удручающим, если бы эти войска можно было оставить на долгий период для обучения в тылу. Между тем политические лидеры нацеливались на быстрое поражение Польши, а основную массу армии предполагалось использовать на Востоке. И соответственно сорок четыре действующие дивизии, включая мобильные соединения, были брошены в атаку на польскую армию 1 сентября[19].
И таким образом план «Вайс» – «Белый», который был предварительно разработан в первые месяцы 1939 года, вступил в силу. За этими сорока четырьмя дивизиями последовал ряд дивизий второй и четвертой линии, которые, впрочем, так и не вступили в боевые действия.
За время Польской кампании всю западную границу от Ахена до Базеля защищали двадцать пять резервных дивизий, рекруты и учебно-запасные дивизии. Французская армия, по оценкам германской разведки, насчитывала тогда сто десять дивизий[20], из которых около восьмидесяти пяти могли быть немедленно использованы против Германии после завершения мобилизации. Французы располагали сильной артиллерией и большим числом танков. Тридцать или около того германских дивизий были совершенно неадекватны и не могли бы противостоять атаке, столь превосходящей по численности, помимо того факта, что около двух третей Западной армии в то время были не способны к службе. Можно представить ситуацию в этих дивизиях в сентябре 1939 года. Офицеры и солдаты еще не знали друг друга. Многим недоставало уверенности в собственных силах. Взаимное доверие, без которого ни один военный корпус не может держаться заодно во время битвы, полностью отсутствовало. Вместе с тем им надо было устроить некое показательное представление, демонстрируя численность своей армии на Западном фронте. И это шоу длилось до тех пор, пока главная часть действующей армии мирного времени не вернулась из Польши, то есть до октября. В течение сентября не было ни единого танка, ни на одной части германского Западного фронта. В общем и целом запасов амуниции хватило бы на три дня сражений. Высшее командование армии не располагало никаким пригодным к службе резервом в тылу. Все летные подразделения люфтваффе находились на службе в Польше, и оставалось лишь несколько самолетов-разведчиков и устаревшие истребители, имевшиеся на Западе.
У каждого эксперта, служившего в то время в Западной армии, просто волосы вставали дыбом, когда он думал о возможности немедленного нападения французов. Непостижимо, что такая атака не состоялась, вероятно, о вопиющей слабости германской обороны было неизвестно французским лидерам. Если бы французы бросили основную массу своих сил в наступление в сентябре 1939 года, они могли бы всего за две недели достичь Рейна. Германские войска, имевшиеся в наличии на Западе, были слишком слабы, чтобы преградить путь наступлению французов или хотя бы серьезно угрожать флангам атакующих клиньев. Подразделения же из Польши невозможно было быстро перевести на запад, но и тогда французские и британские военно-воздушные силы могли бы изыскать возможность разрушить линии коммуникации внутри Германии. Темой каждого ежегодного совещания Генерального штаба, которое проводил Бек, было отражение французской атаки германской армией, часть которой должна была оставаться на востоке из-за ненадежных отношений между Чехословакией и Польшей. При каждом таком обсуждении французы прорывались на фронте в двести километров между Мозелем и Рейном, позднее продвигались вдоль северного берега Мозеля и наконец переходили Верхний Рейн в районе Карлсруэ. В каждом случае они были способны проникать в Рейнскую область в течение нескольких недель, даже при том, что, предположительно, намного большее число дивизий принимало участие в обороне немцев.
Теперь ситуация, знакомая всем пожилым офицерам Генерального штаба, стала реальностью. И все же ничего не происходило, абсолютно ничего – если не принимать во внимание записи о нескольких ничего не значивших вылазках, которые предприняли французы в окрестностях Саарбрюкена и Перла. И опять же Гитлер оказался прав, а страхи армейских лидеров обернулись беспочвенными опасениями. Более трезвые расчеты экспертов оказались ошибочными, а «интуиция» Гитлера – верной. Последствия этого и других «поражений» генералов стали роковыми. Они укрепили веру Гитлера в собственные таланты военного стратега и способствовали тому, что он более, чем когда-либо, перестал прислушиваться к мнению специалистов.
