провинциальности колонии, Кэролайн считала просто нелепой. Однако не собиралась ее оспаривать. Вместо этого она намеревалась пользоваться своими щипцами так, чтобы никто ничего не заподозрил, и наслаждаться полученными с их помощью завитками. А остальные пусть, если хотят, получают моральное удовлетворение от прямых, как конский хвост, но безукоризненных с точки зрения праведности волос.
— Если ты собралась, нам пора выходить. — Низкий голос Мэта из-за двери заставил Кэролайн улыбнуться.
— Я уже готова, — ответила она и, последний раз удовлетворенно посмотрев на свое отражение, вышла из комнаты, чтобы присоединиться к мужчинам.
Восхищенный взгляд Мэта был лучшим оправданием ее греховного желания хорошо выглядеть, если, конечно, это вообще можно считать грехом.
По случаю предстоящего торжества было решено отправиться в повозке, обычно используемой для поездок на рынок. Если судить по расстоянию, то ехать оказалось дольше, чем идти пешком. Тропинка, которая вела до дороги, была слишком узкой для повозки, поэтому пришлось сделать крюк примерно с полмили. Но по времени выходило приблизительно одинаково, и к тому же они могли быть уверены, что доберутся до места без происшествий, которые нередко случаются, когда маленькие мальчики направляются в гости вместе со взрослыми. Выйдя из дома последней, Кэролайн заметила, что Мэтисоны уже рассаживались в повозке. Но она была приятно удивлена и даже тронута тем, что для нее, как для единственной среди них женщины, оставили место рядом с возницей — Мэтом. (Значит, они все-таки чему- то научились.) С другого бока от нее сидел Даниэль. Зажатая между ними в тиски, Кэролайн по дороге почти не чувствовала ухабов и рытвин.
Когда они приехали, уже начинало темнеть. Мэт остановил лошадь, а Даниэль помог Кэролайн сойти с повозки. Остальные Мэтисоны, спрыгивая на землю, устремлялись к открытой двери сарая Смитов, откуда виднелись зажженные светильники. Внутри, утопая в золотистом сиянии множества подвешенных к толстым дубовым балкам фонарей, уже собралось немало народу. Слышались веселая болтовня, взрывы смеха. Посредине возвышались две огромных кучи срезанных кукурузных початков, и «капитаны» активно вербовали себе команды. Цель соревнования, — объяснил ей накануне Мэт, — выяснить, какая из команд первой очистит от листвы свою кучу початков. Кругом стояли столы, ломившиеся от угощения, — конфеты с кленовым сиропом, пирожные с корицей и мускатным орехом, пироги с яблоками, плодами восковника, различными видами орехов и с мясом. В больших чанах был выставлен сидр, и каждому из вновь прибывших, даже детям, вручили по кружке этого напитка. Когда они вошли, со всех сторон раздались крики и приветственные возгласы. Друзья наперебой спешили затащить их каждый в свою команду. Кэролайн оказалась в одной команде с Томасом, Робертом и Дэви. Мэт, Даниэль и Джон — в другой, вместе с Пейшенс Смит и Ханной Форрестер.
Приятный аромат сена смешивался с более резким запахом коров и лошадей, которых из-за праздника куда-то переместили из их привычных стойл. Кэролайн сидела на тюке из прессованного сена рядом с Мэри (они с Джеймсом оба были в ее команде) и непослушными поначалу пальцами очищала лежащие перед ней початки от зеленых листьев и шелковистых кисточек. Вполуха прислушиваясь к шуткам и смеху, то и дело раздававшемуся вокруг, онз внимательно наблюдала за Мэтом и Ханной Форрестер, которые, склонившись над кукурузой, вели оживленную беседу.
Кэролайн не отдавала себе отчета в том, что ее руки замедлили движение, а пальцы, срывавшие с пачатков нежные кисточки, стали более безжалостными. Мэт улыбался, слушая то, что рассказывала ему Ханна, и его голубые глаза искрились смехом, а губы изогнулись в обаятельной улыбке. Свет фонарей заставлял его черные волосы отливать синевой и отбрасывал теплый отблеск на черты лица, и без того достаточно красивые, даже при дневном освещении. Как и большинство присутствовавших на празднике мужчин, Мэт был одет в рубашку с короткими рукавами. Тончайшее голландское полотно, которое Кэролайн с тщательностью раскроила, сшила, постирала и отгладила, столь выгодно подчеркивало его крепкие мускулистые плечи, руки и широкую грудь, что Кэролайн опасалась за вдовушку Форрестер, того и гляди готовую от чувств упасть в обморок. Сломанная нога Мэта полностью зажила. Если не считать небольшого шрама в том месте, откуда когда-то выступала раздробленная кость. Но его другая нога была, как обычно, неестественно вытянута вперед, поскольку Мэту было больно долго держать ее согнутой в колене. Черные бриджи и серые чулки, надетые на нем, позволяли отчетливо рассмотреть, какие крепкие у него бедра и ноги. Ханна Форрестер не могла этого не отметить.
