Если бы не Объединение «Моушн Пикчерс», Джонни мог бы почувствовать себя даже счастливым, но еще со времен балагана в нем крепко сидело нежелание работать по чьей-либо указке, а Объединение крепко держало в руках всю киноиндустрию.
Независимые продюсеры, такие, как Кесслер с Борденом, зависели от Объединения, которое милостиво позволяло им делать фильмы. Объединение контролировало все, что относилось к кино: камеры, пленку и даже вспомогательное оборудование, без которого, однако, нельзя было обойтись — ртутные лампы, например, или синхронизаторы света.
Благодаря этому контролю, Объединение подчиняло своей воле всех независимых продюсеров, так как каждый из них был вынужден подписать соглашение с Объединением. Объединение диктовало продюсерам, кто из них какой фильм мог выпускать и сколько копий пускать в продажу — все это было подробно отражено в договоре. Ни один фильм не должен быть длиннее двух частей. Владельцы кинотеатров, чтобы не потерять право на прокат, должны были показывать определенный процент фильмов, выпущенных Объединением, и лишь потом — фильмы независимых продюсеров, но процент обязательных фильмов был настолько высок, что для фильмов независимых компаний практически не оставалось места.
Джонни буквально задыхался, связанный этими запретами. Чутье подсказывало ему, что все его потуги тщетны, так как ни одна независимая компания не могла противостоять мощи Объединения. Объединение заправляло всем. Оно терпело независимых продюсеров, как снисходительный отец шалости своих детей. Граница была очерчена довольно строго, и ни один из независимых продюсеров не мог переступить ее, — в противном случае у него немедленно отбирали лицензию. Фильмы и оборудование Объединение тут же прибирало к рукам. Таким образом, все источники дохода для независимого продюсера были закрыты. Тем же, кто неукоснительно следовал правилам, Объединение великодушно позволяло заниматься изготовлением фильмов, взимая с них плату за каждый сантиметр пленки, которую они покупали или продавали.
За три года Джонни много узнал о кино, и в нем росло убеждение, что чего-то здесь не хватает. Что это было, сказать определенно он не мог, но понимал, что схема, навязанная Объединением, не позволяла сделать хороший фильм.
Он с большим интересом следил за развитием сериалов, которые стали выпускать некоторые компании, не нарушая при этом договора с Объединением, хотя все равно можно было показывать не больше двух частей в неделю, или одной серии, как их стали называть. Зрители каждую неделю с нетерпением ожидали выхода новой серии, но Джонни все-таки казалось, что это не то, что нужно.
Чувство неудовлетворенности не давало ему покоя. Так бывает, когда безуспешно стараешься вспомнить забытую мелодию: она назойливо звучит в сознании, а когда пытаешься напеть, то ничего не получается, и все это здорово раздражает. Нечто похожее переживал и Джонни.
Мысленно он знал, какой фильм надо снимать, он знал, какой тот должен быть величины, в какой манере выдержан, знал, сколько времени этот фильм должен идти и даже знал, как должны зрители реагировать на него, но, когда пытался выразить это словами, у него ничего не выходило. Порой ему казалось, что он уже ухватил мысль за хвост, но она снова и снова ускользала от него. Вот так, витая в облаках будущего, он слишком мало обращал внимания на сегодняшний успех.
И вот, в один прекрасный день, его идея стала обретать реальные очертания. Был конец декабря 1910 года. Джонни стоял в холле нового кинотеатра в Рочестере, разговаривая с Джорджем Паппасом, когда из зала вышли мужчина и женщина.
Мужчина остановился возле них, чтобы зажечь сигарету, а женщина без умолку болтала.
— Как хорошо было бы, если бы они показали сегодня и остальные серии. Так хочется посмотреть все сразу, а не по частям.
Джонни насторожился и, перестав разговаривать с Джорджем, стал прислушиваться.
Мужчина захохотал.
— Это они делают специально, чтобы ты пришла в кинотеатр на следующей неделе, — сказал он, — поэтому и показывают все по кусочкам. Если бы они тебе показали все сразу, как это бывает, скажем, в пьесах, то в следующий раз ты бы уже не пришла.
