были значительные противоречия. Англия выходила из войны сильно ослабленной. В Вашингтоне это учитывали и довольно явственно стремились подчеркнуть, что Англия уже не является равноправным партнером и ее роль в международных делах второстепенная. Первую скрипку в мировых делах намеревались играть вашингтонские политики и люди большого бизнеса. «Решающим фактором стало ослабление Британской империи… В экономическом отношении Англия была положена на лопатки, а в военном отношении в сравнении с Америкой — бессильна»[802], — столь недвусмысленно охарактеризовал положение Англии в конце войны адмирал Леги — начальник штаба президента и один из его ближайших советников во время Берлинской конференции. Поэтому в США возникла даже идея — практически отстранить Англию от участия в первой фазе переговоров между СССР и США.
Незадолго до встречи Большой тройки в начале июля в Лондон был послан личный представитель Трумэна Джозеф Дэвис — бывший перед войной послом США в Москве, относившийся весьма сочувственно к Советской стране. Форин-офис, зная об этом, считал Дэвиса подходящей персоной для обсуждения деталей о повестке «Терминала» и предлагал Вашингтону, чтобы его «сопровождал кто-либо из госдепартамента, с кем можно было бы согласовать эти вопросы»[803] . Дэвис был личным гостем Черчилля в его загородной резиденции Чекерс. Здесь же состоялись переговоры с премьером. Суть их свелась к тому, что, прежде чем встретиться с Черчиллем, Трумэн должен был встретиться с главой Советского правительства где-то в Европе. По-видимому, президент хотел провести единолично зондаж позиции СССР.
Подобное предложение повергло Черчилля в бешенство. Он недвусмысленно расценил его как «попытку сговора» между СССР и США за спиной Англии. Свои многочисленные встречи с Рузвельтом в Вашингтоне, Квебеке, Касабланке, Тегеране, Каире, на Мальте и в других местах Черчилль не склонен был рассматривать как «политику сговора», направленного против СССР. Иное дело — даже призрачная попытка двусторонней встречи политиков США и СССР. Ослепленный яростью британский премьер — к этому добавлялись волнения, связанные с парламентскими выборами, — не мог ни при каких обстоятельствах согласиться «на такой афронт» в отношении Англии.
Поэтому не только в беседе с Дэвисом, но «во избежание недоразумений» и в официальной записке, врученной посланцу Трумэна, Черчилль ультимативно требовал:
«Следует понять, что представители правительства его величества не смогут присутствовать ни на каком совещании иначе, как в качестве равноправных партнеров с самого его начала… премьер-министр не видит никакой необходимости поднимать спор, столь оскорбительный для Англии, Британской империи и Содружества наций»[804].
Поэтому премьер категорически настаивал: «а) на встрече, которая должна состояться как можно скорее, и б) чтобы три главные державы были приглашены на нее в качестве равноправных участников»[805].
В противном случае, как было заявлено, в любой встрече иного характера Англия участвовать не будет.
Трумэн не замедлил снять свое предложение о «встрече двух», заявив, что он выступает за созыв тройственной конференции в Берлине 15 июля 1945 г.
Черчилль много говорил Дэвису об ослаблении СССР, истекающего кровью вследствие колоссальных людских потерь, о мощи союзников, достигшей своего апогея. В то же время он опасался продвижения Красной Армии в Европу. Премьер обрушил столь яростные нападки на СССР, что Дэвис пришел в ужас, поняв, что при такой позиции «не может быть мира». Его позиция, заключил Дэвис, создала реальную угрозу миру и теперь, и в будущем.
Почти одновременно с визитом Дэвиса в Лондон в конце мая — начале июня 1945 г. Трумэн направил в Москву своего специального представителя, близкого друга и советника Рузвельта Гарри Гопкинса. После прихода Трумэна в Белый дом Гопкинс думал сразу же подать в отставку, отойти навсегда от государственных дел, зная, что новый президент и его окружение будут проводить и новую политику. Предложение Трумэна о поездке в Москву было неожиданно для Гопкинса, но он принял его. Главной целью его визита было обсуждение вопроса о времени и месте совещания в верхах, коренных проблем взаимоотношений между США и СССР, возникших после окончания войны в Европе.
