частности, стало ясно, почему многие налеты не давали никаких результатов. И так шаг за шагом. Подняли данные о первом аресте Мэриен и выяснили, что арестовывал ее именно Френк Миллерсен. Потом узнали, что он откладывал по двадцать тысяч в год. Ни один полицейский в мире не сумел бы этого сделать, живи он только на зарплату. Отсюда уже один шаг к дельцам, которые ее финансировали, политикам, которых она покупала, полицейским и детективам, о которых она заботилась. Расследование закончилось так же внезапно, как и началось. В какой-то момент все оказалось готово, чтобы обратиться в суд за ордером. И вот тогда я понял, что это выше моих сил, и попросил Джоэла Рейдера пойти к судье вместо меня.
Старик взглянул на него.
— Ты сказался больным.
Майк кивнул.
— Я и был болен. Болен изнутри.
— Однако ты пришел сюда раньше, чем Джоэл вышел из зала суда.
— Да, хотел убраться отсюда до того, как узнаю, какой удар я ей нанес.
Старик мягко произнес:
— Тебе все равно никуда от этого не деться, Майк.
Майк глубоко затянулся.
— Я могу попытаться, Джон.
— Ты все еще любишь ее.
Это был не вопрос, а утверждение. Майк посмотрел на шефа исподлобья и ничего не сказал.
Дверь в кабинет распахнулась, и влетел возбужденный Джоэл Рейдер. С порога он завопил:
— Ты своего добился, Майк! Мы получили ордера на всех. Флад, Миллерсен. Это будет самое крупное дело на весь Нью-Йорк!
Он обратился к окружному прокурору, по-прежнему сидевшему за столом:
— У меня с собой все бумаги для их ареста. Сейчас мы пойдем вниз за Миллерсеном.
Окружной прокурор встал.
— Я пойду с вами.
Взглянул на Майка.
— Пошли, фараон.
Френк Миллерсен сунул в рот трубку и принялся тщательно раскуривать ее. Когда пламя стало ровным и сильным и дым пошел легко, он взялся за бумаги на столе. Ничего серьезного. Он может рассчитывать на тихий уик-энд с Бетти и детьми. Впервые за долгое время. В дверь постучали.
— Войдите.
Звук шагов нескольких человек заставил его поднять голову. Перед его столом стоял окружной прокурор, за ним — Кейес и Рейдер. Из-за их спины выглядывала синяя форма охранника. Грудь сжало недоброе предчувствие, но он сделал над собой усилие, встал, выдавив улыбку, и протянул руку.
— Давненько вы сюда не захаживали, шеф.
Рука повисла в пространстве между ними, окружной прокурор не сделал попытки пожать ее. Миллерсен неловко поднес руку ко рту и вынул трубку, пытаясь, чтобы движение руки выглядело естественным, так с самого начала и задуманным жестом.
Голос окружного прокурора звучал глухо:
— У нас ордер на твой арест, Френк.
Лицо Миллерсена побелело. И хотя ответ был написан на лице Майка, он все же спросил:
— В чем меня обвиняют, сэр?
Старик мягко и почти нежно произнес:
— Нужно ли мне отвечать, Френк?
Миллерсен ссутулился и рухнул на стул, сразу превратившись в дряхлого старика. Опустил голову и начал бессмысленно перебирать бумаги на столе, потом покачал головой.
— Нет.
Не поднимая головы, он понял, что окружной прокурор повернулся и вышел из кабинета. Раздался голос Рэйдера:
— Пошли, Френк.
Он поднял голову и хрипло произнес:
— Дайте мне минуту, чтобы собраться. Я сейчас же выйду.
Джоэл посмотрел на Майка, тот кивнул.
— Хорошо. Мы подождем тебя снаружи.
Они пошли к двери. Голос Миллерсена остановил их.
— Майк.
Майк обернулся.
Миллерсен с трудом заставил себя улыбнуться.
— Мне следовало бы помнить, что ты был первоклассным полицейским до того, как поступил к окружному прокурору. У меня бы самого лучше не получилось.
Губы Майка двигались как деревянные.
— Мне очень жаль, Френк.
Тот спокойно ответил:
— Ты сделал свое дело.
Майк кивнул и пошел вслед за Джоэлом. Миллерсен смотрел, как закрылась дверь. Взял трубку и затянулся. Тяжелый дым наполнил легкие. Он не чувствовал жалости к себе, открыв ящик стола и вынув оттуда серый с синеватым отливом револьвер. В душе оставалась только печаль о Бетти и детях, когда он вместо теплого обкусанного мундштука трубки вставил в рот холодное металлическое дуло револьвера.
17
Майк через силу открыл входную дверь и услышал, что мать с кем-то разговаривает на кухне. Медленно прошел через гостиную к своей комнате. Так он еще никогда не уставал.
Из кухни донесся голос матери:
— Это ты, Майк?
Голос едва повиновался ему:
— Да, ма.
Майк вошел в комнату и закрыл дверь. Снял пиджак и сел в кресло у окна. Закурил, смотря в окно невидящими глазами.
Дверь в комнату открылась, но он не обернулся.
— Все в порядке, сынок?
— Нормально, ма.
Она обошла кресло и посмотрела ему в глаза.
— Ты рано пришел домой. Что-то случилось?
Он поднял голову и посмотрел ей в лицо, на котором было написано участие.
— Ничего не случилось, ма.
— Ты плохо выглядишь. Я приготовлю чай.
Он резко и раздраженно произнес:
— Оставь меня в покое, ма. Со мной все в порядке.
В ее глазах проглянула обида, и он взял ее за руку.
— Извини, ма. Я не нарочно.
— Ничего, сынок. Я понимаю.
— Нет, ма.
Никто этого не понимает, только он знает, что чувствует.
Мать постояла в нерешительности.
— Я знаю это выражение на твоем лице, сын.
Он рассеянно спросил, отворачиваясь к окну:
— Какое выражение, ма?
— Опять появилась эта девушка. Я поняла это по твоим глазам. Он резко поднял голову, но ничего не
