— На опознание поедете… На опознание трупа Коромысловой.
— Ой! Это я не могу. Я на мертвых сроду смотреть боюсь. И вообще, почему я? Пусть родственники ее опознают, вдруг я перепутаю!
— Так родственники в Нижнереченске, а вы здесь, — резонно заметил дискотечный парень и переключился на Марину:
— А вы, гражданочка, чего застыли как изваяние? Прямо так, в халатике, и поедете?
Уже в милицейском «уазике» Марине удалось разузнать кое-какие подробности. А именно: на диком пляже в трех километрах от города нашли труп женщины, а при ней ничего, только на берегу, в песке, обнаружилась так называемая «карточка отдыхающего». Карточка сильно намокла, но все равно удалось разобрать название пансионата — «Лазурная даль» и фамилию — Коромыслова.
Парень в штатском оказался весельчаком и хохмачом и до самого морга сыпал шуточками, рассказывая более сдержанному коллеге в милицейской форме, сидящему за рулем, анекдоты на грани приличия. Марина и Ксения Никифоровна жались друг к другу и покрывались мурашками от одной мысли, что их везут не куда- нибудь, а в морг.
Морг оказался приземистым одноэтажным зданием с облупленными стенами и покосившимся крыльцом, на котором попыхивал папироской крупный вальяжный бородач в белом, точнее, серовато-белом халате. Завидев прибывших, он лениво помахал рукой, как бы предлагая войти, и сказал бодрым баском:
— Добро пожаловать!
— Та боже ж сбавь! — охнула за Марининой спиной Ксения Никифоровна, легкий малороссийский акцент которой от переживаний заметно усилился.
Бородач в халате бросил сигарету под ноги, затоптал ее и спросил:
— Утопленницу опознавать будем?
— Ее, родимую, — глупо хмыкнул хохмач в кожаных штанах и поинтересовался:
— Заключение, кстати, когда будет?
— Когда положено, — отозвался бородатый патологоанатом (Марина уже догадалась о роде его деятельности) и, скользнув рассеянным взглядом по лицам Марины и Ксении Никифоровны, галантно пропустил их вперед:
— Прошу.
Те робко взошли на крыльцо, как две бедные овечки, которых подталкивали к жертвенному алтарю.
Помещение морга внутри было еще обшарпаннее, чем снаружи. А самое ужасное — в нос сразу же ударил специфический запах смерти, не очень стойкий, но достаточно явственный.
— Что, опять холодильник барахлит? — поморщился парень в кожаных штанах.
— Есть немного, — индифферентно подтвердил гостеприимный патологоанатом, — ничего, я уже принюхался. — И распахнул перекошенную дверь со словами:
— Ваша — здесь.
После такого комментария Ксения Никифоровна больно вцепилась Марине в локоть. Можно подумать, Марина чувствовала себя уверенней!
— Вон она, смотрите, — патологоанатом указал на металлический стол у стены.
Женщины застыли, не в силах сдвинуться с места, и тогда сзади к ним подошел весельчак в кожаных штанах, приобнял за плечи и легонько подтолкнул:
— Ну пойдемте, пойдемте, девочки. Я понимаю, неприятно, а что делать?
И они пошли. И посмотрели. И воскликнули в один голос:
— Да, это она!
— Значит, вы утверждаете, что это тело Коромысловой Валентины Степановны? — деловито уточнил милиционер.
Женщины в унисон клацнули зубами, с большим трудом попадающими друг на дружку.
— Большое спасибо, — поблагодарил их милиционер и попросил:
— В протокольчике еще подпишитесь, пожалуйста, и мы отвезем вас обратно.
Марина и Ксения Никифоровна безропотно поставили подписи в «протокольчике» и в полусомнамбулическом состоянии спустились с крыльца и уселись в машину. В течение обратного пути они не произнесли ни слова.
