переходящую в одержимость, и любознательность, плавно перетекающую в полное безрассудство.
Тишину прервал коротышка.
— Это нужно проверить, — распорядился он, глядя на Лонга.
— А почему я? — задумчиво возразил тот.
— А у тебя есть другая кандидатура? — ответил вопросом на вопрос карлик.
Похоже, другой кандидатуры не нашлось, потому что Лонг уныло буркнул:
— А как я найду этот дом?
Чувствуется, перспектива поисков мертвого Урфина Джюса улыбалась этой тупой орясине не слишком заманчиво.
— Спросишь у кого-нибудь, — с издевкой бросил коротышка, — у прохожих поинтересуешься, не завалялся ли где-нибудь поблизости подходящий труп.
Шестое чувство подсказало мне, что черным юмором карлик маскировал свою растерянность, а может, даже и страх. Теперь-то я понимаю природу внезапно охватившего меня ужаса, он передался мне от Лонга и Черномора. Я боюсь их, а они кого-то еще. Точно, они боятся еще сильнее, чем я!
— Может, я возьму ее с собой? — выдавил из себя Лонг, кивнув в мою сторону. — Покажет, в каком доме…
— Ты уж лучше сразу в милицию обратись, — прошипел карлик Черномор, — они тебе подсобят.
Бугай снова засопел, на этот раз обиженно:
— Но хоть тачку-то мне можно взять?
— Валяй, захвати с собой сотовый, если что, сразу звони, — милостиво разрешил коротышка, — только в темпе, — а потом перевел взгляд на меня. — А барышня побудет у нас до выяснения обстоятельств дела, как говорят некоторые.
Я нервно теребила край платья, перспектива застрять в клубе на неопределенное время осложняла мое и без того запутанное положение. Вот что значит заниматься частным сыском на самодеятельной основе, без должной квалификации и опыта Я не только не нашла Тимура и ни на шаг не приблизилась к разгадке тайны череды непонятных убийств, я завязла в этой истории, как муха в варенье. И вот до чего я доигралась: коротышка посадит меня под замок, может, даже в какой-нибудь подвал с крысами и пауками, бр… Интересно, у них тут есть подвал? А вдруг — эта мысль заставила меня вздрогнуть — Тимур тоже у них? Тогда я согласна на крыс и пауков, только бы рядом с ним. А что, это было бы очень романтичное свидание.
— И где вы меня запрете? — вежливо поинтересовалась я.
— Да у нас здесь не застенки гестапо, слава богу, — пробормотал коротышка, не глядя в мою сторону. Он лихорадочно рылся в своем столе, что-то рассовывая по карманам. И вообще выглядел как министр Временного правительства за минуту до прихода матроса Железняка.
Кстати, очень скоро выяснилось, что насчет застенков гестапо, вернее, их отсутствия, Черномор не наврал: я оказалась запертой не в затхлом подвале с крысами, а в соседней комнате, той самой, в которой еще вчера меня скоропалительно готовили к выступлению «на ринге». «Изолировал» меня Лонг, и, прежде чем он ушел, я еще успела выяснить, что будет, если я заору.
— Лучше бы этого не делать, — посоветовал он в ответ и торопливо удалился, озабоченный и подавленный.
Оставшись наедине с замызганным туалетным столиком, засиженным мухами зеркалом, парикмахерским креслом и пластиковой ширмой, я приуныла. Что и говорить, обстоятельства складывались далеко не в мою пользу. Утром я с три короба наврала капитану Петракову только затем, чтобы распорядиться остатками сегодняшнего дня в своих тире Тимуровых интересах. И что теперь? Теперь я была заперта в четырех стенах на неопределенное время, и это еще в лучшем случае. Про худший лучше не думать, дабы, не паниковать. Пусть паникуют Лонг и Черномор. Кстати, дорого бы я дала, чтобы узнать, что именно их так взволновало.
В общих чертах ситуация, конечно, была понятна: Урфин Джюс, он же Корявый, член их шайки, именно по этой причине они и приняли весть о его смерти так близко к сердцу — а вот дальше столько необъяснимого… Начнем с того, что «шайка» — определение весьма условное, дальше переходим к Тимуру: какое отношение он имеет к «Розовому фламинго» и его хозяевам? Теперь — фотографии Тимуровых «кисок», между прочим, оставшиеся у Черномора, они ведь здорово его взволновали, по крайней мере, одна из них, жаль, не знаю какая. Я скрипнула зубами и уставилась на, собственное отражение в зеркале.
