это.
Распадок показался неожиданно. Конь чуть не угодил передними копытами в него. Я едва успел дёрнуть поводья, уводя его в сторону, чтоб ноги не переломал. Он снова захрапел, с трудом слушаясь повода.
Ну всё, не буду больше мучить тебя, приятель!
Выдернув ноги из стремян, я прыгнул в распадок, покатился, считая боками, локтями и коленями, кочки и сучья. Боль пронзила левую руку раскалённым стержнем. Эх, доктор- доктор, что бы ты сказал, увидев, что я вытворяю. Наверное, к койке привязал бы ремнями, пока мышцы и кости не срастутся.
Скатившись, я откинулся спиной на склон распадка и вздохнул свободно.
И тут в грудь мне упёрся ствол мушкета.
Глава 21, В которой герой ближе знакомится с майором Кригом
— В замок теперь не войти, — констатировал Ахромеев. — Ход этот, скорей всего, охраняется, если его попросту не обрушили.
— Даже если бы и не обрушили, — заметил Фрезэр, — никакого толку от него не было.
— Отчего же? — поинтересовался я. Мне было как-то не по себе от того, что вся моя эскапада, едва не стоившая мне жизни, оказалось бесполезной с самого начала.
— Такие ходы открываются только изнутри, — ответил за обрусевшего шотландца Ахромеев, — чтобы враг, даже если и найдёт его во время осады, не смог бы попасть в замок. Поэтому, когда его использовали для вылазок, внутри крепости всегда ждал целый отряд, готовый впустить своих и, при необходимости, отразить вражью атаку. Предполагалось, что ты успеешь отрыть ход и подать нам знак, держа дверь отрытой. Правда, с самого начала надежды на это было очень мало.
— То есть, иными словами, — вздохнул я, — я смотался в Ортельсбург, едва не угодил под нож к сумасшедшему доктору, едва вырвался из замка, а всё, оказывается, зазря и надежды особой на это не было.
— Отнюдь, — покачал головой Ахромеев. — Вы совершенно не правы, Суворов. Думаете, я зря заставил вас трижды пересказать ваши приключения и записывал слово в слово. Нет, Суворов! Вы абсолютно не правы! Теперь у нас есть доказательства того, что пруссаки творят в Ортельсбурге отвратные непотребства. Основываясь на ваших показаниях, можно будет убедить графа Черкасова выбить из военно-воздушного ведомства бомбический дирижабль. Тот пройдёт пару раз над замком — и можно будет позабыть и о докторе Тотемагиере и о его армии мертвецов.
— Осталось только доставить мои письменные показания вашему графу, — сказал я.
— Я отправлю трёх человек, — ответил Ахромеев, — с письмами. Они поедут вперёд, а мы поедем следом. Будем отвлекать погоню на себя.
Ахромеев сотоварищи перебрались в этот распадок сразу после того как схватили меня. Серые прочесали округу замка мелким гребнем, так что моим соратникам пришлось уйти в дальнюю деревню. До туда серые не добрались. Вернувшись, засели в распадке, выбрав его по той же причине, что и я. Конному здесь не пройти, а сверху из-за зарослей кустарника и древесных корней ничего не разглядеть. Пеших же патрулей серые не отправляли.
— Верное решение, — одобрил Фрезэр, — хоть кто-нибудь да доберётся до своих.
— Вот только у нас, Фрезэр, — мрачно заметил я, — шансов меньше всего.
Первых гонцов отправили тут же, как только Ахромеев запечатал мои письменные показания, не смотря на приближающуюся ночь. Остальные же выдвинулись следующим утром. Провели коней распадком несколько вёрст, в обход деревни и направились на восток, прямиком к границе.
На серых солдат мы наткнулись в первый же день. Не успели на полверсты отъехать от распадка, как застучали копыта, и из небольшой рощицы к нам устремился отряд рейтар. Видимо, ждали тут в засаде, понимая, что распадок слишком удобная позиция для укрытия в непосредственной близости от замка. Их было больше нас, и было видно, что все они, в отличие от давешних подчинённых вахмистра, отличные наездники и сабли им были не чужды.
Мы мчались. Одни убегали, другие — догоняли. Изредка звучали выстрелы, однако никого пули не задели. Это только в бульварных романчиках герои на всём скаку поражают врагов, несущихся за ними. В общем, тратить порох смысла не было. Оставалось положиться на лошадей. К счастью, наши оказались лучше — рейтары отстали, спустя полчаса бешеной скачки.
Проехав в том же темпе ещё с четверть часа, мы придержали коней и дальше двинулись уже шагом. Благо, деревня, где можно было передохнуть, а если повезёт, то и лошадей сменять, была неподалёку. Однако в деревне нас ждало новое приключение. Перед воротами деревенского постоялого двора стоял отличный экипаж, запряжённый шестёркой коней. Несмотря на внешнее великолепие, он явно предназначался для длительных переездов и отлично с ними справлялся. На козлах дремал возница в знакомом, оскомину уже набившем своим видом, сером мундире. Кроме него, взгляд притягивал средневековый символ на дверце кареты «мёртвая голова», череп с костями. Такие носили на своих флагах флибустьеры Карибского моря и особенно любили немецкие гусары герра полковника Приттвица. Значит, и серые не чужды этой неприятной моде.
— Не нравится мне это, — протянул Ахромеев, проверяя пистолеты. — Очень не нравиться.
— А, Genosse, — обратился ко мне разбуженный стуком копыт возница, — aus Ortelsburg?
На мне ведь всё ещё серый мундир, просто запасной верхней одежды у нас не было, а сюртук мой остался в замке. Этим надо воспользоваться.
— Jawohl, — ответил я. — Wer holt, Genosse?
— Karosse nicht erkennen? — удивился возница. — Neuling? Major Krieg, natЭrlich.
— Крига, значит, — протянул Ахромеев. — Суворов, скажите, что вы к нему. Вернее, все мы, — сказал он на французском. — Нам очень нужно видеть этого майора Крига.
— Отлично, товарищ, — рассмеялся я. — Именно майор-то мне и нужен. Меня направил к нему доктор Тотемагиер.
— А кто это с тобой, товарищ? — подозрительно спросил возница. — Что за французы?
— Из-за них и направили, — не моргнув глазом, ответил я. — Это наши товарищи из Франции. Их сведения слишком важны и срочны, поэтому нас отправили искать майора. Он вроде должен быть здесь, в этой деревне. Значит, приехали по назначению.
— И вовремя, — не обратив, похоже, внимания на нестыковку в моих словах, ответил возница. — Майор сейчас отобедает, и выезжаем в замок. Вам повезло, что майор любит покушать. — И он подмигнул мне.
Оставив коней мальчишке, мы вошли в постоялый двор. Внутри было довольно пусто — гостей не было, а крестьянам днём тут делать нечего. За большим столом сидел знакомый мне по Труа толстяк, с удовольствием поглощавший поджаренное мясо и запивавший редким в этих краях вином. И что самое неприятное, он узнал меня сразу же, если судить по удивлённому взгляду, которым он окинул меня. Казалось, глаза его под окулярами очков