— Ух ты, Кэролайн, да ты здорово навострилась!
Нежный голосок Мэри вывел Кэролайн из задумчивости, и с некоторой долей удивления она обнаружила, что куча початков рядом с ней увеличилась до весьма внушительных размеров. Поняв причину, Кэролайн покраснела. Но она все же нашла в себе силы улыбнуться Мэри. После чего дала себе зарок не смотреть в сторону Мэта и не взглянула, даже услышав характерный заливистый смех Ханны Форрестер.
Пейшенс сидела рядом с Робертом, и от нежной улыбки, обращенной на него, ее миловидное лицо сделалось почти красивым. Кэролайн была рада обнаружить, что Роберт вполне дружески разговаривает с девушкой, а не отвечает на ее вопросы односложным невразумительным бурчанием, как было еще три месяца назад. Так же, как и Мэт (да, собственно говоря, и все остальные Мэтисоны), Роберт надел сшитые Кэролайн рубашку и бриджи, и ей было приятно видеть, что все они красиво выглядели. В некотором роде Кэролайн гордилась ими как делом своих рук. Томас, сидевший между Абигайль Фулсом и Джой Хендрикс, вел себя словно настоящий кавалер, уделяя внимание каждой девушке. Даниэль, который занимал место рядом с Джеймсом, являлся объектом томных взглядов со стороны рыжеволосой Лиззи Питерс. Если когда- нибудь этим двоим суждено вступить в брак, какой выводок рыжеволосых детишек они произведут на свет! Вполне вероятно, что они действительно поженятся, несмотря на то, что Даниэль, скорее всего, еще ни о чем не подозревает. Лиззи Питерс казалась Кэролайн довольно решительной юной леди, и, по ее личному мнению, парень и опомниться не успеет, как в течение года женится и начнет плодить детей. Собственно говоря, может статься, что в ближайшие пару лет вся эта компания разъедется по своим новым домам. Кэролайн думала об этом даже с некоторым удовлетворением. Конечно, она успела привязаться к Роберту и Томасу, и еще больше к Даниэлю, но обслуживать четверых взрослых мужчин и двоих мальчишек было крайне трудным делом. Переложив часть этой ноши на стайку их юных жен, она вздохнула бы намного легче.
Но в таком случае вполне логично предположить, что и Мэт изъявил бы желание повторно жениться. Ханна Форрестер производила впечатление дамы не менее напористой, чем Лиззи Питерс. Однако сама мысль, что о Мэте и мальчиках будет заботиться Ханна или любая другая женщина, заставила Кэролайн резко выпрямиться на импровизированном сиденье. Ее руки замерли, обхватив очередной початок кукурузы. Как же так, ведь они — ее семья! Он не собирается ни с кем их делить! Кэролайн бросила на Мэта такой взгляд, будто он ненароком нанес ей смертельную обиду. Но Мэт ничего не заметил увлеченный разговором с Джеймсом и Даниэлем. Ханна в это время щебетала со своей соседкой слева. Конечно, Мэт давал зарок никогда больше не жениться, и пока у Кэролайн не было повода сомневаться в твердости его решения. Зачем же ей в таком случае создавать проблему на ровном месте?
— Взгляни на Хоуп, как она пытается вскарабкаться на ногу Джеймсу! — со смехом сказала Мэри.
Кэролайн послушно взглянула на малышку. Xoyп исполнился год, она уже начала ходить и даже понемножку лопотать, и была совершенно очаровательна. Кэролайн с улыбкой наблюдала, как Джеймс, не прерывая беседы с братьями, сгреб свою черноголовую дочурку в охапку и посадил на руки. Как и Мэт, Джеймс был образцовым отцом. А, судя по тому, с какой любовью Даниэль, Роберт и Томас относились к двум своим племянникам и племяннице, Кэролайн почти не сомневалась, что из них тоже получатся превосходные отцы.
— Ого, смотрите-ка! — раздались отовсюду крики. Кэролайн подняла голову, чтобы выяснить, в чем дело. Даниэль, с пунцовым от смущения лицом ошеломленно уставился на полуочищенный початок, который держал в руках. Зерна на нем были темно-оранжевые, в отличие от обычного бледно-желтого цвета, и это вызывало у окружающих, особенно у его братьев, бурные приступы веселья.
— Что происходит? — Шепотом поинтересовалась у Мэри ничего не понимающая Кэролайн.
— Это же красный початок! Теперь Даниэль имеет право потребовать фант у той девушки, которая ему больше всего по сердцу.
— Фант?
— Поцелуй, глупышка! — пояснила Мэри, смеясь.