По приезде в Москву Гарри Гопкинс был принят 26 мая главой Советского правительства. Встреч было несколько. Гопкинс говорил о наличии в США небольшой группы непримиримых политических противников Рузвельта — херстов, маккормиков, выступающих против сотрудничества с СССР, но что подавляющая часть американцев, а их миллионы, верят, несмотря на различия в политической идеологии, в возможность и необходимость этого сотрудничества и после войны. Советские руководители заявили о своей тревоге в связи с создававшейся ситуацией и констатировали заметное охлаждение в отношениях США к Советскому Союзу после поражения Германии. Они привели ряд конкретных фактов антисоветских акций правительства Трумэна: прекращение поставок по ленд-лизу, неуступчивость в польском вопросе, по проблеме репараций с Германии и др. Советское правительство поддержало предложение Гопкинса о совещании глав правительств трех держав летом 1945 г. в районе Берлина.
В итоге переговоров с Гопкинсом было подготовлено рабочее соглашение по польскому вопросу; рассматривалась будущая политика послевоенного обращения с Германией; был обсужден вопрос об общей позиции, связанной с капитуляцией Японии. Гопкинс поставил вопрос о приблизительной дате вступления СССР в войну с Японией. Сталин назвал 8 августа при условии выполнения союзниками СССР решений Крымской конференции[806].
Гопкинс, выразив Советскому правительству благодарность за теплый прием, заявил: «Обе наши страны имеют столь много общего, что они могут найти пути для разрешения своих проблем… будущее благополучие сотен миллионов людей будет зависеть от взаимоотношений между США и СССР»[807].
После посещения Москвы Гопкинсом Черчилль усиленно приглашал его в Лондон, но посол, до доклада президенту, уклонился от этой встречи.
В заявлении, сделанном незадолго до кончины, Гопкинс указывал: «Мы знаем, что мы и Россия являемся двумя наиболее могущественными нациями в мире как по людским, так и по сырьевым ресурсам… Мы смогли бороться бок о бок с русскими в величайшей войне в истории… Мы знаем, что с русскими легко иметь дело. Русские, несомненно, любят американский народ»[808] .
Дружба и уважение советского народа к простым людям США, Англии и других стран были скреплены кровью па полях жестоких сражений второй мировой войны.
Усиленная подготовительная работа к встрече Большой тройки проводилась и в Лондоне и Вашингтоне.
Трумэн и Черчилль, министр иностранных дел Иден, его постоянный заместитель Александр Кадоган, государственный секретарь Бирнс, Грю и другие высокопоставленные чиновники правительств Англии и США, начальники штабов, генералы и адмиралы проделали поистине громадную работу по сепаратной, без участия СССР, разработке проблем и вопросов, которые предполагалось выдвинуть на конференции.
Этой подготовкой к конференции были не только визиты Дэвиса в Лондон, Гопкинса в Москву, Идена и Эттли в Вашингтон. Велась еще большая кропотливая работа во многих звеньях государственного аппарата Англии и США. Разрабатывались не только общая оценка сложившегося международного положения, но и рекомендации по проблемам: о будущем Германии, репарациям, распределении германского флота, по польскому вопросу, об отношениях с Болгарией, Венгрией, Румынией, Финляндией, Грецией, по дальневосточным проблемам и, в частности, вступлению СССР в войну с Японией и многие другие.
Главной целью поездки в Потсдам Трумэн считал: «добиться от Сталина личного подтверждения обещания о вступлении России в войну против Японии»[809].
В течение первых 30 лет после окончания второй мировой войны почти не были известны инструкции и планы английской делегации, согласованные с США вопросы повестки дня на конференции в Потсдаме.
