– Благодарю вас, Вадим Анатольевич, – сказала Марта.
– К вашим услугам, – Карулин сделал учтивое лицо.
Марта заинтересованно посмотрела ему в глаза:
– Вы мне скоро понадобитесь. Я хотела бы встретиться с вами в приватной обстановке.
Марта пожала его протянутую руку и вошла в лифт. Карулин с усмешкой посмотрел на закрывающиеся двери и быстрым шагом вернулся в кабинет Георгия.
– Похоже, Жора, мне скоро придется переквалифицироваться в киллера.
– Не вздумай пойти у нее на поводу, – ответил Георгий и направился к шкафчику со спиртным. – Выпьешь со мной?
Карулин, соглашаясь, кивнул. Он остановился у стола и взял в руки только что подписанные Георгием документы.
– Внимание, вопрос: кто же будет моим нанимателем? – он пробежался глазами по строкам. – Батюшки мои! У тебя на руках пятьдесят пять процентов акций!
– Признаюсь, меня это беспокоит. Неожиданный поворот событий, тебе так не кажется?
– Неожиданный, но выгодный. Теперь главное, чтобы Марта не наделала глупостей. Она в таком состоянии, что может решиться на что угодно. Если она совершит задуманное, то все акции дочери Азарова достанутся Бурмистрову. Пусть уж лучше Линдерман живет себе и дальше, тогда их будет легче вернуть.
Георгий подал ему стакан с напитком, Карулин принюхался и удовлетворенно улыбнулся.
– Если Марта не успокоится, я уложу ее в клинику для душевнобольных, – сказал Георгий, встал рядом с Карулиным и заглянул в исписанные листки.
– Наилучший вариант – объявить ее недееспособной. Тем более что компания уже и так твоя, – ответил Карулин.
Глава 16
Таисия любила квартиру профессора Линдермана. Пожалуй, в ней она чувствовала себя лучше, чем в своем ультрасовременном доме. Здесь не было эксклюзивных дизайнерских решений, порою скорее непонятных, чем доставляющих удовольствие, не было кричаще-дорогих предметов, оригинальных цветовых сочетаний. Напротив, все дышало простотой и уютом. Светлые однотонные стены, дубовый паркет, напоминавший пляжный песок, детские фотографии Ирины и Людмилы, книги, которых в квартире было огромное количество, мягкие шторы, легкой волной спускавшиеся на пол, старая лампа на письменном столе – по возрасту, наверное, ровесница самого Линдермана, – и журнальный столик с шахматной доской, подаренной ему Таисией. Вот и вся обстановка. Конечно, еще имелась кровать в спальне, которую Линдерман редко использовал, потому что предпочитал проводить ночи на диване в кабинете; стоял огромный старинный шкаф, было зеркало в небольшой прихожей и несколько других предметов, таких же раритетных, как и все остальные вещи в квартире. Сколько Таисия ни просила профессора сделать ремонт, даже приносила ему глянцевые журналы, на страницах которых красочно описывались новые веяния моды, он отказывался что-либо менять.
– Мне хорошо так, как есть, – говорил профессор. – Я люблю эту квартиру и ничего не хочу в ней переделывать. Здесь росла моя внучка, в этой кухне готовила мне завтраки жена, в кабинете пахнет твоими духами. И ты считаешь, что от всего этого я должен избавиться? Нет, ни за что я не променяю свои воспоминания на новый кожаный диван и ненужную вазу в углу комнаты.
После таких слов Таисия возмущалась и с удвоенной силой расписывала ему все преимущества дизайнерских изменений, однако сейчас она была рада тому, что он не поддался ее уговорам и не позволил удалить из квартиры витающий во всех комнатах запах любви и спокойствия.
В кухне она быстро заправила кофеварку, вынула симпатичные чашки из шкафчика для посуды и поставила их на поднос рядом с сахарницей. Таисия легко ориентировалась в кухонных принадлежностях, так как не раз готовила с профессором ужины и часто засиживалась вместе с ним за столом – вечерами, перед огромным окном с синей шторой. В общем, она чувствовала себя здесь как дома. Порою она спрашивала себя – почему она так привязалась к старику?
