писарей до служак императорской канцелярии. Ну а те из дворян, кто был чужд праздности, чаще всего подавались в императорскую армию или уж если выбирали мирную стезю, то на мелкие должности не разменивались.
Именно Гирская империя предложила государствам, на чей территории успела всерьез укорениться молодая религия Вечного Круга Великих Сил, заключить между собой оборонительный и торговый союз. Постепенно, в каждой из них стали усерднее молиться какой-то одной из стихий. Так в королевстве Айрит больше поклонялись Воздуху, на Норденских островах в почете была Вода, а в Фирском княжестве истово верили в силу Огня.
Большая часть Гирской империи раскинулась на широких равнинах, и ее жители из всех Великих Сил выделяли Землю. Помощь клириков и адептов этой стихии позволяла крестьянам собирать по несколько урожаев в год, без их могущества не были бы созданы крупные золотые и серебряные рудники и прииски, а на всем этом и зиждилось процветание империи.
Помимо общей веры, сближало государства союза Великих Сил и то, что все они полностью отказались от рабства, тогда как на большей части материка оно процветало. Все это породило нескончаемую череду мелких стычек и больших войн с окружавшими их странами. Ни одно серьезное столкновение не обходилось без Гирской империи, и ей раз за разом приходилось демонстрировать мощь своих легионов и служителей стихий. Впрочем, и сама она была не прочь потревожить покой соседей и понемногу расширяла свои границы.
Даже не имея личной власти над крестьянами, аристократия в Гирской империи владела большей частью земель и представляла собой грозную силу. Не раз и не два дворяне пытались добиться больших прав и свобод, стать полновластными владыками в своих наделах. Пока власть Императора была крепка, никто и подумать не мог об открытом мятеже, но стоило дворянской вольнице перестать чувствовать на своем горле стальную хватку его длани, как в стране начиналась очередная смута. За четыре века существования Гирской империи в ней сменилось три династии, а число неудачных попыток дворцовых переворотов исчислялось десятками.
Впрочем, простых людей мало интересовало происходящее в высоких чертогах. Их куда больше волновали цены на хлеб, расплодившиеся на дорогах разбойники, наглость императорских мытарей…
Сжимая кубок с вином, Риг начал витиеватую речь, но выпить за благополучие и процветание Гирской империи им сегодня было не суждено. С улицы послышались громкие вопли, а следом в окно, сопровождаемый звоном разбитого стекла и радостными криками, влетел булыжник. Компания оторопело уставилась на нежданно появившуюся часть символа[2] императорской пехоты и осколки дорогого цветного витража.
Первым среагировал Торстен. Он метнулся к разбитому окну, короткого взгляда наружу хватило, чтобы с проклятьем отшатнуться вглубь комнаты. Вслед за первым камнем с улицы метнули еще несколько булыжников, которыми была вымощена мостовая, и второе окно в трапезной также разлетелось разноцветными осколками.
— Драные чистяки! — Тор был не столько испуган, сколько взбешен. Ситуация действительно была хуже не придумаешь.
Движение Чистых зародилось сразу после распада старой империи. Различные народы в ней были густо перемешаны, немало осело здесь и нелюдей. Стоило некогда могучему государству развалиться на множество враждующих осколков, как повсеместно начались гонения на всех, кто хоть как-то отличался от местных. История различных погромов была столь же длинна, как и кровава. Больше всех, естественно, доставалось ашиадам.
Шиад — небольшой остров, еще в староимперские времена был хоть и маленьким, зато одним из самых процветающих государств, а потом и провинций империи. Но год за годом он погружался в воду. Неудивительно, что этот народ быстро рассеялся по всем людским странам трех континентов. Успешные занятия торговлей и ростовщичеством принесли ашиадам внушительные состояния и скверную репутацию среди рабочего люда и бедняков.
