— А ты заткнись, идиот! — взвилась она. — Во всяком случае, он занимается делом и честно зарабатывает себе на жизнь, не то что ты и твои дружки — толчетесь целый день у магазинов, надеясь подцепить что плохо лежит, да деретесь… Джордж — порядочный человек, а не уличный бродяга…
— Мими, сейчас же прекрати обзывать своего брата! Это… нехорошо! — вмешалась мать.
— Ах, это, значит, нехорошо! — Мими обернулась к ней. Сейчас она почти кричала. — А кто он такой, что все вокруг него ходят на цыпочках? Тоже мне — король! Только и слышишь: Дэнни это, Дэнни то… Когда ему надо было поменять школу, так из этого целую трагедию устроили. А когда я перешла из одной школы в другую, на это никто не обратил внимания. Он хоть раз пытался подработать после школы, как это делают другие? А ведь он знает, как мы нуждаемся, и даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь семье. И все молчат, все боятся потревожить его, оскорбить его чувства. Вот он и болтается целый день у кондитерской с такими же ублюдками, а домой приходит лишь затем, чтобы поспать и пожрать. Он дармоед и лоботряс, давно пора сказать ему это.
— Мириам, замолчи! — прикрикнул отец. — Ты несправедлива. Последние три года каждое лето Дэнни приносил домой по полтысячи долларов, а до недавнего времени еще и работал в магазине после школы.
— Вот и пусть работает, если он мужчина, — со слезами на глазах выпалила Мими и выбежала из кухни.
Отец огорченно посмотрел на меня и вздохнул. Мама тоже не спускала с меня встревоженных глаз. Они ждали, что я скажу. Но мне сообщить им было нечего…
Наконец отец откашлялся и примирительно произнес:
— Она просто рассердилась на тебя за то, что ты обидел ее парня… Хотя кое в чем она права. — Я сжал зубы. — Эти парни у кондитерской… они действительно тебе не компания, Дэнни.
— А я не выбирал ни их, ни этот вонючий район. Мы переехали сюда не из-за меня. Что же мне, сидеть дома только потому, что Мими не нравятся мои друзья? Извините, но других у меня нет!
— Но почему? Ведь в твоем классе есть очень приличные ребята.
Разговаривать с отцом было бесполезно. Он никогда меня не поймет; отчуждение, которое охватило меня в день переезда, еще более усилилось. Пропасть между нами росла, и я не видел, как ее преодолеть. Впрочем, я и не хотел.
— У меня нет друзей, — отрезал я, чтобы закончить этот бесполезный разговор.
— Но что-то ведь можно сделать? — настаивал отец. — Должен быть какой-то выход?
Я помотал головой и жестко сказал:
— Я ничего не могу изменить, отец, а ты можешь.
— Но что я могу?
— Да… Что папа может сделать? — эхом отозвалась мама.
— Вернуть мне дом, — раздельно произнес я. — Ты потерял его, ты и верни. Тогда, может быть, все встанет на свои места.
Я видел, как потемнели глаза у отца. Но теперь я его ни капли не жалел. Я молча вышел из квартиры.
Она сразу же заметила меня, как только я появился в дверях кафетерия. На ее лице вспыхнула радостная улыбка, она быстро повернулась к зеркалу и пригладила свои пышные волнистые волосы.
— Салют, Дэнни, — смущенно прошептала она.
Я заметил, как краска заливает ее шею и лицо, и успокаивающе улыбнулся ей. Все-таки она была очень хорошенькая.
— Привет, Нелли! Ну как, твой отец не убил тебя?
— Нет, Дэнни, ты же видишь… — Тут она подняла голову, и выражение ее лица изменилось.
В зеркало я заметил приближающегося к нам управляющего кафетерием.
— Так вам шоколадный, сэр? — деловито бросила Нелли. — Одну минуточку…
Управляющий прошел мимо, даже не взглянув на нас. Нелли облегченно вздохнула и поставила стакан передо мной.
— У тебя такие светлые волосы, Дэнни, — улыбнулась она мне, — почти белые. Ты мне сегодня снился…
— Надеюсь, в потребном виде? — спросил я, пробуя коктейль.
Она кивнула, чему-то улыбнувшись.
— А ты думал обо мне?
— Немножко, — признался я.
— Я хочу, чтобы ты думал обо мне, — быстро выговорила она.
Я не мог отвести глаз от ее лица. Сегодня она почти не накрасилась и выглядела гораздо моложе… Она начала краснеть под моим взглядом.
— Ты встретишь меня сегодня вечером? — спросила она.
— В том же месте.
Снова показался управляющий.
— С вас десять центов, — сухо выговорила Нелли.
Десятицентовик перекочевал из моей руки в ее теплую ладонь, потом в кассу. Управляющий ушел, и Нелли прошептала:
— В девять часов…
Я допил коктейль и вышел из магазина.
Втроем мы шли по Деланси-стрит. Солли внимательно слушал наш разговор со Спитом. У аптеки мы остановились.
— Это здесь…
— Так ведь тут работает твой старик, — удивленно произнес Спит.
Теперь настала моя очередь удивляться, — он знал слишком много, об этом стоило подумать.
— Ну и что? — спросил я.
— А что, если он разузнает, чьих это рук дело?
— Откуда он может узнать? — откликнулся я. — Они вообще обо мне не думают. А тебе больше нравится сшибать по пятнадцать центов или чего-нибудь еще хочется?
— Дэнни прав, — вставил Солли, — хватит мелочиться. Я за это берусь.
Я взглянул на него благодарно. Мы отошли к углу И снова остановились. Здесь Спит решился:
— Ладно… Я тоже с вами…
Я облегченно улыбнулся и поощрительно похлопал Спита по плечу.
— Молодец… Я знал, что на тебя можно положиться. А теперь слушайте мой план.
На улице моросило. Прижавшись друг к другу, мы с Нелли стояли в подъезде многоэтажки… Мы привыкли к этому укромному местечку и считали его своим, так что, когда кто-нибудь подходил к «нашему дому», мы готовы были гнать его, как непрошеного гостя.
— Скоро июнь, — проговорила Нелли. Голос ее, казалось, плыл в ночной темноте.
— Да, май кончается…
— Дэнни, я знаю тебя всего три недели, а кажется — будто вечность.
Я чувствовал то же самое, мне было хорошо и покойно рядом с нею. Словно я опять был дома.
— Ты еще любишь меня? — поддразнил я ее.
— Как это «еще»? — недоуменно переспросила она. — Я с ума схожу без тебя. Я люблю тебя, Дэнни! Так люблю, что иногда самой страшно становится.
— Я тоже люблю тебя, — прошептал я, прижимая свои губы к ее.
Она обняла меня и вскрикнула:
— Дэнни! Как бы я хотела, чтобы мы могли пожениться!
Мысль эта показалась мне настолько странной, что я не удержался от улыбки. Нелли тут же обиженно отстранилась:
— Ты смеешься надо мной?!
