Английская разведка располагала сведениями о том, что Гитлер, по предложению начальника РСХА Гиммлера и шефа абвера адмирала Канариса, принял решение убить Гесса, с каким бы риском и трудностями это ни было связано.
Однако указание об устранении Гесса последовало лишь после того, как окончательно выяснилась неудача его миссии. Гестапо и абвер предприняли отчаянные шаги, чтобы избавиться от него, как от человека, знавшего тайны третьего рейха. Гиммлер вызвал эсэсовского генерала Закса, осуществлявшего связь с Канарисом, и отдал приказ: «Рудольфа нужно осторожно обезвредить»[175].
В Англию были посланы агенты гестапо Вернер Ваелти и Карл Друекке с заданием ликвидировать Гесса. Но их действия пресекла английская секретная служба[176] .
Однако и после этого в Лондоне опасались, как бы Гесса не выкрали или не убили немецкие парашютисты. По личному приказу Черчилля Интеллидженс сервис бдительно охраняла Гесса. Он должен был находиться в строгой изоляции «в удобном доме, не слишком далеко от Лондона», не иметь никаких связей с внешним миром, не принимать посетителей, за исключением лиц, назначенных для этой цели английским министерством иностранных дел. Черчилль приказал «следить за его здоровьем и обеспечить ему комфорт, питание, книги, письменные принадлежности и возможность отдыха». С Гессом обращались, по словам премьера, «почтительно»[177].
Впоследствии Гесс так рассказывал о гостеприимстве английских властей: «Герцог Гамильтон, после того как он посетил меня, позаботился о том, чтобы я был переведен в хороший военный госпиталь. Он находился в сельской местности, в получасе езды от города, в замечательных природных условиях в Шотландии… После 14 дней пребывания в нем меня перевели в Лондон… Маленький домик, в котором я жил, обстановка его в стиле XVII столетия — все это было замечательно. После этого я был переведен в виллу Мишет-Плейз около Олдершога. Там я был окружен большими, прекрасно пахнущими глициниями… Столовая и музыкальные комнаты… были на первом этаже и выходили прямо в парк»[178].
Несколько месяцев, принимая исключительные меры предосторожности, Гесса перевозили с места на место, пока английская секретная служба не убедилась, что ему не угрожают тайные германские агенты. Тогда Гесса отправили в военный госпиталь в Южном Уэльсе, где он и оставался до перевода в Нюрнберг.
О чем же вел переговоры Гесс с герцогом Гамильтоном, Айвоном Киркпатриком, Джоном Саймоном? Особенно Гесс был откровенен с последним, ибо ему хорошо были известны профашистские настроения Саймона.
На следующее утро после не совсем удачной посадки, то есть 11 мая, Гесс с глазу на глаз беседовал в Мэрихиллских казармах с герцогом Гамильтоном. Согласно записи Гамильтона, Гесс без дипломатических экивоков заявил: «Германия желает заключить мир с Англией. Германия уверена в победе».
Беседы Гесса с Киркпатриком происходили в ночь на 13 мая и продолжались 14 и 15 мая[179].
В своих мемуарах Киркпатрик отмечает: чувствовалось, что Гесс облечен доверием Гитлера и потому говорит с апломбом. В ходе переговоров Гесс подтвердил, что ведет их от имени фюрера. Киркпатрик признает, что английские представители, и он в их числе, усиленно «обращали внимание Германии» на Советский Союз. Киркпатрик спрашивал Гесса: «Нет ли шанса на то, что терпение Гитлера иссякнет и он прибегнет к военным мерам против СССР?» Касаясь предложенного Гессом размежевания интересов Германии и Англии, Киркпатрик подчеркнул: «Для того чтобы дать ему возможность высказаться на тему об отношении Гитлера к России, я спросил его, включает ли Гитлер Россию в Европу или в Азию. Он ответил: „В Азию“»[180]. Гесс дал понять, что если в ближайшее время Германия будет вести войну с Советским Союзом, то Гитлер «молниеносно разгромит Россию»[181].
