Позже они стали достоянием гласности.
Еще в конце мая — начале июня 1945 г. Форин-офис выработал предложения о повестке дня в Потсдаме, предлагая согласовать вопросы, которые были бы обсуждены на конференции глав трех великих держав.
Предлагалось обсудить политические вопросы о будущем Германии, проблемы общего урегулирования в Европе, вопросы мирных договоров с Балканскими странами, «контролируемыми Советами». Проблему советско-турецких отношений, особенно вопрос о пересмотре конвенции в Монтрё и о базах в Проливах предлагалось рассматривать в Потсдаме (если СССР поднимет его) в аспекте «противодействия Сталину». Предлагалось также обсудить вопрос о будущих границах Польши на западе, положении в Югославии.
В докладной записке, представленной 2 июля 1945 г. Черчиллю постоянным заместителем министра иностранных дел А. Кадоганом, конкретизировались проблемы повестки дня на Берлинской конференции, а также тактика делегаций Англии и США.
«В конце мая, — сообщил Кадоган, — мы послали в Вашингтон телеграмму, содержащую перечень вопросов, которые могут быть обсуждены (в Потсдаме. —
Что касается проблем тактики английской делегации на будущей конференции в Потсдаме, Форин- офис предлагал подготовить для Черчилля «лист козырных карт (List of the cards), который мы и американцы имеем в наших руках»[810].
Какие же козырные карты думали бросить на стол переговоров?
«Их немало. Наиболее важные — американские кредиты. В нашем распоряжении также германский флот, германские заводы и ресурсы на ее западе, германские архивы и, наконец, некоторые уступки, которые захочет Сталин получить от нас, например, по вопросу о Проливах или, возможно, о Танжере.
Мне кажется очень важным, чтобы мы не показали эти немногие козыри… в самом начале конференции. Даже если требования Сталина будут резонны, мы не будем удовлетворять их до тех пор, пока не добьемся взамен удовлетворения наших требований»[811] .
В записке Черчилля, направленной Кадогану 4 июля, значилось: «Несомненно будет возможно иметь секретные контакты на разных уровнях с американцами. Конечно, подготовьте ваши предложения по каждому случаю, но пусть американцы придут к нам, а не мы к ним, если они хотят достичь предварительно соглашения»[812]. (Итак, игра шла не только с Москвой!)
Какие же вопросы предлагались Форин-офис для пересмотренной повестки дня конференции в Потсдаме, сообщенные английским послом в Вашингтоне Галифаксом госдепартаменту США, новому государственному секретарю Бирнсу, сменившему Стеттиниуса?
«1. Вопросы общего урегулирования в Европе;
2. Применение Ялтинской декларации об освобожденной Европе;
3. Германия. Западная граница Польши.
а) …обмен взглядами о создании центральной германской администрации…;
б) отношение к политическим партиям и их деятельности;
в) обращение с Германией как с единым экономическим целым.
Балканы: а) внутреннее положение в странах бывших сателлитов (Германии, —
б) вопрос об эвентуальных мирных договорах с этими странами;
в) положение в Югославии и выполнение соглашения Тито — Шубашич»[813].
Государственный секретарь США заявил: «Он твердо убежден в том, что предварительная дискуссия (англичан. —
Госдепартамент США передал 7 июня 1945 г. английскому посольству в Вашингтоне перечень вопросов для переговоров на встрече Большой тройки, направленных на одобрение президенту.
Какие же это были вопросы?
«1. Процедура и механизм для мирных переговоров и решение территориальных вопросов.
2. Политика в отношении Германии:
а) учреждение Контрольного совета;
б) соглашение об обращении с Германией в начальный контрольный период;
в) учреждение местной германской администрации;
г) рассмотрение Германии как единого экономического целого.
3. Выполнение Ялтинской декларации об освобожденной Европе.
4. Политика в отношении Италии.
5. Сотрудничество в решении европейских экономических проблем.
Возможно предположить, что будут дискуссии по вопросу политики, касающейся Дальнего Востока»[815].
Как констатировал госдепартамент, английская повестка дня, предлагаемая для Потсдама, «почти полностью совпадала» с предложениями США.
В записке Черчиллю, направленной Кадоганом, последний поднял вопрос о «передаче русским нашего списка вопросов для обсуждения на „Терминале“». «…Если Вы согласны, я пошлю телеграмму в Вашингтон, и если госдепартамент не будет возражать, мы предложим послать как можно быстрее список наших вопросов русским. Мы думаем, что подобный путь будет иметь ту выгоду, что русские будут уведомлены о них и не смогут отказаться от обсуждения любого из этих вопросов на том основании, что они не знали ранее о них»[816]. На записке — резолюция Черчилля, одобряющая это предложение.
7 июля 1945 г. посол США в Москве А. Гарриман, a 11 июля посол Англии в Москве А. Керр в нотах народному комиссару иностранных дел сообщили эти вопросы Советскому правительству[817].
Таким образом, политики Англии и США готовились прийти в Потсдам с готовой повесткой дня и навязать советской делегации дискуссии по тем вопросам, которые эти страны считали выгодными и нужными для себя.
Более того, в радиограмме начальнику имперского генерального штаба Вильсону Черчилль предлагал собраться в Лондоне перед «Терминалом» Объединенному комитету начальников штабов Англии и США.
Затем Черчилль предлагал устроить сепаратную встречу в британской столице с президентом США Трумэном. Если он не допускал предварительной встречи Трумэна со Сталиным, он готов был пойти на секретную встречу с президентом США. Однако Трумэн ответил Черчиллю: «Мне кажется, для того чтобы избежать каких-либо подозрений о нашем сговоре (gan-gingur), для нас было бы лучше проследовать к месту встречи (в Потсдам. —
Трумэн опасался, что резкое обострение отношений с СССР может помешать его участию в войне с Японией.
Что касается советской делегации, то она, в дополнение к английским и американским предложениям, предлагала включить в повестку дня Потсдама вопросы: о разделе германского флота; о репарациях с Германии; о восстановлении дипломатических отношений со странами, воевавшими на стороне Германии, но порвавшими с ней после их освобождения; о ликвидации польского эмигрантского правительства в связи с созданием польского правительства национального единства; о режиме Франко в Испании; о Танжере; о Сирии и Ливане[819].
