При упоминании о том, кто обратил Полину, в глазах Варлама появилось беспокойство, хоть лицо и оставалось непроницаемым. Алекса поняла, что ее догадки верны, и сказала, резко отстранившись:
— Так что мой ответ по-прежнему нет!
— Вынужден снова напомнить тебе, что ты разговариваешь с магистром города, — тихо сказал Варлам.
— Оставь нас в покое, не вынуждай меня идти против тебя! — так же тихо, ледяным тоном ответила Алекса, а затем, не оборачиваясь, пошла к дому.
Когда она открывала дверь своей квартиры, в ней все еще клокотала ярость. Но, переступив порог, она нашла в себе силы успокоиться. Ярость сейчас никому не поможет. Нет, она не боялась Варлама, хоть он и был магистром города. Она не думала, что он осмелиться предпринять что-либо против нее или Полины. Он понимал, чем это может ему грозить.
Все так и было. Варлам был в бешенстве, но понимал, что открыто выступать против Алексы — глупо, безосновательно, и от этого еще сильнее злился.
Но в его окружении было существо, источавшее еще большую злобу, и обладавшую большим безрассудством — это была та самая русоволосая вампирка, Оксана. Узнав, где был Варлам, она пришла в совершенную ярость, и сразу удалилась к себе, чтобы не выдать себя.
Она ненавидела Алексу. Оксана была одной из первых вампиров, сотворенных Варламом, и пользовалась его особой благосклонностью, считалась второй главой города после него, пока не появилась Алекса.
Варлам не скрывал, что любит, желает эту мужеподобную вампиршу, и от этого злость вскипала в ней еще сильнее. Оксане никогда не удавалось вызвать у него подобную страсть. Но она любила Варлама, и любила власть, которую давало ей ее положение, и не собиралась терять ни то, ни другое. Нет, решительно она это так не оставит.
Алекса постепенно начала учить Полину всему, что необходимо было знать вампиру. Открывала ей ее новые возможности, учила пользоваться ее силой, и прежде всего ментальной силой. Полина оказалась способной ученицей. И еще она учила ее защищаться от других вампиров, хотя понимала, что в стычке против опытного вампира у нее нет ни шанса. Она все еще оставалась слишком уязвимой. Но со временем это пройдет.
За уроками время летело незаметно. Алексе доставляло удовольствие обучать Полину. Она больше не чувствовала одиночества, к которому привыкла и стала уже считать частью себя.
А через два дня позвонила мать Полины. Было одиннадцать часов утра. Алекса уже спала, но, услышав трель телефона, сразу же проснулась. У вампиров переход от сна к бодрости всегда был резок, не было состояния полудремы — это делало бы их более уязвимыми. Едва открыв глаза, они сразу были готовы к действию.
Алекса взяла мобильный уже на втором звонке. Мать Полины говорила сбивчиво, ее голос дрожал. Видно этот разговор дался ей не легко. Они договорились встретиться в кафе, недалеко от дома Алексы через два часа.
Прежде чем уйти, Алекса позвонила Сергею. Она больше не хотела оставлять Полину одну, опасаясь, что Варлам может вернуться или прислать кого-либо, поэтому попросила Сергея побыть здесь до ее возвращения. Естественно, но не смог ей отказать, и уже через полчаса был у Алексы.
— Прошу, позаботься о ней, — сказала она ему, перед тем как уйти.
— Будет сделано! — улыбнулся Сергей. — Перед тобой лучшая в мире нянька.
— Ну уж! — рассмеялась Алекса, входя в лифт.
Она ушла, а Сергей еще некоторое время смотрел ей вслед. Его взгляд приобрел мечтательное выражение. Хотя, он вряд ли бы осмелиться посмотреть на нее так в открытую.
Когда Алекса пришла в кафе, мать Полины уже была там. От острого взгляда вампирши не утаилось, что она сильно нервничает, но это было понятно. За прошедшие несколько дней она осунулась, под глазами залегли тени, хоть женщина и старалась скрыть их с помощью косметики. Да, видно решение поговорить с Алексой действительно далось ей не легко.
