Незамысловатые Ингины слова возымели на меня действие, сравнимое с электрическим разрядом вольт эдак в триста восемьдесят. Я конвульсивно дернулась и прикусила себе язык до крови. Во рту сразу стало солоно, как от селедки. Выходит, Инга таскала на мою законную жилплощадь невесть кого, укладывала этого невесть кого в мою постель, нимало не заботясь о моей репутации! А у меня, между прочим, сын- подросток, и работаю я не в колбасной лавке, а в газете. С другой стороны, я ведь догадывалась, зачем Инге ключи от моей квартиры, да что там догадывалась — знала наверняка. Так что смешно теперь корчить из себя святую невинность. И все же, все же именно в моей постели, а не в Ингиной лежит труп полового гиганта с прибалтийским именем Юрис. По-моему, это нечестно.
— Влипли! — это первое, что я произнесла, обретя наконец дар речи и тут же потеряв его вновь уже по другой причине. Мне нечего было сказать. Инге, впрочем, тоже. Мы опять растерянно молчали, а в нескольких метрах от нас остывало тело Ингиного любовника.
Потом Инга все-таки заговорила, сбивчиво и торопливо, будто ее собаки за ляжки хватали:
— Да я… Я никогда у них даже имени не спрашивала. Договаривались: он — Адам, я — Ева… Потому что все было, ну, на один раз… Это я сама так решила, чтобы без всяких там заморочек… Деловой подход: в губы не целуемся, наличие презерватива обязательно и не обсуждается… Господи, да они мне все на одно лицо были, только с этим, Юрисом, чуть по-другому получилось. Не подумай только, что я на него запала, говорю тебе, по части техники этого дела он был настоящий виртуоз. Поэтому-то я и пренебрегла железным правилом: один раз — и адью, и вот что из этого вышло.
Инга виновато посмотрела на меня, словно искала сочувствия. Вот, дескать, какая незадача. А сочувствовать надо было мне, ибо, как выяснилось, здесь у меня целый мужской гарем перебывал. Не хватало еще, чтобы на меня, кроме подозрения в убийстве, еще и статью за содержание притона навесили!
А Инга продолжала давить меня своей убийственной откровенностью с методичностью гусеничного трактора:
— …Все они ничего для меня не значили, ровным счетом ничего… Я их использовала по основному назначению и тут же выбрасывала из головы. Забывала на веки веков… Зря я только тебя в это дело втянула. Но в машине так неудобно, сама понимаешь… Но ты не беспокойся, простыни я всегда меняла, с этим у меня железно…
Ну и как вам такая «правда-матка»?
— Спасибо, утешила. — Это все, что я смогла выжать в ответ.
— Ой, ты что такая бледная? — испугалась Инга.
— Что-то мне нехорошо, — пожаловалась я. — Принеси-ка мне воды.
Инга сбегала на кухню и вернулась со стаканом воды. Услужливо поднесла его к моему рту, как будто я была умирающей, испускающей дух на смертном одре, и зашептала прямо мне в ухо:
— Танюха, мы должны от него избавиться. Сама посуди, зачем нам отвечать за то, чего мы не делали? И потом… Разве ему не все равно, где его найдут: в твоей постели или где-нибудь еще?
— Говори яснее, — потребовала я и отняла у Инги стакан. Сиделка из нее получилась аховая, всю блузку мне водой залила.
Инга придвинулась ко мне еще ближе и затараторила:
— Тело нужно вынести из квартиры и отвезти куда-нибудь подальше. Таким образом мы избавим себя от лишних неприятностей, а милицию — от бестолковых свидетелей. Много ли от нас толку, когда мы ничего о нем не знаем! Да мы не свидетели, а пустое место. Стоит ли рисковать понапрасну?
— Ты так думаешь? — переспросила я. В определенной логике Инге трудно было отказать. Поскольку свидетели из нас и в самом деле никакие, то у оперов, которые сюда заявятся, будет большой соблазн переквалифицировать нас в подозреваемых.
— Конечно, конечно, — без устали ковала горячее железо Инга, — это единственно возможный способ избежать серьезных неприятностей. Пойми ты, иначе нас просто затаскают. Меня бросит Ованес, тебя окружат сплетни. Вспомни наконец, что каникулы у Петьки рано или поздно кончатся, и куда он вернется?
