— Быстрее, быстрее! — покрикивал тысячный. — Шевелитесь. — К царю Асею, стоящему рядом, подъехал главный вещун царя и запыхавшийся вестовой: — Мой царе, на наш передовой отряд наполи сарматы. Мы обратили их в бегство. Я послан сотником сообщить тебе и за подмогу. — Царь смирил коня и щурясь от солнца повернулся к воину. — Потери большие Адимах? — тысячный прокачал головой. — Десять воинов, но такие стычки мой царе, будут задерживать передвижение твоего войска, и возбуждать против нас племена. — Ассей разгладил усы и задумался. 'За два дня десяток стычек. Злить сарматов не хотелось'. Он посмотрел в сторону Таны.
Переправа через реку, его одиннадцатитысячной армии подходила к концу. Лодки, торговые суда, плоты с кибитками и телегами прибывали и возвращались. Снова и снова спешили, за очередной партией воинов и обозов. Он распорядился перебросить через реку толстые канаты. По ним и переправлялось на плотах всё громоздкое имущество и животные с продуктами для прокорма армии. Воины, находящиеся по левую сторону Таны, обсушивали одежду и ожидали дальнейших приказов царя. Внезапно Ассею пришла в голову хорошая мысль: — Сделаем вот что Адимах. Созови моих тысяченачальников и послов. Я решил отправить послов по пути нашего следования. Пусть успокоят все роды, живущие в этих землях. Я никого не трону. Провизию будем покупать по сходной цене. Мародёры и насильники будут преданы смерти. Отправь послов сейчас же. Лагерь не разбивать. — Ассей снова задумался и процедил. — Завтра на рассвете трогаемся.
— Но ведь ещё не пришла подмога — возразил тысячный.
— Знаю — согласился Ассей, — но ждать мне некогда. Время и место определено моим братом и обсуждению не подлежит.
— Мой царе! — раздался крик. Ассей обернулся на голос. Это был разведчик на взмыленной лошади. — Что ещё? — обозлился царь. — Что у тебя?
— Хорошие новости Ассее. Я с той стороны. Прибыли послы Токсарида и Дрона. Их войско идёт днём и ночью. Они будут к утру.
— Сколько у моих союзников воинов? — не скрыл своей радости царь Меотиды.
— Три с половиной тысячи ведёт Токсарид. Около двух тысяч лёгкой конницы — царь будинов, не считая трёхсот лошадей. Более точно расскажут послы. Каковы будут приказы мой царе? — Асей не срыл радости, громко цокнув языком. Его лицо посветлело, морщины разгладились. — Мой приказ таков: — обрадовано и облегчённо выдохнул царь Меотиды и покрутил ус. — Разбивать лагерь здесь. Три сотни выдвинуть по пути моего следования с мирным стягом. На вопросы, куда я иду — отвечать следующее: Царь Асей идёт к высокой двуглавой горе и далее на юг.
— А поверят? — ослабился вестовой.
— Поверят, — озорно подмигнул Асей. — Завтра, к полудню трогаемся. Слава Папаю. А Дрон меня удивляет всё больше и больше. Разбейте мой шатёр и приготовьте всё необходимое к торжественной встрече царей.
Пантикапей:
Три дня спустя.
Одиннадцатикилометровая стена, пятиметровой высоты, опоясывающая Пантикапей служила надёжным заслоном от врагов и казалась неприступной. Из бойниц, вверху стен выглядывали защитники города, настороженно переговариваясь, ведь такого не припомнили и старожилы… Ворота только что закрылись, впустив успевших горожан и население близких населённых пунктов. С десяток торговых суден и множество рыболовецких лодок отошли от берега и стали на якорь подальше от берега. В столице Боспорского царства царила плохо скрываемая паника и страх. Именно страх поселился в людях, ведь такового события действительно не мог припомнить никто. На лобном месте центральной площади, неподалёку от дворца собралась на совет знать, купцы, военачальники гарнизона, покинутого города и простые горожане.
— Скифы идут, — перешёптывались от страха боспорцы, — что делать? Этого никто не ожидал. А наши дети, — спрашивали горожане у сотников, зная нрав сколотов. — Что делать Горкос?
— Стены выдержат длительную осаду — успокаивал всех собравшихся, исполняющий обязанности военного коменданта Пантикапея. — Успокойтесь, горожане.
— Куда там успокаиваться. — раздался крик из толпы. — Зиммелих зря не пришёл бы к нам с такой армией. Все, окрест, поразбежались и прячутся… Что будем делать, отвечай? Жили в мире и на тебе!
