полёты на марс, радостное общение с близкими или воображаемыми 'близкими'. Не важно, что завтра возникнут проблемы, проблемы есть и будут у всех, важно другое — вы сделали человеку приятное, сняли стресс, страх перед 'завтра', страх перед самим собой. А значит и вам хорошо; возможно, именно сегодня произойдёт у вас встреча с любимым (ой), решатся какие-то завязшие во времени вопросы. Откуда вы знаете, а вдруг завтра вы закроете амбразуру дота, или вас собьет на дороге полупьяный водитель. Вариантов — бесчисленное количество, но негатив в большинстве случаев порождает — негатив…
Это не идеализм, нет, к примеру, просыпаетесь вы эдак к сорока годам, терпимо. А если проснулись к восьмидесяти? Вопрос — а где вы находились раньше? Подавали кофе любовнику-миллионеру, нет!? Прогибались перед ничтожеством и ублажали прихоти какой-то, извиняюсь дряни? А может, забыли, кто ваши родители? Я не пессимист и не апологет идеализма? А вы? Проснуться никогда не поздно, может быть для того, чтобы побыть один день, одно мгновение, самим собой. Я не о ВАС, я о себе……
А ежели посмотреть в зеркало на себя, кто находится там: вы, или другой и незнакомый вам человек. Бывает… Хорошо, если оригинал и 'копия' почти совпадают. А если этого давно нет. Если ваш 'мой' двойник перестал быть двойником. Он стал управлять мыслями и сознанием, как всепоглощающая опара. Скоро 'копия' детских или юношеских иллюзий разбухает до той степени, что оригинала, т. е. — нас, попросту более не существует. Оригинал превращается в призрак зазеркалья, а на смену приходит отражение небытия. Созданный и лелеянный долгое время образ становится хозяином положения, а где-то внутри, в тисках подсознания ещё бьётся и кричит, не имея возможности явить себя, личность. Она кричит и взывает ко всем — это не Я! Выпустите меня! Возможно, это и есть то, что 'древние' называли порождением потустороннего мира образов, негативная копия реального бытия. Т. е. демоны различных мастей, прячущиеся за своим уродливым хозяином — князем тьмы и начавшие работу на разрушение. Но автор отвлёкся…
Слухи, они возникают, казалось на пустом месте, и растут быстрее, чем опара. Замешанное тесто Слова, бродят, наполняясь пузырьками домыслов. Изменяется форма, но основа содержания — Слово, не имеет изменений, даже если к Нему приделать рога, хвост и копыта. Основа остаётся, как зародыш жизни и появления на свет людей и галактик. Лишнее неизбежно отпадёт. А вот что получается из теста, знает пекарь. Слухи растут быстрее, чем опара, нагромождая нелепицы и небылицы. Так происходит и с снежной лавиной из одной 'точки'. Лавина набирает мощь, сметая всё на своём пути, но рано или поздно останавливается.
К полудню опара достигла апогея. Тысячные и сотники умеряли пыл любопытствующих и болтливых воинов. Скифы рассказывали и передавали всяческие небылицы, как будто война отошла на далёкий, задний план. Сотники прерывали слухи и сплетни, но и сами прислушивались. Они ведь тоже — люди и, ничего человеческое им не чуждо.
— Говорят у него рога как у тура, а клыки как у дикого кабана, скол мне рассказывал.
— Брось ты врать. Мой брат сам видел его. В горите 'скифа' вместо стрел — змеи, а руками он растирает камни в порошок. Он сын Таргитая и Апи.
— Замолчите, хватит болтать — прерывает их сотник, но и ему хочется вставить слово. — Я слышал от Тертея, — начинает он, и скифы умолкают — у 'него' красные глаза. В них лучше не смотреть. Он чёрный вещун.
— Так я тебе и поверил — возбуждается первый, из говоривших. Ты-то сколе и Тертея не видел, а у 'скифа' в штанах хвост. Он оборачивается хвостом как боевым поясом.
— Ха-ха-ха, ха-ха-ха. А Хвост в штанах, спереди или — сзади… такой как у тебя или побольше. Ха-ха, только что мне сказали — у него крылья, как у нашей крылатой богини.
— А я слышал другое.. — В разных местах и подразделениях армии скифов то и дело раздаётся смех и волной обходит всех. — А воловьи повозки, зачем? Я слышал 'скиф' поедет воевать на волах — и снова, смех. Он докатывается до лагеря противника. Лисимах пожимает плечами, принимая противников за сумасшедших. Воины-греки вопросительно смотрят на наместника Геллеспонта и он объясняет: 'скифы специально так делают. Хотят нагнать на нас страху. Так и передать всем'… И снова — хохот.
