— Отец не продал бы своего единственного коня.
— Развяжи меня! — вдруг завопил гангстер.
Макс поднес нож к его горлу.
— Хочешь рассказать мне, как все получилось?
— Их убили те двое! — закричал он. — Я тут ни при чем! Им нужно было золото! — Глаза у него выкатились, а потом от страха он обмочился, и по голым ногам потекли струйки. — Отпусти меня, чокнутый недоносок!
Макс двигался стремительно. Все колебания исчезли. Он был сыном Рыжей Бороды и Канехи, и в нем пылала индейская жажда мести. Его нож ярко блеснул на солнце, а когда он выпрямился, мужчина молчал.
Макс бесстрастно посмотрел на него. Главарь просто потерял сознание, хотя его глаза невидяще смотрели вверх. Макс подрезал ему веки так, что он уже не сможет их закрыть. Полосы мяса лентами свисали у него с плеч до бедер.
Макс отыскал муравейник, сгреб его верхушку и, вернувшись, осторожно выложил свою ношу на низ живота. В следующую секунду рыжие муравьи облепили все тело. Они заползли во все окровавленные раны, в глаза, рот и ноздри.
Гангстер начал кашлять и стонать. Макс молча наблюдал за ним. Это было индейское наказание воров, насильников и убийц.
Человек умирал три дня. Три дня солнце слепило его открытые глаза и обжигало израненную плоть, пока муравьи деловито кормились на его теле. Три дня он умолял дать ему воды, три ночи на нем пировали комары и другие насекомые, привлеченные запахом крови.
Под конец он обезумел, а на четвертое утро, когда Макс подошел посмотреть на него, главарь банды уже был мертв. Секунду Макс смотрел на него, а потом вынул нож и снял с него скальп. Вернувшись к лошадям, он сел на свою лошадь и, ведя двух других в поводу, поскакал на север к землям кайова.
Вышедший из вигвама старый вождь, его дед, смотрел, как он спешивается. Он молчал, пока Макс не подошел к нему.
Юноша заглянул старику в глаза.
— Я пришел к вигвамам моего народа с печальным известием, — сказал он на языке кайова.
Вождь ничего не сказал.
— Мои отец и мать мертвы.
Вождь по-прежнему молчал.
Макс снял с пояса скальп и бросил его к ногам вождя.
— Я снял скальп с одного из убийц. И я пришел в вигвам моего деда, великого вождя, чтобы провести здесь время скорби.
Вождь посмотрел на скальп, а потом — на внука.
— Мы больше не вольны кочевать по прерии, — произнес он. — Мы живем на земле, которую нам отвели бледнолицые. Никто из них не видел, как ты приехал?
— Никто меня не видел. Я приехал с холмов позади них.
Вождь снова посмотрел на скальп. Давно уже скальп врага не свисал с шеста перед его вигвамом. Его сердце наполнилось гордостью. Бледнолицые могут поработить их тела, но им не покорить их дух. Он поднял скальп и водрузил его на шест, а потом повернулся к Максу.
— У дерева много веток, — медленно проговорил он. — И когда некоторые обламываются или их отрезают, на их месте должны вырасти другие, чтобы их душам было где жить.
Он вытащил огромное перо из головного убора и протянул Максу.
— У нас есть молодая женщина, муж которой погиб, упав с коня. Она уже познала свадебный стержень и должна теперь жить одна у реки до тех пор, пока его дух не заместится в ней. Пойди и возьми ее.
— Прямо сейчас? — спросил Макс, изумленно глядя на него.
— Да, — сказал вождь, умудренный годами, и вложил ему перо в руку. — Сейчас самый подходящий момент, пока дух войны и мщения потоком бурлит в твоей крови.
Гордо подняв голову, Макс направился к реке. Подойдя, откинул полог и заглянул внутрь: вигвам был пуст. Войдя туда, он устроился на ложе из шкур. Спустя мгновение в вигвам вошла девушка. Ее волосы и тело были мокрыми, платье плотно обтягивало ее. При виде Макса она округлила глаза и приготовилась бежать. Она еще была почти девочка, не старше лет пятнадцати. И тут Макс вдруг понял, зачем старый вождь послал его сюда. Он протянул ей перо.
— Не бойся, — мягко проговорил он. — Могучий вождь прислал меня сюда, чтобы мы изгнали друг из друга дьяволов.
6
Верхом на своей лошади Макс выехал за последними бычками из железнодорожного вагона и закрыл ворота загона. Рукавом стерев пот со лба, он посмотрел на раскаленное солнце, которое нещадно палило землю. Макс подъехал к ограде, где его босс разговаривал со скупщиками скота.
— Ну что, все на месте?
— Да, мистер Фаррар.
— Вот и хорошо! — сказал Фаррар и повернулся к одному из скупщиков. — Счет сошелся? У меня получилось тысяча сто десять.
— То же самое.
Фаррар слез с ограды.
— Днем зайду к тебе в контору за чеком.
— Он будет готов.
Фаррар легко вскочил в седло.
— Поехали, парень, — бросил он через плечо. — Сейчас примем в гостинице ванну. Пора смыть с себя вонь.
— Вот это да! — сказал после ванны мистер Фаррар. — У меня такое чувство, будто я сбросил фунтов двадцать.
Макс, натягивавший сапоги, выпрямился и обернулся.
— У меня тоже.
Фаррар широко открыл глаза и присвистнул. На Максе были почти белоснежные кожаные рубашка и брюки и ярко начищенные ковбойские сапоги. Шейный платок золотой искрой блестел на фоне обожженной дочерна кожи. Иссиня-черные волосы доходили до плеч.
— Парень, откуда у тебя такая одежка?
— Это последний костюм, который мне сшила мать.
— В нем ты — вылитый индеец! — рассмеялся Фаррар.
— А я и есть индеец, — спокойно улыбнулся Макс.
Фаррар сразу посерьезнел.
— Наполовину, парень. Твой отец был белым и к тому же очень хорошим человеком. Я охотился с Сэмом Сэндом много лет и не допущу, чтобы ты им не гордился.
— Я им горжусь, мистер Фаррар, однако не забываю, что его и мою мать убили белые.
Макс взял со стула ремень с кобурой и надел его.
— Ты так и не раздумал искать их? — спросил Фаррар.
— Не раздумал.
— Канзас-Сити — большой город. Почему ты думаешь, что найдешь его?
— Если он тут, я найду его, — с глухой решимостью произнес Макс. — Он должен быть тут. А потом я отправлюсь в Западный Техас и достану второго.
Фаррар секунду помолчал.
— В таком наряде тебе надо опасаться, как бы он не узнал тебя первым.
