из тех, что в предыдущий день принес ко мне домой телевизор. Тот самый, который открыл дверь и первым вошел в квартиру. Который не нес телевизор. В их лицах нет никаких особенных примет, и отличить одного от другого — задача не из простых, поэтому я не могу сказать с определенной точностью, однако восемь, а то и девять к десяти за то, что я прав. Так же как и вчера, он был одет в синий плащ. В руках ничего не было. Он просто шел вниз по лестнице. А я шел вверх по лестнице. Не люблю я ездить на лифте. Поэтому иду всегда пешком — и поднимаюсь и спускаюсь по лестнице. Это не такое плевое дело, поскольку мой офис на девятом этаже. А особенно когда чтото срочное, весь потом покрываешься. Но по мне, лучше уж вымокнуть от пота, чем сесть в лифт. Из-за этого все надо мной подшучивают. Ведь у меня нет ни телевизора, ни видеомагнитофона, и я не пользуюсь лифтом, они считают меня чудаком. А может, считают, что я в определенном смысле еще не дошел до этого этапа развития. Странная точка зрения. Мне не особенно понятно, почему они так думают.
Но, как бы то ни было, в тот момент я, как обычно, поднимался по лестнице пешком. Шел по лестнице один. Лестницей почти никто не пользуется. И вот на лестнице между четвертым и пятым этажами мимо меня прошел один из телелюдей. Это было так неожиданно, что я не знал, что мне делать. Может, окликнуть его.
Но я так ничего и не смог сказать. В тот момент не мог придумать, что сказать, да и такая ситуация, что окликнуть одного из телелюдей оказалось сложно. Он деловито спускался по лестнице. В определенном темпе, размеренно и точно он чеканил шаг. И, так же как и вчера, совершенно не обращал внимания на мое присутствие. Казалось, что я ему и на глаза-то не попадаюсь. Не зная, что и делать, я прошел мимо. А в тот момент, когда проходил, почувствовал на мгновение, будто тяжесть окружающего меня воздуха изменилась.
В тот день с самого утра было собрание. Довольно важное собрание, посвященное стратегии продаж нового товара. Несколько человек выступили с докладами. На доске выстроились цифры, на компьютерных мониторах отражались графики. Шла бурная дискуссия. Я тоже в ней участвовал, однако моя роль на этом собрании была не такой уж и важной. Непосредственного отношения к проекту я не имел. Поэтому на протяжении всего собрания я думал. И все же один раз высказался. Ничего особенного я не сказал. Просто здравое мнение наблюдателя. Как там ни крути, не мог же я вообще ничего не говорить. Я не особенно рьяно отношусь к работе, однако, раз уж я здесь получаю зарплату, чувствую определенную ответственность. Я просто подытожил все высказанные до того мнения, упорядочил их и еще пошутил, чтобы разрядить обстановку. Просто чувствовал угрызения совести за то, что все это время только и думал о телелюдях. Несколько человек рассмеялись. Высказавшись, я сделал вид, что изучаю материалы, и опять стал думать о телелюдях. Откуда мне знать, какое дать название новой микроволновой печке. В моей голове не было ничего, кроме телелюдей. Я все время думал о них. Какой смысл был в том телевизоре? Почему телелюди специально принесли его в мою комнату? Почему жена не сказала ничего о появлении телевизора? Почему телелюди пробрались в мою фирму?
А собрание все не заканчивалось. В двенадцать сделали короткий перерыв на обед.
Чтобы обедать где-то на стороне, времени было в обрез, поэтому всем раздали бутерброды и кофе. В конференц-зале было накурено, так что я взял еду с собой и съел на своем рабочем месте. Когда я ел, ко мне подошел заведующий отделом. По правде сказать, я не очень-то его люблю. Сам толком не понимаю, отчего бы мне его не любить. Ничего особенного, что вызывало бы неприязнь, в нем нет. Его поведение говорит о хорошем воспитании. Голова неплохая. Выбор галстуков хороший. Особо ничем не чванится и перед подчиненными не выпендривается. А меня он даже выделяет. Иногда даже приглашал поесть вместе. Однако все равно я не мог с ним сблизиться. Думаю, причина, вероятно, в том, что во время разговора он всегда как-то панибратски дотрагивался до собеседника. Будь то мужчина или женщина, во время разговора он раз — и коснется. Я говорю «дотрагивается», но в этом нет ничего особенно вульгарного. Очень правильное и естественное прикосновение. Я полагаю, что практически никто из тех, до кого он дотронулся, и не замечает этого. Так естественно это прикосновение. Однако меня это почему-то очень задевает. Поэтому каждый раз, когда я вижу его, инстинктивно принимаю оборонительную позицию. Скажете — мелочи. Да, мелочи. Однако меня они все-таки задевают.
