Сезон охоты на блондинок

оказался слишком близко. А потом заставила себя расслабить мыш­цы лица.

– Привет, Корнелия, – проворковал мужской голос. Голос был приятный, не слишком низкий, с безоши­бочно узнаваемым южным акцентом. По спине Нили побежали мурашки.

– Ты уже проснулась?

Раздался неприятный скрежет металла о металл, сла­бый щелчок, а затем дверь камеры открылась внутрь. Он вошел в клетку и двинулся к ней.

– Все еще спишь? – разочарованно спросил он, ос­ветив Нили фонариком. – Ну что ж, ладно. Времени у меня много. Вся ночь впереди.

Он засмеялся, этакое хихиканье, зловещее визгливое хихиканье, от которого Нили захотелось закричать. Но она знала, что этого делать нельзя, знала, что нужно ле­жать совершенно неподвижно, совершенно спокойно. Даже тогда, когда он положил фонарик на пол где-то ря­дом с кроватью, прикоснулся к ней и перевернул на бок.

– У тебя такие красивые волосы. – Он потрогал длин­ный кудрявый локон. – Ты их красишь, правда? Или ты вся блондинка? Ладно, увидим.

Нили поняла, что он говорит не с ней, а сам с собой. Кроме того, стало ясно, что ей грозит. Он изнасилует ее – о боже, о боже, а потом, скорее всего, убьет.

Оставайся неподвижной. Твои руки и ноги отяжеле­ли. Помни о дыхании. Она почти слышала эти всплыв­шие в сознании слова.

– Давай-ка устроим тебя немного поудобнее, лад­но? – Он перевернул ее на бок, спиной к себе; его пальцы коснулись ее кожи и начали возиться с оковами на запяс­тьях. Сначала оказалась свободной одна рука, а потом другая. К удивлению Нили, он даже растер ей запястья. Этот дружеский жест почему-то казался страшнее пред­стоявшего насилия.

– Извини, что мне пришлось так надолго тебя оставить, но я должен был кое-что сделать. Ты пропустила великолепный костер. Кстати сказать, уст­роенный в твою честь. Твоя предшественница уже ушла.

Она не понимала его слов.

Не двигайся. Пусть твои руки висят. Они мертвые, тяжелые.

– Мы прикуем это маленькое запястье к стене. Ты вполне сможешь двигаться так, как тебе нравится. Я не хочу, чтобы тебе было неудобно. Я хорошо отношусь к своим девочкам. Вот увидишь.

Он снова перевернул ее на спину, а потом нежно по­гладил по лицу.

Лежи смирно. Дыши. Его рука была влажной, пот­ной. Он наклонился над ней, обдал теплым дыханием, которое неприятно пахло мятой, и потянулся к ее левой руке, ближайшей к стене.

– Ты ведь не будешь бороться со мной, правда? Я бы не хотел причинять тебе боль.

– А ведь ты не спишь, Корнелия, нет? Ай-яй-яй, как нехорошо меня обманывать! – Он погладил ее шею, его рука скользнула по свитеру, легла на правую грудь Нили, сжала ее. – Какая хорошенькая.

Нили не могла этого выдержать. Не могла выдержать прикосновения его мерзкой руки, его дыхания. Не могла вынести сознания того, что будет дальше.

Его рука скользнула под свитер и коснулась обна­женного живота.

Нили закричала. Даже не понимая, что делает это. Прямо ему в лицо. С силой фабричного гудка, оповеща­ющего о конце рабочего дня. Одновременно она откры­ла глаза, резко согнула ноги и лягнула его как кенгуру, попав носками прямо в живот. Он отлетел назад.

– Помогите! Помогите! – закричала Нили, спрыг­нула с кровати и устремилась мимо него к двери клетки. Она должна бежать, должна бежать, должна бежать.

Но бежать она не могла. Ее лодыжки были скованы тяжелой железной цепью длиной около метра. Она, ша­таясь, пробежала в носках по холодному каменному полу, обо что-то споткнулась, чуть не упала, с трудом удержа­лась на ногах и поняла, что это Али, скованный и без­жизненный, лежит на полу. Но долго смотреть на него не было времени: ужас гнал ее к двери. Нужно бежать, прежде чем насильник придет в себя, прежде чем успеет схва­тить ее.