К Атонаю приезжает посыльный. Грозный царь кричит. — Кто нарушил мой приказ! Я приказал убрать вино и 'молоко' и не жечь коноплю — дохохочетесь!
— Мой царе, я узнал причину, — кланяется посыльный и огорошивает царя всех скифов. — Твой приказ выполняют все полки армии. Дело в другом.. — С каждым словом, Атонай меняется в лице; сначала взлетают удивлённые брови и разглаживаются морщины на лице; борода царя, ни того, ни с сего начинает трястись от несдерживаемого и откровенного хохота, а на глазах выступают слёзы… — Так говорят хвост и крылья в штанах, гы-гы-гы, ха-ха-ха. — Белолобый настораживается и оскаливает зубы, но потом успокаивается и ждёт пояснений от хозяина. Царь давно так от души не смеялся. Молодая наложница спрашивает. — Атонае, а когда я увижу 'скифа' о нём много говорят. Больше чем о тебе.
— Я не считаю его противником. Молода ты. Пойдём в шатёр. — Лицо девушки искрится радостью.
Мастер по изготовлению доспехов торопится. За сутки он и помощники выполнили заказ Атоная. Работа окончена. Охрана Ассея не пропускает старика. — Что тебе нужно мастер, 'скифа' здесь нет. На шум из шатра выглядывает царь Меотиды. Старик успевает заметить в глубине шатра, ползающего по шкуре медведя, мальчика. Голый мальчик теребит клыки медведя и улыбается. Иногда грубая шерсть укалывает и тогда не до смеха. — Ассее, — говорит мастер, — я приготовил доспехи 'путнику'. Нужно примерить. — царь не понимая в чем дело чешет затылок и переспрашивает. — Какие доспехи? 'Скифа' здесь нет… Ладно, я сейчас проведу тебя….
Доспехи сидят как влитые. К удивлению мастера, безбородый становится на шпагат и сгибая руки, выносит вперёд локти. Доспехи не стесняют движений, что вызывает радость мастера, а Зиммелих и Ассей переглядываются и цокают языками, кивнув друг-другу. — Мне нравится сколе. — улыбнулся мастеру 'скиф'. — Чем я могу расплатиться за такую работу.
— Мой труд оплачивает Атонай. — мастер немного замялся. — Я хотел пригласить тебя в мою кибитку. Жена и дочь будут рады. Не откажи. Я слышал, что у тебя нет женщины. Возьми и этот шлём. В навершии, волосы моей дочери. Так принято у нас. — Растерянный 'путник' обернулся к брату за разъяснением. — Да брате, это так — подтвердил Зиммелих, а Ассей добавил. — В навершие шлёма мы вставляем пук волос близкой женщины или девушки. Если таковых нет, — любой из скифиянок. Этой традиции наших отцов.
— Хорошо сколе, — вмешался снова Зиммелих, обращаясь к мастеру, — мы скоро будем, втроём, иди и готовься. Немножко времени ещё есть, жди нас. — Старик попытался улыбнуться, но вместо улыбки глаза увлажнились. — Я буду ждать вас, цари. Это большая честь для моей семьи. Если вам не позволит время, я не обижусь. Потому, скажу сейчас: Пусть моя работа поможет твоей работе 'скифе', — завтра. И пусть не устанут твои руки'.
— Непременно, зайдём — растроганный путник поглядел вслед мастеру.
— Старик не хотел, чтобы мы видели его слёзы — тихо проговорил Зиммелих. — У него было четыре сына и все погибли. После того он стал изготавливать доспехи. Доспехи, изготовленные стариком, считают лучшими во всей Скифии, а среди желающих заполучить руку его дочери, знать и великие воины.
— Тогда пойдём к нему, брате. Кстати, почему не видать Накры?
— Она сейчас у дочерей, а потом к амазонкам. — Зиммелих хитро улыбнулся и подмигнул братьям. — Поехали к мастеру брате. Не помешает привыкнуть к доспехам, заодно и показать 'хвост' любопытным. А дочь старика эх, жаль, что я женат — писаная красавица.
— Какой хвост, брате? — Степан, не допив вина, поперхнулся и шутливо погрозил кулаком.
Весь недолгий путь их провожают. Смех затихает, а диск слепящего катится к закату, красный как кровь… Кто-то из воинов ещё доводит меч — вжик-вжик, и этот звук режет слух.
Гл 8.
Прекрасная незнакомка.
Навязчивый мираж не исчезал, вызывая бессильную ярость и раздражение непрекращающейся и
