— Только его мне и не хватало, — сказала Шарлотта, — и без кофе поспать не дадут.
— Вот уж не гадала, что и до меня старость доберется, да так быстро, — промолвила Реба, со стоном опустившись на скамью. — Спина ноет. Колени болят. Черт, даже ступни болят, когда я их поутру опускаю на пол и встаю. Старость, мать ее, не радость.
— Твоя беда в том, что у тебя нет подходящего мужика, который смазывал бы твои суставы и поддерживал на должном уровне, — сказала Дот, передавая Шарлотте чашку кофе.
— Небось сейчас начнешь рассказывать, как вы с Вилли милуетесь в подсобке? И слушать не желаю! Это все равно что махать сочным бифштексом перед носом у бродячего пса.
Выудив из кармана свитера пинту виски, Реба налила немножко в чашку с кофе и передала бутылку по кругу. Потом глотнула из чашки и притопнула ногой.
— Да пошли они все! Я лучше скоротаю ночку с Джеком Дэниелсом, чем с любым из известных мне мужчин.
— Если бы я вышла замуж за Чарли Эрхарта, — сказала Дот, — я бы тоже флиртовала с преподобным Джеком Д. Кстати, о преподобных…
Дот и Реба как по команде повернулись к Шарлотте.
— Не лезьте не в свое дело, — отрезала Шарлотта.
Откуда-то из темноты донесся смех Лидии.
— Как думаете, что это в нее вселилось? — спросила Реба.
— Ты имеешь в виду, что, помимо целого графина джина с тоником? — фыркнула Дот.
Как раз в этот момент Лидия проплыла мимо. За спиной у нее, словно крылья бабочки, трепетал шелковый шарф. Она закружилась, изящно переступая итальянскими туфельками.
— Господи боже, — ахнула Дот, — она же в жемчугах!
— Танцует голяком на кладбище, а про аксессуары не забыла, — с искренним восхищением сказала Реба.
— Пожалуй, теперь найдется что написать на ее могиле, — промолвила Шарлотта, уткнувшись носом в чашку.
С белой и гладкой, как мрамор, кожей, Лидия светилась в лучах луны, как прекрасное привидение.
— Неужели и мы когда-то были вот такими же молодыми? — задумчиво пробормотала Дот.
Реба шумно и тяжело вздохнула.
— И я была молоденькой и миленькой, но пустила все псу под хвост. У меня между этими самыми ногами был горшок золота, а я его просыпала.
— Боже правый! — напустилась на нее Дот. — Мы выслушиваем твои стенания и жалобы на Чарли Эрхарта с самой школы! Сначала ты не могла жить без него! Теперь не можешь жить с ним!
Реба скрестила руки на груди, плотно сжала колени и надулась.
— Дот Уайетт, ты всегда была злобной, когда выпьешь.
— Ведь Чарли не держит тебя на цепи! Люби его! Или уйди от него! Или заткнись!
Всхлипнув, Реба промокнула глаза подолом платья. Мало кому понравится услышать, что он сам выкопал себе ловушку.
— А это еще что? — вдруг спросила Шарлотта, склонив голову.
В воздухе разносилось пение Лидии, грустное и нежное, как запах жимолости. Это была песня о потерянной любви и юности. Ребе и то и другое было знакомо не понаслышке. По ее щекам побежали слезы, и к сопрано Лидии добавилось ее хриплое контральто. Она снова была молода, ее потная кожа прилипала к спинке сиденья в принадлежавшем Чарли форде, а он лихорадочно стягивал с нее трусики.
— Черт побери! — вдруг ни с того ни с сего выругалась Дот.
Лидия танцевала, Реба плакала, а Дот чертыхалась. Теперь на попечении у Шарлотты оказались сразу три пьяных женщины — Счастливица, Рёва и Сучка.
Когда Лидия наконец выдохлась, было уже далеко за полночь. Они нашли ее перед усыпальницей Маннов — она сидела на мокрой от росы траве, завернувшись в шелковый шарф, в окружении украденных с чужих могил цветов.