В Гирской империи погромы не были обыденностью, но в последнее время случались все чаще. Движение Чистых набрало немалую силу, и шепотом поговаривали о том, что им покровительствует кто-то в ближних к императору кругах. Ничем иным объяснить подозрительную нерасторопность городской стражи и необъяснимое равнодушие тайной службы империи было нельзя.
Торстен происходил из семьи выходцев из Норденских островов, однако к народам стран союза Великих Сил чистяки особо и не придирались (это было чревато). Куда хуже обстояло дело с тем, что Тидш являлся самым что ни на есть чистокровным ашиадом, а пирушка по случаю «начала взрослой жизни» проходила как раз в доме его родителей, поэтому надеяться, что толпа будет довольствоваться разбитыми в доме стеклами, не приходилось.
Тидш метнулся в родительскую комнату и через несколько секунд примчался с арбалетом и связкой болтов. За пояс у него был заткнут длинный кинжал. Несмотря на явную несвоевременность таких мыслей, Винстон мимолетно удивился — разрешение на хранение даже охотничьего арбалета стоило очень дорого, так повелось еще со времен безуспешных попыток искоренить заказные убийства во времена второй дворянской смуты.
— Ну, что, покажем этой мрази! — Торстен деловито содрал со стены пару закрепленных там топоров и протянул один Винстону. В его глазах плескалось веселье и предвкушение боя.
Ворвавшийся через разбитые витражи ветер свободно гулял по трапезной, заставляя пламя свечей трепетать и гаснуть под его напором. По стенам комнаты плясали пугающие тени, а с улицы доносился рев разъяренной толпы. На пару секунд подростки замерли в растерянности, но несколько новых камней, влетевших в окна, вырвали их из оцепенения.
— Быстро вниз, попробуем остановить их на лестнице! А вы сидите здесь и не высовывайтесь, — Торстен одним рывком перевернул еще полный всевозможной снеди стол и укрыл за ним женскую часть компании. По выстланному мягкими коврами полу с жалобным звоном покатились осколки посуды, остатки кушаний, растекались пятна изысканных вин.
Оказавшись у лестницы, Винстон отдал топор Ригу, а сам судорожно стал пытаться вспомнить, что же он сделал полгода назад, лежа на мостовой и понимая, что жить ему осталось несколько минут. В дверь что-то бухнуло. Похоже, нападавших организовывал кто-то умелый: погромщики запаслись бревном, с успехом заменявшим таран.
Винстон понял, что волосок, отделяющий всю их компанию от смерти, как никогда тонок. В шансы остановить разгоряченную толпу при помощи оружия он верил даже меньше, чем в действенность призывов к миру и смирению. С оглушительным треском засов на двери лопнул, и внутрь ринулась пьяная голытьба. Сами Чистые благоразумно держались чуть позади. Наверху в ужасе завизжали девушки.
Первый из ворвавшихся в дом рухнул со стрелой в животе. Рука у Тидша не дрогнула, и он всадил болт прямехонько в здоровенного детину, вооруженного топором. Раненый был мгновенно опрокинут, и толпа ринулась к лестнице. Вслед за кое-как вооруженными оборванцами осторожно протиснулась пара Чистых, сжимая в руках короткие мечи. Под просторными балахонами угадывалась кольчуги, лица скрывали традиционные белые маски.
Еще один из нападавших упал под ноги толпе, удачно встретившись лицом с тем самым булыжником, чье появление в трапезной минуту назад прервало шумную пирушку: Торстен метко вернул «подарочек». Но остальные, словно и не замечая первых потерь, хлынули к лестнице. Замелькали топоры, ранее украшавшие стену, и стулья, которыми вооружились остальные ребята. Еще несколько нападавших рухнули, истекая кровью. Комната наполнилась криками ярости и боли.
Очередной оборванец пригнувшись кинулся к Торстену, но был встречен страшным ударом сапога, сломавшим ему челюсть и отбросившим под ноги разъяренной толпе. Тидш сделал новый выстрел из