Женщина сразу узнала ее. Как можно более вежливо поздоровавшись, Алекса села за столик и заказала бокал вина, просто чтобы отвязаться от официанта.
— С моей дочерью все в порядке? — был ее первый вопрос.
— Конечно, с ней все хорошо, — ответила Алекса, словно успокаивая ребенка.
— Хорошо, — рассеянно проговорила она, а затем добавила извиняющимся тоном. — Поймите, она наш первенец. Мы старались быть хорошими родителями! А мой муж… он просто вспыльчивый человек, он не хотел выгонять Полину из дома!
— Но все же сделал это, — со стороны Алексы было жестоко говорить такое, но она не смогла сдержаться.
Мать Полины вздрогнула при этих словах как от удара, и тихо спросила:
— Как она пережила это?
— А как вы думаете? В один миг ее мир рухнул, она потеряла все, во что верила. Полина проплакала всю ночь у меня на руках. Конечно, время сгладит боль, но шрам в ее душе останется навсегда.
— Боже мой! Неужели она действительно стала этим существом… вампиром?
— Не стоит задавать вопрос, на который уже знаешь ответ, — ответила Алекса.
— Неужели она никогда не сможет вернуться домой?
— Она не пленница, и вольна делать то, что хочет. Когда ее боль пройдет, возможно, она захочет видеться с вами. Я не буду препятствовать этому. Но к прошлому обратной дороги нет. Она стала другой, и в то же время осталась прежней. Она — вампир. Ночь ее дом, а кровь — ее пища.
— Надеюсь, это хоть не доставляет ей боли!
— Боль теперь значит для нее нечто другое. Болезни ей не страшны, она почти не чувствует физической боли, как и все мы. Только солнечный свет может причинить ей настоящую боль и, может быть, огонь.
— Я просто не знаю как теперь к ней относится, — мать Полины выглядела совершенно растерянной.
— Поймите, ничего такого уж страшного не произошло. Да, она должна пить кровь, чтобы жить, и проживет столетия не старея ни на день. Но она по-прежнему ваша дочь, и ей нужны ваши понимание и любовь. В том, что она стала вампиром, нет ее вины.
— Я понимаю. Но все произошло так неожиданно! Как же она теперь будет жить? Ведь она еще совсем ребенок.
— Да. Полина совсем молоденькая девушка, а как вампир — вовсе младенец, неоперившийся птенец. Пройдут годы прежде чем она поймет самое себя.
— Но кем она станет? Порожденьем ночного кошмара? Я так мечтала, что она выучиться, достигнет положения в обществе, заведет семью, детей…
— Она будет знать и уметь гораздо больше, чем обычный человек, а что касается диплома… возможно, когда-нибудь она получит и его, когда возросшая сила вампира убьет в ней страх перед солнцем. А семья, дети… Она может иметь детей, и рано или поздно встретить того, кого полюбит. И не важно будет это человек или вампир, мужчина или женщина.
Последняя фраза явно покоробила мать Полины. Она сказала:
— Вы всерьез полагаете, что моя дочь может полюбить… женщину? Уж не вы ли сами…
— Нет. Это лишь слова. Мы живем столетия, а то и тысячелетия, и гораздо более спокойнее и терпимее относимся к подобным вещам.
Было видно, что от этих слов она вздохнула с облегчением. 'Как глупо, — подумала Алекса. — Совсем недавно ее убивала мысль, что ее дочь стала вампиром, а теперь ее больше беспокоит не лесбиянка ли она'. Но вслух она ничего не сказала. С таким Алекса сталкивалась и раньше, а корни подобного ханжества были еще глубже — в средних веках, во временах свирепствования Инквизиции, когда гонениям подвергались все, кто хоть как-то отличался от других.
— Почему вы помогаете ей? — спросила вдруг мать Полины.
— Когда я нашла ее, она была одни и очень напугана. Она не понимала, что произошло, — начала