— Ну, не знаю, — ответила женщина. — Мне кажется, что я с большим удовольствием ходила бы в кинотеатр, если бы знала, что увижу целую картину до конца, пусть даже за большие деньги.
Джонни не расслышал, что ответил мужчина, так как они уже были далеко, но слова, сказанные женщиной, не давали ему покоя. Теперь он знал, по какому пути должно развиваться кино.
Он повернулся к Джорджу.
— Ты слышал это?
Джордж кивнул.
— Ну, и что ты думаешь по этому поводу?
— Многие так считают, — просто ответил Джордж.
— Ну а ты что? — настаивал Джонни.
Прежде чем ответить, Джордж подумал.
— Не знаю, — наконец сказал он. — Может быть, это будет хорошо, а может быть, и плохо. Все зависит от картины. Прежде чем что-то говорить, надо посмотреть такой фильм.
Когда Джонни поездом возвращался в Нью-Йорк, эта мысль неотступно преследовала его: «Целая картина», — так сказала женщина. Что это значит? Нахмурившись, он размышлял. Показать сразу весь сериал? Он отрицательно покачал головой — это не решение, такую картину придется показывать полдня, ведь в одном сериале двадцать частей. Может, сериалы сделать еще короче? Но как? Надо было искать ответ.
Поздно вечером он зашел в контору, все еще дрожа от нервного возбуждения, и рассказал Питеру и Джо, что услышал и что он об этом думает.
Джо идея заинтересовала, но Питер остался равнодушным. Выслушав Джонни, он сказал:
— Мало ли кто что скажет! Большинство довольно фильмами. Зачем сворачивать с проторенной дороги и искать себе неприятностей?
Но Джонни не успокоился. Он чувствовал, что услышанная им реплика была ответом на все вопросы, не дававшие ему покоя.
Кроме того, владельцы кинотеатров постоянно спрашивали его: «Нет ли у вас чего-нибудь новенького? Зрителям надоело смотреть одно и то же». И Джонни знал, что они правы. Он знал и то, что владельцам кинотеатров все равно, чьи фильмы крутить, — все компании делали одинаковые картины.
Он решил взять полностью сериал, сократить его, чтобы сделать одну цельную картину, и посмотреть, что получится. Но здесь появлялись другие проблемы. «Магнум» не снимал сериалы, и надо было просить у другой компании, а кто же согласится отдать свой сериал для невесть каких экспериментов? А если и отдадут, то непременно захотят узнать, что собираются делать с их сериалом. А Джонни не хотелось бы разглашать тайну.
Он решил эту проблему, попросив Джорджа достать копию одного из сериалов Бордена. Джордж сказал Бордену, что он в восторге от этого сериала и хотел бы получить копию для себя. Билл Борден был так польщен, что просто подарил Джорджу копию. Если бы Борден знал, что собираются сделать с его картиной, он бы пришел в изумление, но он ровным счетом ничего не знал, и Джордж передал копию Джонни.
Джонни отвез копию в Нью-Йорк и взялся вместе с Джо за работу, стараясь втиснуть все десять серий в один фильм. Они трудились пять недель, прежде чем картина была готова к показу. В ней было шесть частей, и длилась она чуть больше часа.
Пока они не закончили работу, Джонни держал Питера в неведении. А завершив, он позвонил ему и попросил посмотреть, что получилось. Питер согласился, и просмотр назначили на следующий вечер.
Джонни послал телеграмму и Джорджу, приглашая на просмотр. Следующим вечером все они собрались в маленькой проекторской студии «Магнум» — Питер, Эстер, Джордж, Джо и Джонни, больше никого не было. Механика отправили домой, и Джонни встал у проектора.
Пока шел фильм, все молчали, но как только он закончился, все заговорили разом.
— Слишком долго, — сказал Питер, — мне не понравилось. Никто не сможет столько высидеть.
— А почему бы и нет? — спросил Джонни. — Ты ведь высидел?
— Глаза болят, когда долго смотришь на экран, — ответил Питер. — Это неудобно.