– Алексей Лазаревич, наверное, я в вас влюблена, – как-то раз заявила ему Таисия, на что он громко рассмеялся. – Вы правы, я погорячилась. Не влюблена, а просто люблю.
– Как деда, надеюсь?
– Разумеется!
Профессор нежно обнял ее, и в этот момент Таисия поняла, по какой причине она так стремится быть с ним. Она отчаянно нуждалась в мужчине, который будет любить ее не за соблазнительное тело и красивое лицо, а за ее прекрасное чувство юмора. Который, разговаривая с ней, не будет думать о том, как уложить ее в постель. Который никогда не скажет, что за те деньги, которые он ей дает, она должна вести себя так, как он того желает. Линдерман видел в Таисии не просто дорогую красивую картинку, а личность, живую и непосредственную. Он знал ее характер, чувствовал ее настроение, интересовался ею и хотел знать о ней все, потому что любил Таю так нежно, как может любить только дедушка. Таисия видела, что он скучает по Ирине и часть своих нерастраченных чувств переносит на нее, но не переживала по этому поводу. Сейчас, когда Ирина была в Москве и все свое время проводила с дедом, его отношение к Таисии не изменилось. Алексей Лазаревич оставался таким же чутким, мягким и внимательным.
Таисия направилась в комнату Ирины. Толкнув коленкой дверь, она увидела, что Ирина сидит на кровати, прижавшись к стене.
– Боюсь даже думать о том, что творится у тебя в голове, – улыбнулась Таисия. – Выпей кофе, и мысли сразу прояснятся.
– Я не любительница кофе, – Ирина отвернулась. – Ты знаешь об этом.
– Чай я для тебя заваривать не стану. Вернешься в свой Брайтон, там и будешь его употреблять. Сегодня в меню только напиток богов и гурманов, – она поднесла чашку к лицу Ирины. – Почувствуй аромат. Он манит, волнует, соблазняет!
Ирина усмехнулась.
– Умеешь ты завлекать, моя любимая куртизанка, – сказала она, взяв чашку в руки. – Ты права, кофе делает атмосферу совсем другой.
Ирина отпила глоток и вздохнула. Этот вздох был настолько преисполнен трагизмом, что Таисия не выдержала и хихикнула.
– До сих пор не можешь забыть, что Марта выгнала тебя с кладбища?
– Не могу, – ответила Ирина. – Удивляюсь, почему она это сделала? Я ведь не к ней пришла, а к сестре. Даже не дала мне попрощаться с ней!
Таисия презрительно фыркнула.
– С кем ты хотела попрощаться? С трупом? Ну, не смешно ли это?! Мы прощаемся здесь, – она дотронулась рукой до груди. – И в голове ведем последний разговор. Только так можно искренне сказать обо всем, что ты о человеке думаешь. Не над гробом и не в присутствии толпы посторонних людей, которые смешно морщат носы, делая вид, что плачут. Так что, когда ты решишь сказать что-нибудь сестре или отцу, не лети как сумасшедшая на кладбище, потому что там говорить не с кем, разве что с надгробием. Все, кто тебе нужен, находятся совсем рядом – в твоем сердце.
– Напыщенная лекция о том, как общаться с заблудшими и умершими, – сказала Ирина, но выражение лица ее изменилось: разгладились легкие морщинки, и на губах появилась слабая улыбка.
Она поставила пустую чашку на поднос и обняла Таисию.
– Без тебя я совсем раскисла бы.
– А Каманин? Разве он не помогает тебе развеять тоску?
– Мне тяжело с ним общаться, – честно призналась Ирина. – Особенно сейчас, когда Викторию убили. Мы с ним не виделись после того разговора со следователем. Знаешь, я никогда раньше не была в милиции и не давала показаний. У меня возникло такое ощущение, будто в смерти Вики подозревают только меня, что все как-то неуважительно на меня смотрят и укоряют… Мол, ты спала с ее мужем…
– Ее тоже не в одиночку пристрелили, – напомнила Таисия. – Между прочим, это очень плохая привычка – винить себя во всем. Я раньше тоже ею страдала, я теперь избавилась от этого чувства. Ни вины, ни сожалений. Но я отвлеклась. Сегодня добрую половину ночи я думала о том, кто убил твою сестру и ее любовника.
