разносила звуки по всему саду. Между шатрами и вдоль зарослей жимолости были проложены дорожки, вымощенные кирпичом. Повсюду горели ароматические светильники, придающие романтическую таинственность пейзажу и одновременно отпугивающие комаров. С центральной танцплощадки доносилось журчание фонтана.
Именно там Том и нашел Ронни.
Он прогуливался по одной из дорожек, когда его кто-то окликнул. Обернувшись, он увидел своего старого школьного товарища Марсдена, его жену Эванджелину, пышнотелую блондинку, с которой он встречался много лет назад, но так и не познакомился ближе, и Джоанн с мужем.
– Том! – завопила Джоанн и заключила его в объятия.
Странно было думать о том, что когда-то он едва на ней не женился. Сейчас он едва припомнил ее. Ей, должно быть, уже лет тридцать пять. Волосы ее сохранили вороной отлив, хотя были теперь коротко подстрижены. Ее тело казалось еще более поджарым и мускулистым, чем в юности.
– Отлично выглядишь, – сказал Том, когда Джоанн отпустила его, и даже не покривил душой.
Она кинула на него быстрый оценивающий взгляд.
– Ты тоже. Помнишь Сида?
Ее долговязого, улыбчивого мужа Том совершенно не помнил, однако кивнул и в свою очередь представил Диану, Кенни и Энн.
В течение нескольких минут трое старых друзей обменивались информацией о своих семьях и детях, издавая при этом удивленные восклицания.
Затем Марсден толкнул Тома локтем и отвел чуть в сторону от компании.
– Хочешь кое-что увидеть? – прошипел он Тому на ухо.
Том взглянул туда, куда указывал Марсден, и внутри у него во второй раз за вечер все перевернулось.
Ронни танцевала, повернувшись спиной к нему. Бумажный светильник над ее головой заливал ее мягким желтым светом. Рыжие волосы при таком освещении превратились в расплавленное золото, кожа приобрела матовый отлив, бриллианты сияли, платье, казалось, состояло из отсветов пламени, рассыпаясь внизу пышным веером. Каждое ее движение было откровенно призывным.
Партнером ее был плотный мужчина среднего роста, широкоплечий, коротко, по-военному подстриженный. Том был уверен, что уже видел этого человека, хотя и не мог вспомнить, кто он такой. Одной рукой он обнимал Ронни за талию, другой сжимал ее пальцы. Нагло посматривая на нее, он плотоядно ухмылялся.
– Что это за тип? – спросил Том, стараясь не выдать раздражения.
– Бо Хилли, сенатор из Техаса. Председатель комитета по транспорту. Скорее всего республиканцы выдвинут его в двухтысячном году, так что перед тобой, возможно, следующий президент Соединенных Штатов. – Марсден негромко фыркнул. – Тупой козел. Одиннадцать часов, а он пьян, как свинья. Тебе не кажется, что он готов распластать мою мачеху прямо здесь, на площадке?
Том не пожелал впрямую отвечать на вопрос, на который ответил бы всякий, у кого есть глаза. Вместо этого он спросил Марсдена:
– Он ведь, кажется, женат? Где его жена?
Том никогда не имел заказов от сенатора Хилли, но встречался с ним и много о нем слышал, что вполне естественно для тесного мира большой политики. Этот человек самостоятельно сколотил многомиллионное состояние, в верхней палате конгресса зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, он был амбициозен и трудолюбив. Все в один голос отмечали две его слабости: алкоголь и женщины. Сейчас он демонстрировал и то, и Другое.
– Его жена? Вон там, с моим отцом.
Марсден кивком показал налево. Том без труда узнал сенатора Ханнигера, танцующего с симпатичной блондинкой в темно-синем платье.
– Вот тварь, а? Не сомневаюсь, она бы и с деревом перепихнулась, если б нашла сучок на нужной высоте.
Том непонимающе посмотрел на Марсдена, и только через долю секунды до него дошло, что слово “тварь” относится к Ронни. И, увы, он не имел права вступиться.
– По-моему, она всего лишь танцует.
Это был упрек, несмотря на невинный тон.
В обычной обстановке Том поостерегся бы возражать Марсдену. Марсден хмыкнул:
– В общем, понятно, почему папа на ней женился. Эта тварь так себя ведет, что у всех от нее слюни текут. Да ты бы и сам от нее не отказался, не будь она женой моего отца.
– Она его жена.
Том сделал еще одно отчаянное усилие, чтобы не ответить Марсдену грубостью. Кровь кипела у него в жилах. Он редко выходил из себя, но сейчас был на грани срыва. Руки его сжались в кулаки, и он убрал их за спину, чтобы не поддаться искушению и не нанести Марсдену удар в скулу, а потом проделать то же самое с пьяным партнером Ронни.
Марсден вздохнул.
– Послушай, по-моему, надо положить этому конец. Нам ни к чему портить отношения с Хилли, а я, честно говоря, достойного выхода не вижу. Если “матушка” даст ему от ворот поворот, он разозлится. Если же она подпустит его к себе – а она, я уверен, подпустит к себе любое существо в штанах – и папа узнает об этом, можешь себе представить, что ее ждет. В любом случае нам проблемы не нужны. Здесь пресса и спонсоры.
Марсден сделал шаг по направлению к танцплощадке. Том положил руку ему на плечо.
– Лучше это сделаю я.
Том отлично понимал, что совершает ошибку. Но не пойти он не мог, как не мог остановить собственное сердце. Он знал, что Марсден дотронется до Ронни, только если перешагнет через его труп. Никто не должен прикасаться к Ронни. Кроме него.
Тронув за рукав изнывающего от похоти сенатора, Том испытал ощущение deja vu[6].
Хилли с досадой обернулся.
– Извините меня, сенатор, – сказал Том. – Вас срочно просят к телефону.
– Срочно?
– Срочно, – повторил Том и взял Ронни за руку.
Ее ладонь была холодной и мягкой. Он слегка притянул Ронни к себе и немедленно почувствовал все тот же проклятый запах духов.
Хилли посмотрел на дом.
– Простите, Ронни, я подойду к телефону и сразу же вернусь. Только никуда не уходите.
– Хорошо, сенатор.
Ронни уже кружилась в объятиях Тома.
– Бо. Зовите меня Бо.
– Хорошо, Бо.
Ронни послала ему улыбку через плечо, а Том уже уводил ее в сторону.
– Вы флиртуете со всеми мужчинами подряд? – тихо, но раздраженно спросил Том.
Глаза их встретились.
Ладонь Тома лежала на гибкой талии Ронни, его пальцы ощущали упругость кожи под тонкой тканью платья. Его грудь горела от прикосновения ее сосков. И он ни на секунду не имел права забыть о многочисленных зрителях, от которых необходимо было скрыть суть происходящего.
– Ревнуешь?
Она насмешливо вскинула брови.
– Да.
Том произнес это короткое слово неожиданно для самого себя и понял, что означает оно капитуляцию. Он сильнее сжал ее талию, только чтобы удержаться и не прижать ее к себе со всей мыслимой силой. “Мы не одни”, – твердил он про себя.
Он не имел права выдавать свои чувства. Не имел права подвергать опасности ни Ронни, ни себя.