Он нагнулся и коснулся рукой моего плеча.
— Я по поводу твоего выступления сегодня на собрании, молодец,— сказал мне начальник дружески.— Кратко и по сути. Я проникся. Ты это здорово подметил. Твои слова как нельзя кстати пришлись к ситуации. И время выбрал удачное. Ну, продолжай и дальше в том же духе.
Сказав это, он сразу же куда-то ушел. Наверное, пошел есть свой обед. В такой ситуации я, конечно же, поблагодарил его, однако, честно признаться, был совершенно растерян. Ведь я совершенно не помнил, что именно сказал на собрании. Я просто решил, что молча отсиживаться не слишком хорошо, поэтому сказал первое, что пришло на ум. И почему за это начальник должен был специально подходить ко мне и хвалить? Полно других людей, которые высказались куда более удачно. Как-то это странно. Оставаясь в недоумении, я доел остаток своего обеда. А затем вдруг подумал о жене. Интересно, а что она сейчас делает. Может, вышла куда-нибудь пообедать? Я даже решил позвонить ей на работу. Неважно о чем, просто хотелось перекинуться двумя-тремя фразами. Я уже даже набрал первые три цифры. Однако передумал. У меня не было никакого дела, чтобы специально ей звонить. Я чувствовал, что мир понемногу теряет равновесие. Пусть и так, но что я скажу жене, позвонив ей на работу в обеденный перерыв? К тому же она не особенно любит, когда ей звонят на работу. Я положил трубку на место, вздохнул и допил остатки кофе. А затем выбросил пластиковый стаканчик в помойное ведро.
Глава 10
На собрании после обеда я увидел телелюдей. На сей раз их было двое. Они пересекли конференц- зал, неся в руках, как и вчера, цветной телевизор «Sony». Однако этот телевизор был на порядок больше вчерашнего. Ну и дела, подумал я. Ведь «Sony» — враг нашей фирмы, конкурент. Какой бы ни была причина, появление их продукции в нашей фирме вызовет настоящую бурю. Конечно, для сравнения продукции к нам приносят товары других фирм, однако в таких случаях снимают логотипы. Ведь если бы это увидел ктонибудь посторонний, мелкие неприятности были бы неизбежны. Однако телелюди, нисколько этим не тяготясь, торжественно повернули к нам логотип «Sony». Открыв дверь, они вошли в конференц-зал. Затем обошли его по кругу. Они оглядывались по сторонам — вероятно, искали место для телевизора, однако в результате так и не смогли найти подходящего.
Так, с телевизором на руках, они и вышли через заднюю дверь. Однако никто из тех, кто находился в комнате, никак не отреагировал на телелюдей. Не может того быть, чтобы они их не видели. Они их тоже видели. И доказательством является то, что люди, сидевшие рядом с дверью, отодвинулись и пропустили телелюдей, когда те внесли телевизор. Однако никакой иной реакции в отношении телелюдей коллеги не проявили. Реакция — как у официанта в соседнем кафе, когда он приносит кофе. Они отреагировали так, словно телелюдей в принципе не существует. Словно они знают, что те существуют. Но реагируют так, будто тех нет.
От этого я пришел в совершенное замешательство. Выходит, что все остальные знают о телелюдях? Только я один, что ли, не владел этой информацией? Я подумал: а может, и моя жена была в курсе? Вероятно, это так. Именно поэтому, когда в комнате появился телевизор, она не удивилась и не обмолвилась об этом ни словом. Разве может быть какое-нибудь иное объяснение. В моей голове была полная сумятица. Что же такое, собственно говоря, эти телелюди? И почему они вечно таскают за собой телевизор?
Один из моих коллег встал с места, чтобы пойти в туалет. Будто преследуя некую цель, я тоже встал и пошел в туалет. Я поступил на работу одновременно с ним; можно сказать, что мы были на короткой ноге. Иногда после работы отправлялись куда-нибудь пропустить по стаканчику. А я выпивать не с каждым буду. Стоя рядом, мы помочились. Он сказал утомленно:
— Эх, так мы до вечера застрянем, это собрание никогда не закончится.
Я согласился с ним. Затем мы вымыли руки. Он тоже похвалил мое выступление на утреннем собрании. Я поблагодарил его.
— Кстати сказать, кто эти парни, которые только что приносили телевизор? — решился сказать я,