— Любит… Не любит… — лепетала она, обрывая лепестки с георгина.
Подхватив ее под руки, Дот и Реба дотащили Лидию до дома и дальше, по винтовой лестнице, до самой спальни, а там предоставили ее заботам Шарлотты. Пока Шарлотта разбирала постель и откидывала одеяло, Лидия сидела на краешке кровати, выдергивала из красной розы лепестки и роняла их к ногам.
— Любит… Не любит…
Наконец последний лепесток опустился на пол, и Лидия уставилась на шипастый стебель.
— Он меня не любит, — безжизненно произнесла она. — Не любит меня.
— А с чего бы это он должен? — осведомилась Шарлотта. — Чем ты заслужила любовь?
Лидия ошарашенно уставилась на Шарлотту. Мужчины всегда любили ее. Боготворили. Лидии и в голову не приходило, что она должна заслужить такое отношение.
Опустившись на стул рядом с кроватью, Шарлотта внимательно оглядела Лидию в поисках хоть одного стоящего качества. Но Лидия была всего лишь красивой безделушкой, бесполезной, как фарфоровая статуэтка.
Для Шарлотты бесцельная красота была пустой тратой пространства. Вынув из кармана сигару, Шарлотта зажгла спичку о прикроватный столик Лидии.
— Скажи, — начала она, откинувшись на спинку стула, — ты давно бывала в Стрингтауне? Дети там босые. Играют в брошенных машинах. Не поймешь, где начинается свалка и где она заканчивается.
Мало кого Шарлотта уважала меньше, чем женщин, проводящих целые дни на собраниях разных благотворительных фондов и стоивших ровно ту сумму, которую им удалось собрать в виде пожертвований. Но ей не приходило в голову, на что еще может сгодиться Лидия Монтгомери.
— Сейчас три часа ночи, — сказал Том, стоя на крыльце и щурясь от света лампы.
— В самом деле, три, — кивнула Шарлотта, отодвинув его и проходя на кухню.
— И вы выпили.
— В самом деле, выпила.
Оказавшись посреди кухни, Шарлотта развернулась и поглядела на него. Но стоя с ним лицом к лицу, при свете, она не смогла сказать того, ради чего пришла. Отвернувшись, она принялась разглядывать кухонное убранство. Стойка, полка над плитой и стол были заставлены пирогами, тортами и коробочками с печеньем. На холодильнике высилась целая куча сдобных рулетов и хлеба.
— Что, в церкви проводится очередная чертова распродажа выпечки? — поинтересовалась она.
А потом вспомнила, зачем пришла.
— Вы бы небось влюбились в кого угодно, хоть в Лиззи Борден, если бы она трахнулась с вами на кладбище, — резко заявила Шарлотта.
— Только в том случае, — произнес Томас, приглаживая пятерней волосы, — если бы у нее были столь же скромные манеры и благочестивый нрав, как у вас.
— Вы меня не знаете. Нельзя любить то, чего не знаешь.
Опершись руками о спинку стула, Томас пожирал ее глазами.
— Я знаю, что характер у вас как у кактуса. Знаю, что вы не сможете вскипятить воду даже под началом у опытного повара и не найдете дома веник даже по карте. Я знаю, что вы курите, пьете и сквернословите. Знаю, что вы богаты, как царь Мидас, но скорее сожжете свои деньги, чем пожертвуете их церкви. Но я знаю также, что вы приютили дочь сестры и воспитали как свою собственную. Знаю, что, если кому-то в этом городе понадобится помощь, вы первая протянете руку. Я знаю, что вы и для чужака сделаете больше, чем иные жены для собственных мужей. Я знаю одно, — подытожил Томас, — что вы тогда на кладбище возродили мертвеца к жизни.
И сказал это таким тоном, что в Шарлотте разгорелось желание.
— Выключи свет, — сказала она.
Протянув руку за спину, Томас щелкнул выключателем. Он ничего не видел в темноте, поэтому Шарлотта застала его врасплох, прижавшись к нему.
— Я люблю вас, Шарлотта, — прошептал он ей в волосы.