Но бежать ей не удастся. Нили поняла это, оказав­шись в нескольких сантиметрах от цели, и остановилась как вкопанная. Похититель, вскочив на ноги, смотрел на нее, фыркая, как готовый броситься вперед бык. Этот взгляд грозил смертью. Проскочить мимо него нечего бы­ло и думать.

– Ты совершила плохой поступок, Корнелия. Мне придется наказать тебя за это, – сказал он и шагнул к ней.

Когда Нили толкнула похитителя, он вылетел из клетки. Теперь между ними были черные прутья от пола до потолка. Когда негодяй устремился к ней, Нили вновь закричала, схватилась за ближайший железный прут и захлопнула дверь перед его лицом. Но замка не было. Она не могла запереться.

Он ударился о дверь лбом, зарычал и отпрянул на шаг назад.

– Али, Али, помоги мне! – закричала она, оглянув­шись. Но Али не двигался.

На ее запястье все еще болтался металлический брас­лет со звякавшей цепью; насильник так и не успел за­стегнуть браслет. С быстротой молнии Нили обмотала прутья столько раз, на сколько хватило цепи, закрепила ее, а потом вынула руку из браслета. Когда похититель снова подошел к двери и налег на нее мясистым плечом, она защелкнула браслет вокруг звеньев, заперев цепь, а вместе с нею и дверь.

– Открой дверь. – Свет от фонарика отбрасывал на стену тень похитителя, отчего тот казался огромным и грозным. – Если не откроешь – смотри, Корнелия, смот­ри! Смотри, что случится с тобой, если ты не будешь меня слушаться!

Он отошел от двери и включил большой походный фонарь, стоявший в центре стола. Нили увидела, что за клеткой находится помещение, напоминающее подвал. Там стояли ломберный стол, большое кресло и телевизор.

Со стены что-то свисало. Что-то черное свисало с на­ручников, прикрепленных к стене. Пятна копоти на сте­не до самого потолка, прядь опаленных светлых волос, падавшая с чудовищно обожженной головы. Труп, обуг­лившийся до неузнаваемости труп!

Нили вскрикнула, потом еще и еще, когда поняла, что именно она видит: то, что висело на стене, когда-то было живым существом, человеком – судя по волосам, женщиной.

– Ее звали Кассандрой, и она не слушалась меня. За это я сжег ее живьем. Вот что случится с тобой, Корнелия, если ты не будешь меня слушаться. Это твой пос­ледний шанс. Открой дверь.

Нили вздрогнула и отшатнулась.

Он зарычал и налег на дверь всей своей тяжестью. Раздался треск и скрежет металла. Дверь подалась, но всего лишь на пару сантиметров. Цепь удерживала ее на месте, и Нили с облегчением убедилась, что насильник не сможет ее порвать.

Он выпрямился и какое-то время стоял, глядя на Нили. А потом улыбнулся жуткой улыбкой, от которой по спине Нили побежали мурашки.

– Ага! У меня есть ключ.

Продолжая улыбаться, он полез в карман, вынул ма­ленький серебристый ключ и позвенел им так, чтобы могла видеть Нили. Потом шагнул вперед, просунул руку сквозь прутья и начал искать в темноте браслет и скважину для

ключа.

– Помогите! Помогите! – закричала Нили, вновь в отчаянии глядя на Али. Тот по-прежнему не двигался, и она испугалась, что Али умер.

– Никто тебя не услышит, – сказал похититель. Она должна была остановить его, не дать отпереть цепь.

Нили быстро обвела глазами комнату, ища что-ни­будь, что угодно, чем можно было бы воспользоваться как оружием, чтобы заставить его отойти. Она будет сражаться за свою жизнь.

Рядом с кроватью лежали ее ковбойские ботинки.

Ботинок – плохое оружие, но другого у нее не было.

Нили сломя голову бросилась к ботинку, схватила его, повернулась и увидела, что ключ вошел в замок.

– Нет! – крикнула она. Нили метнулась к двери и подняла ботинок над головой. Потом резко выдохнула от страха и напряжения и, держа ботинок за носок, изо всех сил ударила похитителя каблуком по руке. Раздался звук, с которым тыква разбивается о мостовую.