На завтрак Марина не пошла, на пляж тоже. Вместо этого она снова прилегла, хотя и понимала, что все равно не заснет. Перед глазами все еще стояла страшная, словно из триллера, сцена. Тело своей недавней соседки по комнате, лежащее на прозекторском столе, ее бледное, заострившееся лицо, посиневшие губы и застывшие безжизненные глаза. Все, что осталось от заносчивой женщины, зачем-то назвавшейся звучным именем Кристина. Утонула, утонула… Какая жуткая судьба! Приехала отдыхать, была недовольна условиями пансионата, возможно, даже ее, Марининым, соседством, а потом взяла и утонула!
Тут Марина вспомнила, что при утонувшей Кристине-Валентине нашли только визитку пансионата. Тогда где же ее вещи? Ведь она их забрала с собой! И где она была все это время? Впрочем, наверное, еще неизвестно, когда точно она утонула. И что дальше? Что теперь будет с несчастной утопленницей? Скорее всего местная милиция сообщит о случившемся ее родственникам. Марина попыталась представить их реакцию на страшное известие и невольно поежилась. А если бы такое случилось с ней, Мариной? Да уж, отпуск по горящей путевке начинался весьма многообещающе.
Чтобы хоть как-то успокоиться, Марина поднялась с кровати и спустилась в фойе, где стояли две кабинки междугородных телефонов. От ее взгляда не ускользнула озабоченность на лицах служащих пансионата. Еще сквозь стекло она увидела Ксению Никифоровну, сменившую форменный халат на пестрое платье, которая живо беседовала с какой-то женщиной, сокрушенно качая головой. Без сомнения, они обсуждали ночное происшествие.
Марина набрала код Москвы, домашний номер и стала терпеливо ждать ответа. Ей повезло, на этот раз трубку взял Петька. Правда, сначала он изрядно поволновал Марину, потому что она с полминуты выслушивала длинные гудки, прежде чем наконец услышала его ломкий мальчишеский голос.
— А, это ты, мам, — отозвался он словно спросонья. Впрочем, так оно, наверное, и было. — Ну как ты там отдыхаешь?
— Хорошо, — растерянно ответила Марина. — А ты, а вы как там?
— Все нормально, — заверил Петька. — Отдыхай себе спокойно, — порекомендовал он, совсем как директор пансионата накануне, когда еще не была известна печальная судьба Кристины-Валентины.
Жетоны проскочили в автомат один за другим, а Марина даже не успела толком ничего узнать о сиротском Петькином житье-бытье. Не совсем сиротском, конечно, как-никак она его оставила на попечении тети Кати, и все же он был так далеко от нее.
Марина повесила трубку, сходила в номер за полотенцем и отправилась на пляж. День был отменным, хотя море еще слегка штормило после вчерашнего ливня. Купаться решались немногие, большинство предпочитали загорать. По пляжу, как и в предыдущие дни, разгуливал фотограф с попугаем и раздавал снимки, сделанные накануне. К его стенду с образцами фотографий подходили зеваки, причем некоторые изъявляли горячее желание запечатлеться для истории. Марина от нечего делать тоже полюбовалась на снимки и неожиданно обнаружила среди целого выводка глянцевых пляжных красоток Кристину-Валентину с попугаем на плече. Господи, вспомнила она, да ведь ее капризная соседка фотографировалась в тот самый день, когда пропала. Это было еще до обеда, когда Марина видела ее в последний раз.
Если бы Марину попросили объяснить, зачем она выкупила у фотографа снимки, она скорее всего не смогла бы привести ни единого разумного аргумента. Так или иначе, но она это сделала. Снимки — а их было шесть — мало чем отличались друг от дружки: на всех Валентина-Кристина позировала с попугаем на фоне безмятежно-зеленого моря, и выражение ее лица при этом было спокойное и самодовольное. Хотя нет, на одном из снимков в темных глазах Кристины-Валентины застыл то ли испуг, то ли немой вопрос. Вот и не верь после этого в предчувствия!
— Ваша подружка? — уточнил фотограф, отсчитывая сдачу.
Марине не хотелось объяснять ему перипетии трагической истории Кристины-Валентины, а потому она только молча кивнула.
— Уехала уже, что ли? — уточнил фотограф. — Обещала еще вчера фотографии забрать.
— Уехала, — пробормотала Марина и отошла в сторону. Она все еще никак не могла взять в толк, зачем
