Песни настоящих мужчин

Н. Тихоновой-Визбор

Передо мною горы и река.
Никак к разлуке я не привыкаю.
Я молча, как вершина, протыкаю
Всех этих дней сплошные облака.
Ты проживаешь сумрачно во мне,
Как тайное предчувствие бессмертья,
Хоть годы нам отпущены по смете, —
Огонь звезды горит в любом огне.

Когда луна взойдет, свеча ночей,
Мне кажется, что ты идешь к палатке.
Я понимаю, ложь бывает сладкой,
Но засыпаю с ложью на плече.
Мне снится платье старое твое,
Которое люблю я больше новых.
Ах, дело не во снах и не в обновах,
А в том, что без тебя мне не житье.

Отвесы гор, теченья белых рек
Заставят где-нибудь остановиться.
Я знаю – будет за меня молиться
Один – и очень добрый – человек.
Огней аэродромная строка
Закончит многоточьем это лето,
И в море домодедовского света
Впадет разлука, будто бы река.

Мой друг! Я не могу тебя забыть.
Господь соединил хребты и воды,
Пустынь и льдов различные природы,
Вершины гор соединил с восходом
И нас с тобой, мой друг, соединил.

16 июля 1978

Памир

* * *

Тропа альпинистов – не просто тропа:
Тропа альпинистов – дорога надежды,
Что раз ты сюда хоть однажды попал,
То что-то случится иное, чем прежде.

Тропа альпинистов – не просто тропа:
Тропа альпинистов – дорога раздумий
О судьбах миров, о жестокости скал,
О женщинах наших, которых мы любим,

Которые вне той смертельной игры,
Какую с горами ведем ненароком.
Любимые нам не видны и с горы,
И даже с горы чрезвычайно высокой.

Июль 1976

Полярное кольцо

Опять приходят непогоды
Через Полярное кольцо.
И криком гонят пароходы
Из памяти твое лицо.

И далеко в краю счастливом
Страна цветов, земля людей.
И льды уходят из залива
Эскадрой белых лебедей.

И слушает радист бессменный
И чей-то плач, и чей-то смех.
Всю ночь кружатся над антенной
Последний дождь и первый снег.

И нет тебя, и слава Богу,
Что здесь один плыву без сна,
Что эта тяжкая дорога
Тебе никак не суждена.

Минуй тебя вся эта нежить,
Будь все печали не твои,
Приди к тебе вся моя нежность
Радиограммой с ЗФИ.

И в час полуночный и странный
Не прячь от звезд свое лицо,
Смотри – на пальце безымянном
Горит Полярное кольцо.

1968

Я гляжу сквозь тебя

Я гляжу сквозь тебя, вижу синие горы,
Сквозь глаза, сквозь глаза – на пространство земли,
Где летят журавли, где лежат командоры,
Где боками стучат о причал корабли.

Гребни каменных гор машут сорванным снегом,
В мачтах молний встает, как дредноут, гроза,
И плывут облака по глазам как по небу,
И стекает с луны золотая слеза.

Я иду сквозь тайгу по весне белокрылой,
По колено в воде по разливам бреду…
Я иду сквозь тебя, пока есть мои силы,
Даже если уже никуда не иду.

1965

Снегопад

И ты приди сюда и в холод, и в жару
На высокую планету простаков.
Розовеет к вечеру Донгузорун,
И Эльбрус пошит из красных облаков.

И снегопад на белом свете, снегопад,
Просыпаются столетия в снегу.
Где дорога, а где мелкая тропа,
Разобрать я в снегопаде не могу.

И ты представь, что не лежит вдали Москва
И не создан до сих пор еще Коран, —
В мире есть два одиноких существа:
Человек и эта белая гора.

Но с вершины через скальные ножи
Ты посмотришь вниз, как с мачты корабля:
Под ногами что-то плоское лежит
И печально называется Земля.

И снегопад на белом свете, снегопад,
Просыпаются столетия в снегу.
Где дорога, а где мелкая тропа,
Разобрать я в снегопаде не могу.

1966

Серега Санин

С моим Серегой мы шагаем по Петровке,
По самой бровке, по самой бровке.
Жуем мороженое мы без остановки —
В тайге мороженого нам не подают.

То взлет, то посадка,
То снег, то дожди,
Сырая палатка,
И почты не жди.
Идет молчаливо
В распадок рассвет.
Уходишь – счастливо!
Приходишь – привет!

Идет на взлет по полосе мой друг Серега,
Мой друг Серега, Серега Санин.
Сереге Санину легко под небесами,
Другого парня в пекло не пошлют.

Два дня искали мы в тайге капот и крылья,
Два дня искали мы Серегу.
А он чуть-чуть не долетел, совсем немного
Не дотянул он до посадочных огней.

То взлет, то посадка,
То снег, то дожди,
Сырая палатка,
И почты не жди.
Идет молчаливо
В распадок рассвет.
Уходишь – счастливо!
Приходишь – привет!

1965

Над киностудией свирепствует зима

Над киностудией свирепствует зима:
Стоят фанерные орудия в снегу,
Поземка ломится в картонные дома,
Растут сугробы на фальшивом берегу.
В ночном буфете пьют актеры теплый чай,
Устав от света, как от жизни старики.
По павильонам постановщики стучат
И строят лестницы, дворцы, материки.

И лишь пожарник в новых валенках – топ-топ,
Ночной патруль, суровый взгляд из-под руки —
Не загорелись бы, не вспыхнули бы чтоб
Все эти лестницы, дворцы, материки,
Не провалился бы к чертям весь этот мир,
И сто дредноутов не сели бы на мель.
Не спи, пожарник! Ты хозяин всех квартир
И добрый гений свежекрашенных земель.

Но ты ведь слышишь, часовые-то – топ- топ,
Наган у пояса, ах, если б лишь наган!
Но ты ведь видишь, как ракетам прямо в лоб
Ревут и хлещут озверевшие снега.

Ракеты с берега, ракеты с корабля —
По тихим улицам, по сонным площадям…
И нет пожарника, и брошена земля,
Лишь два полковника за шашками сидят.

1966

Такси

– Свободен? – Куда везти?
– Да прямо давай крути.
– А… прямо. По пути.
Поедем, не загрустим.

И крутится в стеклах снег.
– Наверно, спешишь к жене?
– Ошибка, жены-то нет.
– К знакомой? – Опять не к ней.

– Сегодня у нас среда?
– Сегодня у нас беда.
– Да брось ты, все ерунда.
А все же везти куда?

А счетчик такси стучит,
И ночь уносит меня.
От разных квартир ключи
В кармане моем звенят.

– Направо? – Нельзя никак.
– Налево? – Одна тоска.
Давай-ка вперед пока,
Прибавь-ка, браток, газка.

1965

Чудо

На этом свете нет чудес,
Хотя поверий груда.
Стоит плотина до небес,
Но это ведь не чудо.
Я по ледовым гребням лез,
Я знаю слов значенье.
На этом свете нет чудес —
Одно лишь исключенье.

Никем не узнан, не любим,
Сомненьями богатый,
Я жил смотрителем лавин
И сторожем заката.
Стояли горы у дверей,
Зажав долины- блюда,
Как совещание зверей,
И звери ждали чуда.

И чудо вышло на порог,
Зажмурилось от снега.
И чудо сделало снежок
И запустило в небо.
Снежок распался на снежки…
И тот рисунок школьный
От звезд отламывал