Ох, и нелепо же я выглядела в своем бирюзовом платье, ни дать ни взять увядшая незабудка из веночка безутешной Вероники. А туфли? Мои новые белые лодочки на высоком каблуке, перемазанные кладбищенской глиной, имели совершенно жалкий вид. А что это за бледная девица со всклоченными волосами смотрит на меня из зеркала? Неужели это я? Вот до чего доводит любовь к суперменам! И если бы дело ограничивалось только «картинкой» — кроме этого, я безумно хотела есть, просто быка бы съела. Взяла бы за рога и проглотила вместе с копытами. Скажи мне кто-нибудь прежде, что я буду испытывать чувство голода, можно сказать, перед лицом смертельной опасности, ни за что не поверила бы, однако это было именно так.
С голодом бороться трудно, так же, как и с любовью. Я, правда, знаю один универсальный способ — крепкий здоровый сон, но в сложившихся условиях вряд ли мне удастся ресницы смежить. И все же я забралась в парикмахерское кресло, предварительно откатив его подальше от туалетного столика, усыпанного пеплом сигарет Марго. Кресло было жесткое и скрипучее, а потому мне пришлось долго выбирать мало-мальски удобное положение. В конце концов я поджала под себя ноги, а голову положила на твердый подлокотник. Мне было грустно, я даже всплакнула немного, но потом решила экономить силы, которые мне еще пригодятся, вытерла слезы и закрыла глаза.
— Эй, ты чего тут разлеглась? На меня смотрела Марго. Она стояла возле кресла, уперев руки в бока, обтянутые короткой кожаной юбкой. Кроме юбки, на ней была еще майка из эластика ядовито-зеленого цвета и плетеные сандалии на платформе.
Я покачала головой, чтобы стряхнуть с себя остатки сна, и спустила ноги с кресла. В комнате было сумеречно, а значит, с того момента, как я почти мистическим образом отключилась, прошло немало времени.
— Который час? — спросила я у Марго, потягиваясь и зевая.
— Половина десятого. — Марго покосилась на наручные часы с браслетом под золото.
— Ого! — Я подпрыгнула и огляделась. — А где… все? — так дипломатично я отозвалась о Черноморе и Лонге.
— Сама хотела бы знать. Пришла, а здесь ни одной сволочи, кроме охранника. Этот козел еще пускать меня не захотел, мол, нет никакого приказа…
Я ее перебила:
— Как это — никого? Они же меня заперли!
— Кто? — ошалело уставилась на меня Марго.
— Кто-кто? — разозлилась я. — Конкретно — Лонг, в этом самом гадюшнике. — Я огляделась.
Марго швырнула на туалетный столик кожаную сумку в форме солдатского вещмешка:
— Не знаю, кто тут тебя запирал, но дверь была открыта.
— Не может быть! — охнула я. Ну и дура же я, даже не попыталась удостовериться в том, что Лонг меня действительно запер. Смирилась и свернулась в кресле калачиком, как кошка.
— Точно говорю, — хмыкнула Марго и рухнула в освобожденное мною кресло. — Черт, что за жизнь такая сволочная! — Она сунула руку в свой вещмешок и достала пачку сигарет — между прочим, «Честерфилд» — и зажигалку. Прикурила, жадно затянулась, втянув щеки, и снова выругалась:
— Чертовы ублюдки! Обещали заплатить, я долгов нахватала, а они… Слушай, — она оживилась, — может, ты меня выручишь? Мне не много нужно, тыщи три, четыре, на пару недель…
— Я на мели, — замотала я головой.
Я не врала, так оно и было, всю свою наличность я потратила на организацию «охраны» могилы мнимого Тимура, а также на оплату погони за Урфином Джюсом. Марго поскучнела:
— Ну вот, и ты туда же, у тебя тоже экономический кризис, да? Я пожала плечами:
— Почему сразу экономический кризис? Просто временные затруднения, вызванные объективными причинами.