Но, конечно, английская разведка и без Гесса знала, что Гитлер готовится напасть на Советский Союз. Беседы с Гессом лишний раз подтверждали уже известное.
Закончив первый разговор с Гессом, Киркпатрик позвонил в Форин-офис и сообщил о ходе переговоров. Он получил инструкции продолжать их «по своему усмотрению».
После очередной беседы, когда Гесс и Киркпатрик выходили из комнаты, фашистский лидер заявил, что его предложения могут быть представлены лишь в том случае, «если переговоры между германским и британским правительствами будут иметь место при другом правительстве». Черчилль и его сотрудники «не являются лицами, с которыми фюрер мог бы вести переговоры»[182] . Позднее, в тюрьме Шпандау, Гесс признавал: такое условие было его «самой большой ошибкой»[183].
Когда Киркпатрик вернулся в Лондон и доложил о беседе, Черчилль заметил: «Если бы Гесс прилетел год тому назад и сказал о том, что Германия сделает с нами, мы были бы несомненно испуганы. Но чего нам бояться теперь?»[184] Черчилль полагал, что, как только фашистская Германия нападет на Советский Союз (а он знал об этом от своей разведки и из других источников), Англия и вся Британская империя будут спасены от угрозы фашистского порабощения.
Из заявления, сделанного 22 мая 1941 г. английским министром авиации Арчибальдом Синклером, следовало, что переговоры с Гессом закончились. Но это было не так.
На специальном заседании английского кабинета, проходившем в узком составе под председательством Черчилля, было решено продолжать беседы с Гессом и поручить это лорду-канцлеру Джону Саймону. Снова выбор пал на человека, известного в Англии своими прогерманскими настроениями.
9 июня на вилле Мишет-Плейз, куда Гесса перевели из Тауэра, произошла встреча между ним и двумя уполномоченными английского правительства. Она происходила в обстановке еще большей секретности. Как видно из стенограммы переговоров (а стенографами и переводчиками были офицеры секретной службы), один из английских уполномоченных назвал себя «доктором Гутри» (Дж. Саймон), а другой — «доктором Маккензи» (А. Киркпатрик); Гесс фигурировал как «господин У».
После взаимного представления Саймон, обращаясь к Гессу, заявил: «Я, доктор Гутри, облечен полномочиями правительства и буду очень рад выслушать Вас и обсудить с Вами… все, что Вы пожелаете заявить»[185].
Саймон поставил следующий вопрос: являются ли привезенные Гессом предложения сугубо личными, или их поддерживают влиятельные круги Германии? Гесс ответил, что он излагает взгляды Гитлера и других ведущих деятелей Германии[186]. В документе, переданном Гессом Саймону, перечислялись четыре условия. При их принятии Англией Гитлер, по словам Гесса, готов был пойти на мир с ней. Они гласили: «1) Чтобы воспрепятствовать возникновению новых войн, между державами „оси“ и Англией должно быть проведено разграничение сфер интересов. Сферой интересов „оси“ должна быть Европа, сферой интересов Англии — ее империя, 2) возвращение Германии ее колоний, 3) возмещение германским гражданам, которые жили в Британской империи до или во время войны, ущерба, причиненного их имуществу или жизни мероприятиями правительства в империи или такими действиями, как грабеж, беспорядки и т. д. Германия обязуется обеспечить на равных условиях возмещение ущерба британским подданным, 4) заключение перемирия и мира с Италией»[187].
Если сопоставить условия мира с Англией, изложенные Гессом, с условиями мира с Англией, выставленными ранее Гитлером, то станет ясно, что они почти совпадали. В самом деле, вскоре после разгрома английских войск под Дюнкерком Гитлер, по свидетельству Риббентропа, сказал ему: «Есть только четыре пункта, на основании которых я бы хотел заключить мир с Англией». Они сводились к следующему: «Во-первых, он (Гитлер) сказал, что Германия во всех отношениях готова признать существование Британской империи, во-вторых, Англия вследствие этого должна признать Германию крупнейшей державой на континенте Европы, в-третьих, он хочет получить немецкие колонии, в-четвертых, фюрер сказал, что он стремится заключить с Англией длительный союз»[188]
