– Вернись, Джонас. Вернись, черт тебя подери!
Я отвернулся и поскакал еще быстрее. Мой стек немилосердно хлестал по бокам пони, и в местах ударов оставались тонкие красные полосы. Постепенно я стал отрываться от погони.
Внезапно, словно появившись из воздуха, рядом со мной оказался Невада, скачущий на своей большой черной лошади. Он спокойно посмотрел на меня и тихо сказал:
– Вернись, Джонас, ведь тебя зовет отец. Что же ты за сын?
Не отвечая, я продолжал гнать пони. Затем снова оглянулся.
Отец остановил лошадь. Лицо его было очень печальным. Между нами было приличное расстояние, и я только смог услышать:
– Присматривай за ним, Невада. Присматривай, потому что у меня нет времени.
Он развернул лошадь и помчался назад.
Я остановил пони и посмотрел ему вслед. Его силуэт становился все меньше и меньше, и когда он совсем скрылся вдали, на глаза у меня внезапно навернулись слезы. Мне захотелось крикнуть ему вслед:
– Не уходи, отец.
Но слова застряли в горле.
Я сидел на кровати весь в поту. Потряс головой, чтобы прогнать остатки сна. Сквозь открытое окно доносилось ржание лошадей, выходящих из загона во двор.
Я подошел к окну и выглянул. Было пять часов, и солнце отбрасывало длинные утренние тени. Внизу в загоне, прислонившись к изгороди, стояли несколько слуг, наблюдавших, как наездник объезжал норовистого жеребца. Я прищурился, глядя на солнце.
Спустя некоторое время я быстро отошел от окна. Именно такое лекарство мне и требовалось, чтобы освободиться от ощущения пустоты и привкуса горечи. Натянув джинсы и старую голубую рубашку, я вышел из комнаты.
Пройдя по коридору, я встретил у задней лестницы Робера. Он держал в руках поднос со стаканом апельсинового сока и дымящимся кофейником. В его взгляде не было удивления.
– Доброе утро, мистер Джонас.
– Доброе утро, Робер, – ответил я.
– К вам пришел мистер Макаллистер. Я проводил его в кабинет.
Я колебался всего секунду. Загон подождет. Есть более важные дела.
– Спасибо, Робер, – сказал я, поворачивая к парадной лестнице.
– Мистер Джонас, – окликнул меня дворецкий. Я остановился и посмотрел на него. – Если вы собираетесь говорить о делах, мистер Джонас, то я думаю, будет больше пользы, если делать это не на пустой желудок.
Я перевел взгляд с Робера на поднос, кивнул и уселся на верхнюю ступеньку. Робер поставил поднос рядом со мной. Он налил кофе и снял крышку с тостов. Я выпил кофе маленькими глотками. Робер был прав. Ощущение пустоты в желудке исчезло. Я отломил кусочек тоста.
Если Макаллистер и обратил внимание на мой вид, то никак на него не отреагировал. Он сразу приступил к делу.
– Десять процентов акций поделены следующим образом, – сказал он, раскладывая на столе бумаги. – Рина Корд и Невада Смит – по два с половиной процента у каждого, по два процента у судьи Сэмюеля Хаскелла и президента Промышленного банка Питера Коммака. Один процент у Юджина Денби.
Я посмотрел на него.
– Сколько стоит этот остаток пакета?
– В пересчете на доход, или вы имеете ввиду чистую стоимость?
– Оба варианта.
Макаллистер снова заглянул в свои бумаги.
– В пересчете на средний доход за последние пять лет – сорок пять тысяч. А чистая стоимость, возможно, шестьдесят тысяч. – Он зажег сигарету. – Доходы снизились после войны.
– Почему?
– В мирнее время, в отличие от войны, на нашу продукцию нет такого уж спроса, – ответил Макаллистер.
Я тоже закурил. Меня начали одолевать сомнения насчет ста тысяч в год, которые я назначил ему.
– А теперь давайте о том, чего я не знаю.
Макаллистер посмотрел в бумаги, затем на меня.
– Банк Кэммака отказал в ссуде на сумму двести тысяч долларов. Эти деньги нужны были вашему отцу для финансирования германского контракта, который вы подписали вчера.
Я медленно затушил сигарету в пенельнице.
– Догадываюсь, что это поставит меня в затруднительное положение, не так ли?
– Да, – кивнул Макаллистер.