Комендант поднял руку, оборвав гомон: — Мы не знаем намерений скифов. Не торопите событий. Сначала нужно узнать, зачем они пришли.
— Что узнавать!? — снова раздался крик, — скифы не прощают убийства послов. На кого ты свернёшь это, на Сатира или Сантора? У нас дети. Им-то за что страдать и быть рабами, из-за усобиц сынов Перисада. Не бывать этому.
— Погодите! — остановил все крики наместник. Он, как и горожане прекрасно знал, что скифы не прощают убийства послов и сравнивают населённые пункты с землёй, не жалея ни женщин ни стариков, ни детей. Горкос снял шлём и почесал затылок: — Успокойтесь! — неожиданно громко закричал он на всю площадь. — Главный посол Зиммелиха, Хорсил — жив. Второй посол — ранен. Я удержал Сантора от их убийства. Армия Зиммелиха ещё не пришла. Время у нас есть. — Толпа с некоторым облегчением выдохнула. — Так послы живы? Ты не врёшь нам? Где Хорсил? Покажи его, где он?
— А как нам? — вслед другим вскричали купцы. — Что будет с нашей торговлей? Суда стоят. В Ольвии наверняка знают об этом. Кто решиться плыть сюда, кто? Полный город хлеба, а его не продать. Нужно искать мир со скифами. Они с давних пор не приходили к нам с войной. Если Зиммелих перекопает речку, питающую город, у нас не будет воды. Воды в колодцах не хватит. Да и солоноватая она
— Я думал о том, — успокоил людей Горкос, — Но пока Зиммелиха нет, я не знаю его намерений. Запаса воды хватит. У нас есть колодцы. Есть у нас запасы вина, Чт до послов, то я послал к Зиммелиху двоих… Я не виноват пантикапейцы, что царство раскололось на два непримиримых лагеря. Сатир сбежал неизвестно куда с семьёй и сотней воинов. Магира убита. В усобице полегло больше тысячи людей, а Сантор, узнав намерение Зиммелиха, прийти сюда, ушёл с тремя тысячами воинов за Пантикапей. Там находятся и все наши суда. Будем ждать. — Наместник продолжал кричать, но толпа не унималась. Страх перед будущим застилал настоящее. Вперёд всех торговцев вышел Исаак Бен-Ата. В отличие от других, спокойно и деловито предложил: — Я предлагаю отравить к Зиммелиху не простых послов, а выборных, из городской знати. Я согласен пойти, но кто ещё пойдёт? — продолжить свою речь он не смог. Громкий панический крик заглушил его слова: — ЛЮДИ!! — раздался со стен крик и запели рожки. — Скифы идут! Скифы! — Наместник нахмурился и закричал в возбуждённую и враждебно настроенную толпу: — Тихо! Тихо всем! Я отправляюсь на стены. Попробую договориться, вы же пока выберите трёх — четырёх послов и приготовьте дары царю скифов. Лучше плохой мир, чем осада… - наместник махнул рукой, не договорив, поправил боевой пояс и направился к коню. За ним, с хмурыми лицами, пятеро вооружённых помощников.
Около городских ворот на него вопросительно покосились стражники. Наместник посмотрел на надёжно запертые ворота и покачал головой, — охраны и воинов для обороны города явно маловато. Он и сам не верил в то, что удастся долго продержаться, несмотря на крепкие каменные стены, в два ряда, опоясывающие город и дворец. Ещё тревожнее забилось сердце, когда он поднялся на стену и увидел раскинувшуюся картину.
Нескончаемая вереница скифской армии, обходила стены города, спускаясь с гор. Передовые полки неторопливо разбивали лагерь у речки, не обращая ровным счётом никакого внимания, на настороженных защитников, взиравших с пантикапейских стен. Вторая 'волна' обтекала город и обустраивалась ближе к морю. По расположению войск, наместник догадался: — скифы собираются идти на штурм Пантикапея с двух сторон, и уверенные в своём превосходстве — не торопят событий. От передовой колонны войска отделились три всадника со стягом Зиммелиха и не торопясь, направились к воротам. Лучники на стенах тотчас вынули луки, но наместник жестом остановил их; первые двое верховых, были послами Пантикапея и удивительно — пантикапеец держал знамя Зиммелиха. Это несколько насторожило, но и обнадёжило. Третий всадник, позади, вероятно и был послом скифов. Когда до стен осталась сотня локтей, Горкос отдал приказ: — Ни в коем случае не стрелять! Пропустить — и, начал спускаться. Всадники приблизились, когда наместник уже был внизу. Сверху башни ему утвердительно закричали стражи, то что он знал и сам: —