Стоит ли далее обсуждать вопрос относительно готовности германской армии к войне в 1939 году? Голые факты и цифры предоставляют достаточно ясную картину, и они одни обеспечивают исчерпывающий ответ. Но что могло бы случиться, если бы Франция на самом деле направила армию на помощь польским союзникам в первой половине сентября 1939 года? Как могла бы выглядеть тогда вся ситуация в Европе? После поражения Польши Гитлер мог бы освободить все свои войска для сражения на Западе. К весне 1940 года он мог бы отвоевать территории, захваченные французами. А потом – добраться до западных границ рейха. Оставим в стороне вред, который могло бы нанести сражение в регионе западнее Рейна, а также промышленности этой области. Вероятно, нацистский режим мог бы пасть еще осенью 1939 года, но, даже если бы Гитлер сумел сохранить свое господство в Германии, он наверняка не смог бы предпринять большое наступление в 1940 году, в результате которого удалось захватить Голландию, Бельгию и Францию. Вероятно, он мог бы проникнуть и к Маасу, но тогда подвергся бы риску увязнуть в позиционной войне. А что бы это означало для западных государств? Они завоевали бы самое ценное для себя, а именно – они выиграли бы время для перевооружения и обрели бы нескольких новых союзников. В такой ситуации германских сил, вероятно, было бы недостаточно для оккупации Норвегии. Балканские государства вряд ли почувствовали желание связываться с Германией, которая все еще стояла лицом к лицу с непобежденным врагом на Западе. «Стальной пакт» с Италией, возможно, также оставался бы в бездействии. Каким было бы отношение России при таком раскладе событий, остается под вопросом. Не будет преувеличением, если мы скажем, что своим бездействием на Западе в 1939 году союзники позволили себе упустить великий шанс повернуть судьбу Европы в другое русло.
Западный вал
На принципы французской стратегии в 1939 году глубоко повлиял опыт Первой мировой войны. Французы шаг за шагом обеспечивали запланированное медленное наступление, дабы избежать всяческого риска. В то время как снаряженная armee de couverture (армия прикрытия –
Что же касается этого необыкновенного технического достижения, то отметим, что возведенный вал, с точки зрения военного эксперта, не представлял собой «непроницаемую стену фортификаций», как его называла наша пропаганда. В то время всю ситуацию часто сравнивали, и довольно справедливо, с потемкинскими деревнями, ибо оборона не отвечала современным требованиям постоянных укреплений. Число оборудованных огневых позиций не является единственным показателем их ценности. Более важно их сопротивление снарядам и бомбам, четкая взаимосвязь всей системы обороны, дальние рубежи которой сливаются с поверхностью земли, сила оружия, а также обученность войск ведению фортификационной войны.
Подробное исследование в свете этих требований приводит к следующим результатам: большинство оборудованных огневых точек имели бетонные крыши лишь восемь сантиметров толщиной, что не могло защитить от тяжелых снарядов. У многих точек впереди имелись амбразуры, что в данном случае не являлось тактическим преимуществом. С другой стороны, было невозможно для команды поста прикрывать примыкающую площадь в сочетании со следующей огневой точкой; с другой стороны, враг мог легко вывести пост из строя, выстрелив прямо в амбразуру с безопасного расстояния, избегая при этом тяжелых и дорогостоящих ближних атак. Из-за нехватки времени было невозможно закрепить оборудованные огневые точки в земле, как того требовали тактики. Многие из них находились на неблагоприятных передних склонах холмов. Противотанковые препятствия были сооружены на сравнительно небольшом количестве участков. Особенно тревожило то, что некоторые огневые позиции вовсе не имели амбразур, и
