прибывающей примы.
Всю дорогу Венька покряхтывал, вспоминая, во что обошлось приглашение всемирной знаменитости, и прикидывал, сколько бы на эти деньги можно было зазвать непритязательных поп-звезд средней величины. При этом он рассуждал следующим образом:
— Да что народ понимает… Меццо-сопрано какое-то! Очень нужно! Да лучше было бы роту девок в коротких юбках выставить, чтобы ноги позадирали! Главное, дешевле обошлось бы! Как-нибудь я в таких делах разбираюсь! У меня это третьи выборы!
Под Венысино брюзжание мы и подкатили к невзрачной бетонной коробке губернского аэропорта, по моему мнению, совершенно недостойной примадонны Елены-Богаевской. Выбравшись из автомобиля, я с удовлетворением заметила заляпанный «уазик» «Вечерки»: значит, Валентин уже на месте. Еще на стоянке, между прочим, присутствовал микроавтобус одной из местных студий, и уже в здании аэропорта я увидела небезызвестного Вадика Вислоухова с телевизионной камерой, к которой прилагался оператор, сутулый рыжий парень с отсутствующим взглядом, почти как у пашковского отпрыска-аутиста.
Мы с Венькой, захватив букет, прошли в зал прилета, Пашков же не торопился покидать «Вольво», поскольку до прибытия самолета оставалось еще десять минут. Пока Венька переговаривался с администратором, я подошла к Валентину, чтобы, воспользовавшись оказией, перекинуться с ним парой слов. Но поговорить нам так и не удалось, помешал подруливший Вислоухов с микрофоном.
— Здрасьте, Капитолина Михайловна, — склонился он в якобы почтительном поклоне. — Слышал, на повышение пошли?
Я ничего не ответила, только, сощурившись, глянула на него сверху вниз. Так делают близорукие люди, когда рассматривают что-нибудь особенно мелкое. Вислоухов нисколько не обиделся, поскольку был, что называется, из молодых да ранних, только с фамилией ему не очень повезло. Во-первых, не слишком благозвучная, во-вторых, явно не соответствовала действительности: уши Вадик всегда держал торчком, а нос — по ветру. Вот и сейчас он жадно раздувал ноздри, точно пытаясь предугадать приближение знаменитой примадонны по запаху ее заморских духов.
Между тем по громкоговорителю объявили прибытие московского рейса. Минуту спустя в зале прилета появился Пашков в сопровождении многочисленной челяди, в которой заметно преобладали охранники во главе со своим белокурым начальником. Мы с Венькой немедленно воссоединились с «командой». Вислоухов не был бы собой, если бы тут же не пришкандыбал со своим микрофоном. Я почувствовала, как напряглись охранники, но Пашков встретил настырность Вислоухова благосклонно и внимательно выслушал его стрекотание.
— Правда, что Елена Богаевская приезжает, чтобы поддержать вас на выборах? — выдал Вислоухов пулеметной очередью.
Пашков покровительственно улыбнулся:
— Просто я хотел сделать подарок городу, ведь Елена Богаевская наша землячка. Разве это справедливо, что она выступает по всему миру, а на своей родине — ни разу? Вот я и поспособствовал.
Скромное «только и всего» он не произнес, но оно подразумевалось само собой. Такой скромный герой, он же кандидат в губернаторы.
Вислоухов открыл было рот, но ничего не сказал, потому что его внимание переключилось на распахнувшуюся дверь зала, через которую в здание стали просачиваться пассажиры с московского самолета. Я тоже невольно замерла — что ни говори, а не каждый день встречаешь всемирную знаменитость.
Она появилась одной из первых, и я ее сразу узнала, но вовсе не потому, что много раз видела по телевизору. Просто она выглядела так, как и должна была выглядеть оперная звезда европейской величины: высокая, стройная шатенка с гладко зачесанными назад блестящими волосами, без всякого сомнения, очень красивая, но эту красоту я ей тут же мысленно простила за потрясающий талант. Богаевская медленно, с достоинством вышагивала среди толпы, а за ней семенил человечек, чем-то удивительно смахивающий на Веньку, и тащил за собой по полу огромный чемодан на колесиках. Еще по левую руку от Богаевской шла поджарая, коротко стриженная брюнетка с артистически бледным лицом, такая женщина-вамп в блестящем коротком плаще, туго стянутом на талии. Было совершенно непонятно, имела ли брюнетка какое-нибудь отношение к примадонне, одно ясно — она точно не из местных.
