— Потому что я и не знал, что у нее есть деньги, — ответил Левон.
— А чего еще ты о ней не знаешь? Что ей нужно от такого мужчины, как ты?
Осторожно сняв очки, Левон стал протирать стекла и тер их, пока пальцы не заболели. Мать может заставить сына почувствовать себя калекой куда легче, чем болезнь.
— Сынок, — ласково произнесла она, протянув руку через стол и дотронувшись до пальцев Левона, — я говорю все это только из любви к тебе.
Левон поглядел на материнскую ладонь: узловатые суставы и пальцы, согнутые как паучьи лапки. Обхватив ее руку обеими своими, он вздохнул.
— Мама, я хотел бы, чтобы ты порадовалась за меня. Но если нет, так нет.
Поднявшись из-за стола, Левон оперся на костыль и ушел от матери навсегда.
— Почему ты не сказала, что богата? — спросил он, глядя, как Кайенн насыпает в стакан его матери колотый лед.
— Не хотела, чтобы ты женился на мне из-за денег.
— Я бы никогда не стал жениться из-за денег.
— Теперь-то я это знаю, — пожала плечами девушка, — а тогда нет.
Левон глядел, как Кайенн грациозно движется по траве, подбородок гордо поднят, бедра покачиваются, как у танцовщицы. Оглянувшись, она одарила возлюбленного таким жарким взглядом, что он залился краской.
Если бы до встречи с Кайенн Мерривезер Левон задумал изваять женщину своей мечты, она была бы совсем другой. Она была бы светлокожей скромницей с изысканной речью. Носила бы наряды с иголочки и сидела, чинно сдвинув колени. Она никогда бы его не удивляла.
Ох, каким же дураком он был когда-то!
Кайенн и Левон расписались в муниципалитете. Левон впервые видел свою избранницу без заляпанного фартука и платка.
— А я ничего, когда приоденусь, правда? — сказала невеста, проведя ладонью вдоль бледно-желтого платья.
Левон только и сумел, что кивнуть.
Судья поглядел на брачующихся и покачал головой. Он не сомневался, что Кайенн сожрет бедолагу и не подавится.
Строго глядя на них сквозь очки, судья заставил их произнести клятвы, объяснил им их супружеские обязанности и велел жениху поцеловать невесту. Если бы он был священником, он бы заодно посоветовал Левону собороваться.
Кайенн потянулась к Левону для поцелуя, но жених сдержал ее порыв. Она была удивлена и слегка раздосадована. Еще ни один мужчина не отталкивал ее. Крепко держа Кайенн за руки, Левон поглядел на нее с такой нежностью, что ее напряженно стиснутые губы разжались, а все кости в теле стали мягче бисквитного теста. Она поняла знак, который он ей подал, и тогда он притянул ее к себе и поцеловал так, словно кроме них в зале никого больше не было.
И все опасения судьи улетучились.
Когда пара вышла из дверей муниципалитета, старики, вечно околачивавшиеся на ступеньках, разразились аплодисментами, а Бен Харрингтон заиграл на скрипке «Счастливые деньки пришли!» А ведь когда его жена сбежала с продавцом краски, он поклялся, что больше никогда не станет играть свадебный марш… и продавать краску.
Дикси Белл и племянник Левона бежали перед новобрачными по ступенькам и разбрасывали рис. Секретарша мэра взбеленилась.
— Ну, и кто теперь будет убирать всю эту грязь?! — шипела она.
— Ну-ну, Клара, — произнес шериф тем же тоном, каким обычно увещевал пьяниц и загнанных в угол преступников, — это же свадьба, а не хулиганство.
Буш Хог и его приятели накорябали на заднем стекле «шевроле» Левона гуталином слово «Молодожены» и привязали к бамперу старые ботинки и консервные банки из-под томатного соуса. На заднем сиденье стояла корзина с продуктами для пикника — подарок от Анджелы, и белая кружевная ночная рубашка для первой брачной ночи, упакованная в тонкую бумагу, — от Летти.
Пока Левон прощался со своим семейством, Шарлотта и Кайенн остановились поболтать о деле.
— Я подумала, что мы могли бы перенести мангал для жаркого на эту сторону реки, — сказала Шарлотта, облокотившись на машину. — Как тебе эта мысль?
— Женщины готовят, — кивнула Кайенн, — а мужчины едят.
Машина медленно двинулась прочь, гости махали руками вслед и желали им счастья. Одна только миссис Севье не смотрела на отъезжающих, ее губы были плотно сжаты.
— Она унизит его и разрушит всю его жизнь, — предрекла она вполголоса.
Анджела вдруг хлопнула в ладоши, и мамаша Левона подпрыгнула на месте, как кошка. Черные глаза Анджелы сверкали, она посмотрела на миссис Севье так, что у старухи дыхание перехватило.
— Они будут счастливы, — поклялась Анджела.
Потом она плюнула на дорогу прямо перед миссис Севье и растерла слюну носком туфельки. Мать Левона вытаращилась и попятилась, прижимая к себе карманную библию. А ее слова упали в землю и остались там, столь же мертвые, как пыль.
Стоя плечом к плечу, женщины из семейства Белл глядели, как свояк Левона помогал потрясенной миссис Севье забраться в машину.
— Где ты этому научилась? — спросила Шарлотта.
— Просто придумала на ходу, — ответила Анджела.
— Я говорила тебе когда-нибудь, как я тобой горжусь? — спросила Шарлотта.
— Я знаю, — ответила Анджела.
Медовый месяц они провели на озере. Левон читал, а Кайенн рыбачила.
Он оторвался от книги и обнаружил, что она смотрит на него.
— Тебе ничего не нужно? — спросила она, потянувшись к корзине для пикника.
Он покачал головой.
— Может, хочешь чего-нибудь?
Он залился краской, как мальчишка. Каждое утро мимо них на лодке медленно проплывал белый старик.
— Благослови вас Господь! — кричал он через водную гладь. А каждый вечер, проплывая обратно, он поднимал связку окуней и вопил: — Благодарю тебя, Господи!
Левон, который никогда не отличался суеверностью, на этот раз принял старика за добрый знак.
Глава 43
Бывший священник первой протестантской церкви выпасал свою паству твердой рукой и узким умишком. Он считал, что верующие должны только и делать, что рожать новых маленьких протестантов, а секс ради удовольствия вызывал в нем праведный гнев.
— Добропорядочная женщина, — возвещал преподобный Лайл с кафедры, — не станет красить рот, как блудница вавилонская!
Это еще вопрос, пользовалась ли блудница вавилонская помадой «Ревлон», но некоторые дамочки от таких речей впадали в панику. Мэри Луиза Бинкли, прикрываясь библией, терла губы носовым платком чуть ли не до крови — просто на всякий случай.
За тридцать лет службы преподобный Лайл едва не превратил добропорядочных женщин прихода в существ среднего рода. Они прятали волосы под шляпами и носили бесформенные платья, больше похожие на чехлы для диванов. Они не отрывали взглядов от земли, сидели, аккуратно сложив руки на коленях, и все их помыслы были посвящены исключительно домоводству. Никем не замеченные и нежеланные, они
