал, в противном случае последует длительная война…».
Комитет начальников штабов в октябре (1945 г.) рекомендовал ускорить атомные исследования и производство атомных бомб, сохранение максимальной секретности и «отказ ввести в эти тайны любую страну или ООН». Чтобы ускорить движение по избранному пути, военное министерство возглавило усилия по установлению военного контроля над будущими атомными исследованиями…
Убежденные, что иного пути нет, военные отныне составляли планы использования атомных бомб как главного средства массированного сдерживания и возмездия. Это не держали в тайне. В ноябре 1945 года был опубликован доклад (главнокомандующего ВВС) генерала Арнольда военному министру, в котором указывалось, что США должны «указать потенциальному агрессору – за нападением на США немедленно последует всесокрушающий атомный удар по нему с воздуха». Куда дальше, чем Арнольд, зашел комитет начальников штабов, ч который в секретном докладе взвесил желательность нанесения атомных ударов по Советскому Союзу как в виде возмездия, так и первыми. Объединенный разведывательный комитет наметил двадцать советских городов, подходивших для атомной бомбардировки… Этот комитет рекомендовал атомное нападение не только в случае неминуемого выступления СССР, но и в том случае, если успехи врага в области экономики и науки указывали на создание возможностей «в конечном итоге напасть на США или создать оборону против нашего нападения». Комитет советовал «предоставить приоритет стратегической авиации» в любых усилиях пресечь продвижение России к созданию возможностей для нападения. Комитет добавил, что атомные бомбардировки относительно малоэффективны против обычных вооруженных сил и транспортной системы, то есть признал – атомная бомба будет пригодна только для массового истребления (населения) городов» [38].
Эти оголтелые, плечи которых густо усыпали генеральские и офицерские звезды, сочинявшие каннибальские планы и разгонявшие маховик гонки атомных вооружений, что – они верили в советскую «угрозу»? Уже приведенное содержание секретных штабных документов, которые обозрел и в какой-то степени проанализировал М. Шерри с надлежащими отсылками к архивным досье, не оставляют сомнения – никто не верил в «агрессивность» Советского Союза. Конечный вердикт М. Шерри:
«Советский Союз не представляет собой непосредственной угрозы, признало командование вооруженных сил. Его экономика и людские ресурсы были истощены войной… Следовательно, в ближайшие несколько лет СССР сосредоточит свои усилия на восстановлении… Советские возможности, независимо от того, что думали о намерениях русских, представлялись достаточным основанием считать СССР потенциальным врагом» [39].
Директива комитета начальников штабов 1496/2 не оставалась достоянием военных. Она была доложена координационному комитету, объединявшему представителей государственного департамента, военного и военно-морского министерств. Уже как документ этого комитета (СВНКК-282) она была предложена на рассмотрение и суждение руководства государственного департамента. Политики, как им подобает, сделали второстепенные замечания в своей записке от 16 ноября 1945 года: «Действия во исполнение заявления комитета начальников штабов о военной политике США», но и слова не сказали по поводу устрашающего положения директивы 1496/2, воспроизведенной в документе СВНКК-282, а именно:
«Мы не можем допустить, чтобы возобладала ложная и опасная идея – дабы избежать занятия агрессивной позиции, мы позволили первому удару обрушиться на нас. В таких обстоятельствах наше правительство должно быстро добиваться политического решения, одновременно проведя все приготовления, чтобы в случае необходимости самому нанести первый удар» [40].
Чем? Прежде всего атомными бомбами! Вплоть до последнего времени в американской историографии безраздельно господствовало представление о том, что Трумэн поторопился с сожжением Хиросимы и Нагасаки, ибо США располагали-де двумя атомными бомбами. Их нельзя было израсходовать для демонстрации мощи атомного оружия где-нибудь не в населенном месте, поэтому был необходим предметный урок ценой гибели сотен тысяч мирных жителей. В изданной в 1978 году, например, примечательной во многих отношениях книге У. Манчестера «Слава и мечта» сказано: «Генерал Грэвс считал, что предварительные испытания будут не нужны. Он считал, что первая бомба будет готова примерно к 1 августа 1945 года, вторая к 1 января 1946 года, а третья позднее, в точно не установленный срок». Так он считал на рубеже 1944/45 года. На начало лета 1945 года, по словам У. Манчестера, «американцы не имели бомб, чтобы растрачивать их без дела. Помимо статичного устройства, которое подлежало взрыву, у них было всего две бомбы – „Худой“ и „Толстяк“ [41] .
Итак, для Японии США располагали двумя бомбами, к исходу 1945 года, оказывается, в американских арсеналах было по крайней мере 196 атомных бомб и… для русских! В директиве Объединенного комитета военного планирования № 432/д от 14 декабря 1945 года, принятой в связи с описанными директивами комитета начальников штабов об атомной бомбардировке 20 советских городов, было сказано: «На карте к приложению А (к документу Объединенного разведывательного комитета от 3 ноября 1945 г. – Н. Я.)… указаны 20 основных промышленных центров Советского Союза и трасса Транссибирской магистрали – главной советской линии коммуникаций. Карта также показывает базы, с которых сверхтяжелые бомбардировщики могут достичь семнадцати из двадцати указанных городов и Транссибирскую магистраль. Согласно нашей оценке, действуя с указанных баз и используя все 196 атомных бомб (куда входят 100 процентов резерва), Соединенные Штаты смогли бы нанести такой разрушительный удар по промышленным источникам военной силы СССР, что он в конечном счете может стать решающим».
Упомянутые «источники военной силы» планировщики атомной агрессии трактовали куда как расширительно. Из документа Объединенного разведывательного комитета 329 от 3 ноября 1945 года отчетливо виден ход их мысли: «Одной из главных особенностей атомного оружия является его способность