— Она, Богаевская! — первым сориентировался Венька, и мы дружной гурьбой устремились вперед. Вслед за нами наперерез приме выдвинулись Вислоухов с оператором, из-за чего в зале прилета образовалась некоторая неразбериха. Пассажиры и встречающие начали толкаться, пашковские охранники немедленно взяли в плотное кольцо своего шефа, и только одна Елена Богаевская сохраняла на лице невозмутимость. Она просто остановилась и не сдвинулась с места, пока разномастная толпа не обтекла ее со всех сторон и не рассеялась по зданию аэропорта. Брюнетка и коротышка с чемоданом на колесиках не отходили от примадонны; значит, они и вправду были, что называется, «при ней».
— Надо было ее прямо на аэродроме встречать, — скрипнул зубами Венька.
— Так кто не давал? — поддакнула я.
— Начальник аэропорта не разрешил, — пробормотал Венька, — наверняка козни Крутоярова.
Тем временем в зале прилета стало настолько просторно, что взаимное сближение сторон в лице Елены Богаевской с маленьким человечком, а также женщиной-вамп и Пашкова со свитой было продолжено. При этом кандидат в губернаторы отделился от сопровождающих и с букетом в руках твердой поступью направился к примадонне, которая наконец позволила себе оживить бесстрастное доселе лицо сдержанно- вежливой улыбкой. В отличие от брюнетки, у которой по-прежнему было угрюмое, чуть ли не брезгливое выражение. Интересно, кем она приходилась нашей знаменитости?
Пока Пашков и Богаевская обменивались приветствиями, мы все притормозили несколько поодаль, за исключением Вислоухова, разумеется. Тот немедленно развил бурную деятельность и носился вокруг именитой пары концентрическими кругами, успевая при этом отдавать команды оператору. Один раз он чуть было не умудрился просунуться между ними со своим микрофоном, но эта его бесцеремонность была решительно пресечена брюнеткой. Не знаю, что именно она сказала Вислоухову, но его нахальная физиономия мгновенно приняла задумчивое выражение.
Пашков вручил Елене Богаевской букет, она что-то тихо сказала, наверное, поблагодарила, а потом, честное слово, с ней стали происходить какие-то совершенно непонятные метаморфозы! Что в это время делалось с лицом Пашкова, я не знала, поскольку волею судеб имела возможность созерцать одну лишь его спину в хорошем черном пальто, но лицо Богаевской видела прекрасно, и оно, это лицо, менялось прямо на глазах. Спокойно-учтивое выражение примадонны перешло в задумчиво-сосредоточенное, потом во встревоженное и наконец — не может быть, чтобы это мне пригрезилось, — в испуганное! У меня даже появилось странное впечатление, что она вот-вот заплачет, по крайней мере, глаза ее заблестели, а губы задрожали, как у маленькой девочки.
Может, ее замешательство было связано с нахлынувшими на нее ностальгическими чувствами, но примадонна растерялась до такой степени, что не поняла вопроса Вислоухова, который снова выскочил сбоку, как чертик из табакерки, и направил на нее микрофон. Она даже слегка отшатнулась в сторону.
— Правда ли, что вы пятнадцать лет не были в родном городе? — проорал Вислоухов, фехтуя микрофоном, как шпагой.
Богаевская вцепилась тонкой, ухоженной рукой в воротник своего норкового манто и ответила односложно и невнятно. По ее губам я прочитала, что она сказала «да».
Вислоухова неразговорчивость оперной дивы нимало не обескуражила.
— Вы прибыли поддержать на выборах кандидата в…
Богаевская стала беспомощно озираться по сторонам, и на выручку ей явилась брюнетка, обнявшая ее за плечи и едва не испепелившая беднягу Вислоухова ненавидящим взглядом, в котором было столько энергетики, что я бы на месте шустрого Вадика устрашилась какой-нибудь мистической кары. А маленький человечек, тащивший за Богаевской большой чемодан на колесиках, просто взял Вислоухова за рукав куртки и негромко, но отчетливо произнес:
— Молодой человек, Елена Борисовна очень утомлена перелетом, поэтому просим перенести интервью на более позднее время.
Вислоухов дернулся было пристать с расспросами к человечку, но тот моментально повернулся к нему спиной, одновременно отгородив пронырливого Вадьку от Богаевской, и тому пришлось сматывать удочки, то