Поскольку Петька — это мой пунктик, как и у всякой нормальной матери, то я заткнула уши и заорала:
— Хватит!
Я взяла тайм-аут, чтобы все взвесить, что было очень даже нелегко в такой накаленной обстановке, в каких-то двух шагах от трупа. Через пять минут я спросила:
— Как мы это сделаем?
— Н-ну как… — Инга стушевалась. — Я еще точно не знаю. Нужно подумать. Так-так… А знаешь что?.. Давай я смотаюсь к трем вокзалам и сагитирую там парочку бомжей. Они его и вынесут. Да за сто баксов они что угодно сделают!
— Ну ты молодец! — похвалила я Ингу с кислой улыбочкой. — Вынесут. Да что он, стол, что ли? Или диван? Всякие дела у нас творятся, конечно, но просто так с трупами под мышкой среди бела дня пока не прогуливаются.
— Ну тогда завернем его в ковер. А что? Пошли люди ковер выбить, что здесь такого? — не унималась Инга. — И потом, какой же сейчас белый день? Сейчас поздний вечер, а еще, — она выглянула в окно, — того и гляди дождь пойдет, самое время для таких дел. — Можно подумать, что всю предыдущую жизнь она только тем и занималась, что избавлялась от трупов.
— Ну уж нет, никаких ковров, — запротестовала я, — это еще подозрительнее! Кто выбивает ковры ночью, да еще и под дождем? И никаких бомжей с вокзалов. Не хватало нам лишних свидетелей!
— Да, свидетели нам и впрямь ни к чему, — вынуждена была согласиться Инга. — Но что же нам тогда, самим его тащить, что ли? Такого-то буйвола! Пупок развяжется.
— Сама такого упитанного выбрала, — ехидно напомнила я. — А выбрала бы дистрофика — не надрывалась бы!
— Да ну тебя… — обиженно поджала губы Инга. — Можно подумать, я собиралась его на горбу таскать…
— Не собиралась, а придется! — Я была так зла на Ингу, что придушила бы ее собственными руками. Только вот лишний труп мне ни к чему. — Ты придумала свой конгениальный план, ты его и осуществляй, а я, так и быть, на подхвате побуду. Кстати, ты его так и потащишь голым? — ехидно поинтересовалась я.
— Нет, почему же… Мы его вначале оденем, — как-то неуверенно сказала Инга.
— Ты его оденешь, — поправила я. — Как-никак раздевался он для тебя, а не для меня.
— Ты опять? — взвизгнула Инга. — Ну хорошо, хорошо, тогда с ним и оставайся, а я уйду. Отлично, она еще меня и шантажирует! Не знаю, чем бы все кончилось, если бы Инга не пошла на попятную:
— Никуда я не уйду, не бойся. Но ты тоже хороша. Пойми, я его сама не одену, просто-напросто сил не хватит. Его же надо поднимать, переворачивать, а он не манекен, не из пластмассы…
Господи, до чего мы докатились: сравниваем труп с манекеном! Просто верх цинизма! А с другой стороны, Инга и в самом деле не справится без моей помощи. И тогда мертвый Юрис останется в моей постели. Да, небогатый же у меня выбор!
— Хорошо, — произнесла я через силу, — будем одевать его вместе. — И уточнила:
— Он хотя бы в трусах, надеюсь?
— Может, и в трусах, а может, и нет, — уклончиво ответила Инга и добавила:
— Какая разница, он же все равно мертвый!
Да, ему-то, может, и без разницы, а вот мне — нет.
— Ну пошли же, пошли, — поторопила меня Инга, — нужно же что-то делать! И побыстрей. А то Ованес беситься начнет, если я сильно задержусь!
Ага, очень мило! Избавимся от трупа в рекордно короткие сроки. Тогда, может, порубим этого Юриса на мелкие кусочки и спустим в канализацию?
— Да у него из одежды только джинсы да майка, — подбодрила меня Инга, а сама здорово побледнела. Тоже ведь не железобетонная.,
Глава 4
— Ну пошли, — позвала Инга и открыла дверь спальни.
